Стадо пришло с севера, вдоль реки, и было чем-то напугано, а потом кинулось на городские укрепления, невзирая на стрельбу и мины. Грохотало на весь Тобол почти полчаса, пока всех хищных пришельцев не перебили.
«Обычное ли это дело тут?» — спросил я у моего проводника.
«Нет, — ответил он мне. — Такого на моей памяти не случалось».
А, между тем, если верить местным, это происходит всё чаще и чаще. Значит, по всей видимости, на севере появилось что-то опасное. Или новое гнездо Тьмы образовалось, или такая тварь вывелась, что лучше уж гнездо Тьмы.
Поэтому зверьё Серых земель и уходит на юг, сталкиваясь с людьми. А людям, сами понимаете, такое соседство понравиться не может. Вот и начинается стрельба. Бывает, что и жертвы случаются. А бывает, и немалые жертвы. Ну а здесь, за Урал-камнем, людей и без того немного…
В любом случае я, Ростовин И. А., продолжу наблюдать за развитием событий. И, конечно же, буду держать вас в курсе.
В общежитии было пусто. Суббота, занятий практически нет. На вечер и воскресенье все укатывают к родственникам, у кого они есть.
Я немного поучился, сидя в комнате, а потом отправился в столовую на ужин. И там я снова был один-одинёшенек, не считая раздатчицы тёти Глаши, пухлой и добродушной женщины, вечно дремавшей на рабочем месте.
Однако моё одиночество продлилось недолго. Я едва успел приступить к мясу с макаронами, как в дверях возникла Покровская и, осмотревшись, тут же направилась ко мне.
То ли специально где-то поджидала, то ли случайно совпало, и она решила поговорить… Правда, начала девушка резко. Честно скажу, от выдержанной Авелины я такого не ожидал.
— Дурак ты! Чуть не помер на этом поединке! Зачем вообще полез? — сердито спросила она, наклонившись над моим столом.
— Ну не помер же… — ответил я, слегка отодвинувшись назад вместе со стулом: соседство с упругой девичьей грудью не шло на пользу моему пищеварению, только настроению. — К тому же, отказаться всё равно не вышло бы. Сожрали бы меня тогда, с потрохами.
Девушка вздохнула и как-то немного сдулась. А затем, поправив непослушную прядку у лица, села на стул напротив и поделилась новостями:
— А я начала продавать всё, что было у рода. Не всё получается, правда… Но я наняла поверенных во Владимире, они из сообщества под царской защитой. И знаешь… — она как-то очень мягко и солнечно улыбнулась. — Мне даже легче стало дышать. Ты был прав, в общем. Спасибо, Федь.
— Рад, что помогло, — не удержавшись, улыбнулся я в ответ. — Думаешь начать с чистого листа?
— Думаю, так и сделаю… — вздохнула Покровская, а затем подняла пальчик вверх и, быстренько сходив к раздаче, вернулась с подносом.
— Может, доучусь и уеду на запад куда-нибудь… Затеряюсь там… Получится, как думаешь? — продолжила она, вгрызшись в сочное яблоко.
— Не знаю. Правда, я недавно у мужика одного машину покупал… И он, между прочим, как раз на запад перебирается. Говорит, житья тут, в Ишиме, двусердым теперь нет.
— Неудивительно. Ишим только кажется большим… — заметила Покровская. — Родов здесь, на самом деле, мало. Другое дело во Владимире… Ты не был там?
— Не был, — покачал я головой.
— Огромный город! Почти срастается с Муромским и Переяславским городскими округами. А дальше на восток — Нижний. На запад и юг — Тверь, Тула, Рязань. И всё практически сливается в одно огромное пятно города, представляешь? Это даже на картах выглядит удивительно. А вживую… Можно на скоростной подземке от Твери до Нижнего за два часа доехать! А там ведь, если память мне не врёт, полтысячи вёрст.
— У вас где-то там ещё одно имение было? — спросил я.
— Было во Владимире. И ещё дача под Московом. Но дачу я оставлю! Она маленькая и не нужна никому. Так что… Буду сама там жить!
Мы ещё долго болтали о том, о сём. Вообще-то Покровская — нормальная девушка. Даже без вечного дворянского апломба. Не привили, видимо. Я, правда, был уверен, что совсем уж просто ей соскочить не дадут. Не того полёта птица. Но наверняка в итоге сможет выкрутиться.
Я и сам бы как-нибудь смотался во Владимир. Эта гигантская агломерация из нескольких древних городов была уникальна. И по своим размерам, и по разнообразию. Чего уж там говорить… Как и в мире Андрея, вокруг нашей столицы проживала седьмая часть Руси. Правда, здесь эта седьмая часть составляла больше семидесяти миллионов человек.
Пока общался с Авелиной, случайно обмолвился о рождественском приёме у Дашковых. А девушка вся аж зажглась, когда услышала: даже глаза непривычно засветились:
— Тебя пригласили, да? Пригласили?
— Пригласили, — кивнул я, чувствуя, что могу пожалеть о сказанном.
— Расскажи потом, как оно там всё! — ещё больше заблестела глазами Покровская. — У меня предки тоже когда-то устраивали торжества в Покровске… Правда, я на них не была ни разу. При мне уже ничего не было. Жаль, конечно, меня к Дашковым не пригласили… Да и, скорее всего, никогда не пригласят.
