И впервые об этом сообщил один из известнейших исследователей рунного языка Тьмы — Дмитрий Автандилович Шеин. Вот что он написал в одном из своих дневников:
«Что руны Тьмы, что плетения основы — все они суть приказы для управления материей. И значения их во многом схожи, однако же язык рун более сложен и многогранен, чем язык плетений. И всё же в будущем именно руны Тьмы одарят человечество новыми знаниями и возможностями, которые сейчас мы неспособны вообразить…».
Заметили? Руны и основы — это приказы по управлению материей. В программировании тоже используются исполнители и приказы для управления воображаемой цифровой средой. Вот только и сама эта среда, и исполнители с приказами для управления ею — всё это было создано людьми.
А руны и основы управляют материей, которая была до прихода Тьмы, существует до сих пор и будет существовать, невзирая на то, кто победит в противостоянии: люди или Тьма.
Так откуда Тьма знает язык для управления материей, спросите вы? Но и на этот вопрос ещё в 19 веке дал ответ Дмитрий Шеин:
'…Меня спросили, каким образом руны и основы управляют материальным миром. Я сначала смутился от вопроса и даже не смог на него внятно ответить. Но по долгому размышлению я понял, что сам вопрос был задан неверно, с ошибкой. Это-то и привело к тому, что я начал размышлять в неверном ключе и зашёл в тупик.
Ведь управляют материей не сами руны и основы. Сами по себе они никак не изменяют наш мир. Обычный человек может сколь угодно долго и кропотливо выводить руны (потому как плетения ему недоступны), но руны так и останутся лишь знаками, неспособными на что-то повлиять. Материей управляет чёрное сердце двусердых. А руны и основы — это приказ сердцу, которое и изменяет материальный мир…'.
Вместе с Марией Михайловной мы вернулись в административный корпус. Я ещё плохо ориентировался в новых помещениях: мы же только переехали, и я не успел побродить по кабинетам, чтобы всё изучить. Но, похоже, все Васильки строились по одному проекту. Различались лишь масштабы — вероятно, в зависимости от города и благосостояния учеников.
И у входа в училище, и в административном корпусе царила невероятная толчея. Больше всего мелькало городовых, сонных и явно незнающих, чем себя занять. А делать им тут, и вправду, было нечего. Мундиры Тайного и Тёмного Приказов, а также дорогие костюмы с гербами боярских родов — вот кто здесь играл первую скрипку.
Я даже заметил группу силовиков рода Булатовых, которые о чём-то спорили с представительным господином в тёмно-коричневом пиджаке, сшитом на сакский манер. К слову, узнать бы, где такие делают… Память Андрея неслабо повлияла на мой вкус в одежде, настроив меня на европейскую моду, похожую на здешнюю франкскую и сакскую.
А исконно-посконные мотивы были красивы, но для меня непривычны. Странно, да? Вроде Андрей жил в России, я живу на Руси и люблю Русь, а тянет меня отчего-то на европейскую одёжку… Ладно, хорошо хоть не в Индии родился, где женщины заматываются в несколько метров ткани, а мужики ходят так, будто неоднократно наделали в штаны.
Мария Михайловна шла молча, изредка поглядывая на меня. А я был настолько уставшим и сонным, что просто внимательно смотрел под ноги, надеясь не споткнуться. Спустя пару коридоров госпожа проректор завела меня в небольшой зал для собраний. И, ободряюще кивнув, указала на стул.
Стоило сесть, как передо мной образовалась чашка кофию. Принесла её миловидная девушка, которую я у нас здесь видел впервые. Я даже не смог определить, работает ли она в Васильках или примчалась вместе с представителями аристократов. Уж училищу-то меня кофием поить как-то не по бюджету…
Я сделал маленький глоток горького напитка, потом ещё один… И в уставшее тело будто несколько банок энергетика забросили. Глаза начали раскрываться, и силы откуда-то появились. Оставалось только радоваться, что моды на кофе в здешней Руси нет. Если бы была, мне бы такого заряда бодрости не светило: человек ко со временем привыкает, и эффект становится куда слабее.
А так у меня было от часа до полутора, чтобы с бодрым видом игнорировать усталость организма. И я очень надеялся, что этого времени хватит.
Потому что вот уже минуту напротив меня сидел лощёный тип неприятной наружности… Откуда, он, кстати, передо мной появился? Стоило только отвлечься, блин…
— Не похожи вы на героя, ваше благородие! — наконец, с гнусной ухмылкой заявил «тип».
Двусердым он не был. Шрам на щеке скрыть не вышло бы. Однако вёл себя нагло, да и бедным не казался — одежда, часы на цепочке, кольцо-печатка на указательном пальце, дорогой браслет на руке. В общем, все признаки социального статуса и богатства. А одежда… В этом мире я до сих пор в ней не разбирался так хорошо, как Андрей в своём. Но судя по тому, как сидели пиджак и брюки — делались они на заказ, причём из качественных тканей.
А ещё этот тип меня провоцировал. И делал это внаглую. Будь я обычным девятнадцатилетним пацаном, уже плевался бы слюной, доказывая, что я — это я, и награда моя. Но полсотни лет памяти никуда не подевались. Мне понадобилась лишь пара секунд, чтобы вытащить из архива нужные воспоминания, сопоставить их с местными знаниями– и выработать план действий.
