— Вышел на след преступников и врагов нашего Отечества… Буду брать… — царь читал с листа, и лицо его было страшно недовольным. — Вот что это значит, а?
В ответ придворные сделали вид удалой и глупый, дружно пожав плечами. Мол, ну кто ж его знает, этого нахала?
— Иванов?
— Да, ваше величество, — отозвался тот, сидевший чуть поодаль.
— Ты ему что сказал в Ишиме делать?
— Приглядывать.
— А он что делает?
— Виноват, ваше величество.
— Да я и без тебя знаю, что ты виноват… Но кого он там нашёл в этом Ишиме? — царь сурово оглядел остальных подчинённых. — Что там, к лешему, происходит такое, а? Или вы думаете, мне узнать не у кого?
— Работаем, царь-батюшка! — заверил голова Разведывательного Управления Тайного Приказа, а сокращённо РУТ.
— Всё с вами согласовано, ваше величество! — поддержал его голова Противоразведывательного Управления Полицейского Приказа, а сокращённо ПУП.
Две этих структуры в свои приказы входили чисто формально. Пути-дорожки их давно уже разошлись — причём как с Тайным Приказом, так и с полицией. Однако РУТ и ПУП ничего менять не желали. Предпочитали цепляться за удобное прошлое. Тем более, что РУТ нередко использовали для своих операций «та́йников», а ПУП — городовых.
И на всех совещаниях их головы всегда работали в паре. Один ругает, другой — хвалит. Зато перед царём каждый раз вставали единым строем, по мере сил прикрывая друг друга.
— Согласовано всё… Это вы мне про тех персов с греками сейчас, что ли? — нахмурился царь.
— Так точно, государь! — откликнулся голова РУТ.
— И что там точного, если вы ничего толком рассказать не можете? — брови царя ещё сильнее сдвинулись, грозя столкнуться на переносице.
— Виноват, ваше величество! — хором отозвались главы РУТ и ПУП.
— Да вы родились виноватыми! Так с тех пор виноватыми и ходите! — рявкнул царь. — Вы что там устроили⁈ А⁈
И так грохнул кулаком по столу, что камень затрещал. А его величество лишь раздражённо помотал рукой.
Ну а подчинённые в этот момент очень пытались понять, что же так царя расстроило, и из-за чего он гневаться изволит. Просто Ишим редко всплывал на совещаниях, и давно уже — где-то последние лет тридцать.
Примерно с тех пор, как поссорились Петрович с Богомиловичем.
Эту шутку, к слову, царю тоже никто не рассказывал. Во-первых, потому что «Петрович» и так в курсе был, как непосредственный участник. А во-вторых, надо было ещё найти отчаянно круглого смельчака-дурака, готового поисследовать недра Серых земель с помощью кайла и лопаты.
— Иванов!
— Я, государь! — вновь подал голос представитель от опричнины.
— Да какой ты Иванов-то? Ты свой нос острый видел? — буркнул царь.
— Хороший нос! Славянский! — сделал вид, что расстроился, Иванов, пощупав указанную часть тела пальцами и разрядив тем самым нервозную обстановку.
— Славянский… — недоверчиво повторил царь. — У славян носы обычно тупые и вздёрнутые. А у тебя опущенный и острый. Прямо как ты скоро будешь в звании опущенный.
— А чего так? — не без интереса уточнил Иванов.
— Ну так тупых я уже всех вздёрнул. Остались только умные. Ну я так думал… А ты вот — сидишь передо мной, дурака изображаешь! — царь помолчал, нахмурился, а потом снова рявкнул во всю глотку, отбивая кулак об гранитный стол. — Ты мне почему, Иванов, про неудержимого не доложил, а⁈
— Так не подтверждено, государь.
— Вот всё у тебя, за что ни возьмись, не подтверждено… — резко успокоившись, покачал головой царь. — Волкова мне звонила, уже рассказала, между прочим. Кстати, о Волковой…
С этими словами он вновь сурово сдвинул брови и уставился на голов РУТ и ПУП. Те сразу же почувствовали себя ещё неуютнее, заёрзав по каменным стульям той частью тела, которую царь, по всей видимости, очень хотел познакомить с палками.
«Палки, здравствуйте! Знакомьтесь, это боярские задницы! Задницы… Ну, здравствовать вы в ближайшее время не будете… А палки — вот!»
— Говорите, со мной в Ишиме всё согласовано, да? И в каком месте из согласованного какой-то хер с зуботычиной, весь в рунах, должен был убить Волкову-младшую, а?
— Не было такого! — отозвался голова РУТ.
— Вы не согласовывали, а мы не просили! — поддержал его голова ПУП.
— Ну и какого хера этот хер появился⁈ А⁈ — заревел царь, лицо которого опасно налилось краской. — Вы хоть понимаете, какой неприятный разговор у меня был с Волковой⁈ Чтоб вам, двоим остолопам, пусто было! Подставили меня⁈ Перед всем дворянством в неприглядном свете выставили⁈
— Мы не могли всего отследить, государь! — начал неловко оправдываться глава ПУП.
— Это не повторится, ваше величество! — тут же смягчил акценты глава РУТ.
— Вот вздёрну вас вслед за тупыми, и точно не повторится! — снова взяв себя в руки и отхлебнув воды из стакана, кивнул царь. — А теперь, остолопы мои дорогие, закрыли рты и внимательно меня слушаем. Все действия согласовывать со мной. Полный доклад по происходящему мне на стол. По Волковым — отдельно, причём страниц на двадцать. Чтобы мне было несовестно его боярыне предъявить. Иванов!