Она вздохнула и как-то поникла, обняв ладонями чашку с горячим чаем. И мне, если честно, даже захотелось её обнять: очень уж грустной и трогательной стала мордашка у Ледяной Королевы.
А ещё очень хотелось позвать её с собой на торжество к Дашкову. Жаль, присланное мне приглашение было лишь для меня, и «плюс один» не предполагался.
К тому же, я туда и не развлекаться поеду. Судя по всему, меня ждал непростой разговор с сиятельным князем.
— Надоело быть всегда одной… — выдавила из себя, наконец, Покровская. — Хочу торжества, приёмы, танцы… Ты не поверишь: я хоть и родовитая, но не умею даже танцевать! Но очень хочу… Правда…
— Пошли хотя бы погуляем, — предложил я. — По саду.
— Ну это не приём… Не торжество… — вздохнула она.
— Надо же с чего-то начинать, да? — с улыбкой спросил я, подавая ей руку.
Мне, откровенно говоря, Авелину было отчаянно жаль. Полжизни в четырёх стенах — это не шутки, так и одичать можно. А пообщаться Королеве было действительно не с кем. Хотя бы потому, что к ней в нашем училище никто не подходил. Впрочем, она ведь тоже не стремилась к общению… Исключением, кажется, был лишь я. И то, мы с ней редко когда пересекались…
— Ты только минут пять подожди, я за револьвером заскочу! — с усмешкой попросил я. — Вдруг тебя опять спасать придётся?
В ответ Покровская наклонила голову и улыбнулась в стиле: «Ну и дурак ты, Федя». А что, улыбка у неё милая, между прочим. Такой и наглухо пришибить можно. Или это мои гормоны опять не вовремя пытаются бурлить?
В какой-то момент Покровская даже задвинула на задний план Алёну, которая до этого у меня из головы не вылезала. В общем, прогулка по заваленному снегом парку и мне пошла на пользу.
Утро встретило меня звонком Софьи.
— Фух!.. Весь вечер и полночи с ней говорила! Нужен ты, Федь! — заявила она, не тратя время на приветствия. — Иначе я маму отсюда до скончания веков не сдвину.
— Когда подъехать? — за пару секунд пройдя все стадии смирения, спросил я.
— После обеда давай. Она сейчас пошла по подружкам советоваться… — я даже представил, как София сейчас сморщила носик. — Потом, сам знаешь, ещё больше заартачится.
— Плавали, знаем… — согласился я.
— Я её почти убедила! Не дай ей передумать, Федь!
Утро, оставшееся свободным, я вновь провёл с Покровской. Сначала за завтраком, затем вышли погулять по морозцу, потом сходили в торговые ряды, где девушка хотела прикупить продуктов… А вернувшись, снова вместе отправились на обед.
— Что после обеда делать будешь? — изучающе ковыряя салат, спросила Авелина.
И спросила, как мне показалось, с надеждой.
— Домой надо ехать, — вздохнув, признался я. — Уговаривать маму на переезд в другой дом.
— Маму? Твою? — спросила Покровская, на удивление не расстроенным, а задумчивым голосом. — Может, мне с тобой съездить, Федь, а?
— Ты не знаешь мою маму… С ней… Скажем так… Тяжело! — улыбнулся я.
— Может, и знаю… — девушка хитро прищурилась. — Ну так что?
Это. Было. Странно.
Очень.
Но мне вдруг стало наплевать, что подумают мои родные… Ну захотел я приехать с двусердой из древнего рода, и что? Тем более, интересно узнать, откуда Авелина могла знать мою маму.
Нет, ну правда! Откуда? Я же сдохну от любопытства, если не узнаю!.. А Авелина отказывалась говорить, пока не побываем у меня дома. И я решил не отказываться.
С земель училища мы вышли вместе. Авелина несла на груди, придерживая руками, уже знакомую сумочку с защитным артефактом, чьё действие сразу распространила на «тигрёнка». На «соколе»-то уже вовсю катался Кислый, выполняя мои поручения.
Мы сели и поехали. Улицы города были почти пусты. Шипованная резина хрустела по дорожному покрытию, а мы общались, разговаривали… Будто бы она не вечная живая мишень, а обычная девушка.
Ругань я услышал ещё при подходе к дому. София сцепилась с мамой намертво. И, судя по всему, ссора могла закончиться окончательным отъездом сестры.
— Ну вот, началось… — тихо вздохнул я, доставая из кармана ключ.
— Не хочет уезжать? — спросила Авелина.
— Она просто упрямая. Ну живёт в своём мире, да… — решил честно объяснить я.
— Ей же было три-четыре года, когда родителей не стало? — проявила непонятную для меня осведомлённость Авелина.
— Да. А когда она выросла, ещё и дядя пропал, который её брат.
— Немудрено, что она боится… — девушка взглянула на меня. — Ну что, идём?
— Давая я вначале подготовлюсь… — я вздохнул и огляделся.
Дом… Мой дом… Или не мой? Я так и не понял. Честно говоря, мои личности сживались долго и мучительно. Однако и сквозь этот психологический детский кошмар проскальзывали тёплые воспоминания о доме.
Забор… Долгие годы вокруг участка не было забора: только сетка, повисшая на металлических прутах. Нынешний забор я строил с папой, когда мне было девять. Больше мешался, конечно… Но мешался с энтузиазмом: самому надоело, что все, кто ходит по улице, на нас пялятся.