Я молча сделал ещё один глоток кофия и прикрыл глаза.
— А как же вежливость, ваше благородие? — всё с той же гнусной ухмылкой поинтересовался «тип».
Я тяжело вздохнул, всем видом показывая, как мне печально даже смотреть в его сторону, а потом закатил глаза к потолку и проговорил:
— Господи, ну почему в последнее время мне о вежливости толкуют какие-то безымянные личности? И ведь сами они забыли не то что поздороваться, но и даже представиться! — я вернул очи долу, сделал глоток кофия и сокрушённо покачал головой.
«Тип» молчал, продолжая улыбаться. Я тоже молчал, разглядывая людей в комнате. Людей здесь хватало, кстати. Сотрудники Тайного Приказа, сотрудники Тёмного Приказа, несколько богато одетых дам и мужчин… Последние, к слову, активно наседали на первых и вторых. Короче, обычная суета после чрезвычайного происшествия.
Между тем неприятный тип снова зашевелился: видимо, пытался вернуть моё внимание. Судя по всему, он уж очень рассчитывал на новый виток провокаций.
Ну что ж… Продолжим спектакль. Я сделал очередной глоток кофия, делая вид, что пью божественный напиток, а не горький взвар кофейных зёрен.
— Вам бы, ваше благородие, за словами следить! — с отеческим укором заявил «тип».
— Это почему же, позвольте узнать? — я усмехнулся и посмотрел на него, с изучающим видом склонив голову к плечу.
И это, похоже, самую малость взбесило моего собеседника. Во всяком случае, маска безразличия на его лице дрогнула, пусть и на мгновение. Без опыта Андрея я бы этого не понял. Опыт, сволочь такая, решает в нашей жизни очень многое. А у меня мелькнула мысль, что пора возвращаться в образ девятнадцатилетнего парня. Иначе моё поведение выдаст этот самый жизненный опыт с головой.
— Тут, знаете ли, собралось много уважаемых людей. И у них к вам будут вопросы, Фёдор Андреевич!.. А вы ведёте себя так, будто сами пришли вопросы задавать! — снова решил надавить авторитетом «тип».
Не прокатило…
— И как это относится к вам? — я лениво вздёрнул бровь, как бы показывая, что с «уважаемыми» мой собеседник никоим образом не связан. Во всяком случае, в моих глазах.
Мой намёк он понял. И маска безразличия снова дрогнула, зазмеившись трещинами.
— Вы не знаете, кто я… — широко раздувая ноздри, начал было мой собеседник.
Но я его прервал своим фырканьем и комментарием:
— Само собой, вы же не представились…
И с этими словами сделал новый глоток кофию.
«Тип» нахмурился. А я в ответ улыбнулся и отсалютовал ему чашкой.
— Возможно, я тот, от кого зависит, получите ли вы сегодня награду, на которую претендуете, –всё же вернув себе боевой настрой, продолжил «тип» с гаденькой улыбкой: — Большие деньги, между прочим, для выходца из глухого угла…
Видимо, в этот момент я должен был начать ему в ноги кланяться… Но опыт подсказывал, что куда лучше будет его удивить, а заодно попинать по завышенному самомнению.
— Даже в глухом углу незнакомым людям принято представляться, — заметил я, улыбнувшись. — И только грабители скрывают свои имена. Так что, даже если мне что-то причитается, я бы, пожалуй, всё-таки считал вас грабителем и на награду не рассчитывал. Уж точно не от вас.
Глядя, как лицо собеседника вытягивается то ли в удивлении, то ли в возмущении, я не удержался. И, наклонившись чуть ближе, заявил неприятному типу в лицо:
— Между прочим, безымянный сударь, я вроде бы и не претендую ни на что. Ну разве что на длительный и спокойный сон. Хотя… К несчастью, и это уже в прошлом: время-то позднее.
Наблюдая за корчами собеседника, силящегося найти обидный ответ, я сделал ещё один глоток кофия.
Этот неприятный тип, кстати, был относительно молод — всего лет тридцать. А ещё богат, имел вес и положение в обществе… Видимо, всё это недурно кружило ему голову.
К тому же, он искренне верил, что общается с девятнадцатилетним оболтусом из глухого угла.
Молодых несложно обидеть. Они редко бывают уверены в себе, даже богатые. А уж про бедных и говорить нечего. А «неприятный» сразу бил по больным местам. Вот только добился лишь улыбки и лёгкой отповеди.
Впрочем, я, кажется, понимал, с кем имею дело. Моим собеседником был то ли поверенный, то ли стряпчий, то ли два в одном… Видимо, тот самый, через кого боярские роды собирались проводить награду за голову убитого бандита. И только дурак или молодой оболтус будет считать, что такие деньги выплачивают быстро и без проблем.
Такие деньги никто выплачивать не любит. И вопросов у обещавших награду будет море! Тот ли убийца был убит, за кого обещали награду? Убил ли его человек, которому выплачиваются деньги, или это всё обман? А может, и вовсе найдётся какое-то условие, при котором платить необязательно?