— Я.
— Навершие от буя! Что там твой опальный подчинённый собирается устроить?
— Всё в рамках рабочей деятельности, ваше величество! — размеренным голосом откликнулся Иванов.
— Какой рабочей деятельности⁈ Какой, к лешему, деятельности⁉ Каких он там врагов царя и народа в Ишиме нашёл⁈ Быстро выяснить! Всю самодеятельность запретить! Если там опять что-то рванёт, если кого-то убьют… Если шествие какое-нибудь народное устроят… Я вам сам в этом случае устрою! Я вам такое устрою! Вовек помнить будете!..
— Так, может, Волковых отозвать? — внёс предложение Иванов.
— Вот и попроси, чтобы эти два из ларца одинаковых наглеца её отозвали! — царь ткнул пальцем в голов РУТ и ПУП. — Да и, в конце концов, Иванов… Ты чего выступаешь, а?
— Предлагаю, государь! — спокойно пожал плечами тот. — В рамках рабочей деятельности…
— Нельзя Волкову отзывать! — возмутился глава РУТ.
— В рамках рабочей деятельности тоже нельзя! — поддержал его голова ПУП.
— Видишь? Нельзя! — покачал головой царь. — Согласовано же мной…
— И что тогда делаем? Наблюдателя отзываем? — Иванов, пожалуй, был единственным человеком в этой комнате, который оставался невозмутим и собран.
Все остальные либо боялись, либо злились. Точнее, злился только царь, а остальные боялись.
— Ну отзывай… Прямо сейчас… Звони ему давай! — приказал его величество, сложив руки на груди. — Вот прямо при мне звони!
Иванов пожал плечами и, достав трубку, вызвал нужный контакт. После чего одна его бровь приподнялась, а сам он демонстративно включил громкую связь:
— К сожалению, ваш собеседник находится вне зоны действия сети…
Следом в трубке раздалось шуршание прерванного вызова. Царь нахмурился, а Иванов развёл руками и убрал трубку обратно в карман.
— Так, наверно, он по правилам номер сменил… — выдвинул версию представитель опричнины.
— Чьим правилам? — поинтересовался царь.
— Батюшки вашего покойного, — напомнил Иванов. — Уж сколько лет прошу вам отменить эти правила… И указ этот про двусердых и обычных тоже бы…
— Так, Иваныч! Щас как тресну по балде твоей наглой! — весьма сдержанно, кстати, возмутился царь. — Ты мне что, в личные помощники записался? Напоминает он… А как связаться-то с твоим этим наблюдателем? А?
— Да как… Заехать надо к нему, новый номер узнать… — ответил Иванов, улыбнувшись одними губами. — Ну или ждать, когда он сам выйдет на связь.
— И чего ты тут сидишь? Ждать собрался? Или не помнишь, за что я твоего подчинённого на край света отправил? — хмыкнул царь.
— Да разве же такое забудешь… — выразительно содрогнувшись, ответил Иванов.
— Да у тебя на морде лица написано, что ты всё забыл! Живо метнулся в Ишим! — снова забуйствовал его величество, рукоприкладствуя над столом.
— А вопрос насчёт Третьякова? — уточнил Иванов. — Отложить?
— Иваныч! Не зли меня! — царь догадался, что опричник, кажется, слегка издевается над опорой и надёжей Русского царства. — Сколько тебе на Третьякова надо, а?
— Четыре дня, ваше величество, — спокойнейшим тоном отозвался Иванов.
— Значит, шестого ноября вернёшься, а седьмого уже в Ишиме? — уточнил царь.
— Возможно, восьмого, — покачал головой Иванов. — Зато прямо ночью.
— Вот и давай, работай… Но лучше всё-таки седьмого, а? — царь поморщился. — Вот сердцем чую, что медлить нельзя… Вот… Вот прямо вот…
Он сжал кулак и затряс им, показывая всю глубину и силу своего предчувствия. Да, иногда его величество, получивший в юности лучшее образование из доступных на Руси, становился очень косноязычным.
Зато оставался всё таким же понятным и доходчивым.
— Если полёты закроют, раньше восьмого не доберусь, — возразил Иванов.
— Ты, Иваныч, давай! Поспеши! — попросил царь уже совершенно спокойным тоном. — А вы двое, живо доклады мне на стол!
С этими словами он встал из-за стола, показывая, что разнос окончен. И погрозив напоследок собравшимся пальцем, бодрым шагом направился к выходу. Следом незримыми тенями скользнула дворцовая охрана и телохранители-опричники.
А Иванов незаметно вздохнул. От запутанного Ишимского клубка царя стоило бы держать подальше. Но кто же знал, что девчонка Волковых так неудачно попадёт в переплёт? А теперь приходилось расхлёбывать. Уж слишком осведомлённым оказался государь всея Руси. Впрочем, иначе и не могло быть. Чтобы удержать в узде такого титана, которым стало царство Русское, нельзя было снимать руку с пульса.
И нынешний царь это умел…
В отличие от своего покойного батюшки.
Уже выходя из палат, Иванов краем уха услышал, как его величество распекает в коридоре кого-то из своих дьяков:
— Ну и что, что несогласны? Ты что, намекнуть не можешь? Моим именем пригрозить?.. Ну так скажи ему, что я могу и обратно гайки крутануть! Будут артачиться — верну, к хренам, крепостное право! Царским указом!.. Нет, не буду, конечно… Но ему-то откуда знать?