— Быстроплёты. Вот они учатся такому. Быстроплёты очень опасны именно тем, что все их плетения у них в голове. И ты никогда не знаешь, чем они в тебя запустят, или что выставят на пути твоего снаряда.
— А я могу стать быстроплётом? — уточнил я.
— Нужны упорные и долгие тренировки, — Скворцов не сказал «да», однако по контексту было понятно, что может любой. — День за днём надо оттачивать управляемость жгутиков. Ты же заметил, что они плохо слушаются — не как твои пальцы, например. Но жгутики могут стать теми же пальцами, просто ими надо постоянно пользоваться. Станешь быстроплётом — и цены тебе не будет. Сразу говорю. Но если захочешь, готовься тренироваться до потери пульса!
Не, ну как раз тренировки меня не пугали. Я уже прожил одну обычную жизнь. В той жизни я был обычным ребёнком, обычным подростком, обычным юнцом, обычным юношей, обычным мужчиной… И чуть было не добрался до обычного пенсионера. Этот путь был уже пройден, поэтому не настолько интересен.
Я хотел добиться большего.
А чтобы научиться что-то делать виртуозно, и вправду есть только один путь — тренировки. Раз за разом, день за днём, одно и то же. Пока не станешь настоящим мастером.
Опытный хирург может, взяв стопку тонкой папиросной бумаги, скальпелем разрезать её на то количество листов, какое ему необходимо. Человек, всю жизнь считавший сложные уравнения, на лёгких примерах способен обскакать по скорости калькулятор. И даже простой рабочий, забивавший всю жизнь гвозди, со временем учится забивать гвоздь одним ударом, на глаз просчитав и размеры гвоздя, и плотность материала, в который его надо вбить, и нужную силу удара.
Тысячи, десятки и сотни тысяч повторений… И рано или поздно ты достигнешь автоматизма. А тогда даже очень сложное дело для тебя станет простым и обыденным.
И я собирался добиваться этого, пока я молод и полон сил. Позже, когда мозг начнёт лениться, когда привычки будет всё сложнее менять, такой автоматизм ещё не раз выручит.
И уж если дело касается теньки — тут уж точно грех филонить. Тренировкам я и так уделял почти всё свободное время. А теперь, получив конкретную цель, начал долбиться в её направлении с настойчивостью отбойного молотка.
Жгутики — это часть меня. Да, они появились совсем недавно, и я к ним не привык, но я их чувствую. Пока они плохо слушаются, их сложно контролировать. Но я уже дважды учился ходить — и хожу! Я уже дважды учился писать, хватая непослушными пальцами перо или карандаш — и вот, пишу. И что мешает мне научиться идеально пользоваться жгутиками?
Между занятиями, после занятий, в любое удобное время — даже сидя на унитазе — я тренировался. Каждую «основу» я учился создавать максимально быстро. И так же максимально быстро учился сцеплять её с другими.
И нет, за неделю результатов я не ощутил. Так в жизни, к сожалению, не бывает. Но и останавливаться я не собирался.
У меня мало жгутиков. Я всегда буду в уязвимом положении по сравнению с теми, у кого этих жгутиков с лихвой хватает. Любая схватка с двусердым превратится для меня в соревнование моей силы с его быстрым набором. А мне это ненужно.
И зачем ограничивать себя пятнадцатью готовыми плетениями, если передо мной весь справочник⁈ Тысячи плетений, которые только и ждут, чтобы их кто-нибудь применил!
Так что я не сдавался. Мне нужно было стать быстроплётом, а значит, я должен им стать.
Вот так, совмещая дела с делами, когда был свободен от дел — я и жил почти всю неделю. К выходным Пьер прислал полный список всего необходимого для производства лака. С документами я ознакомился, наметил первоочередные задачи и приступил к их выполнению.
Первым делом встретился с Поповым, на этот раз заехав к нему без компании девушек. Коротко объяснил ему диспозицию и ввёл будущего партнёра в глубокую задумчивость.
— Наверно, сразу искать место для производства необязательно… — наконец, «отвиснув», сообщил он. — Первую поставку можно сделать и у меня в сарае… И с запасом можно заготовить… Сейчас-то я всего лишь пожилой человек с личными увлечениями, так?
— Как только мы начнём работу, придётся искать место за городом.
— Так-то да… А там нужна охрана, иначе будем покупать новое оборудование каждый месяц… — Павел вздохнул. — Я в этом не силён… Было бы такое место, где нас бы заодно с чем-нибудь ещё охраняли, да?
— Да!.. — я усмехнулся, но через секунду моя улыбка увяла, а потом и вовсе превратилась в задумчивое выражение лица.
— Фёдор? Придумал что-то? Есть такое место? — беспокойно уточнил Павел.
— Да их вокруг города пруд пруди! — выдал я. — Каждая, мать её, деревня — такое место!
— Ну вообще-то да… Но деревенские чужаков не любят. Им легче самим всё сжечь… — он усмехнулся. — Или у тебя деревенские корни имеются?
— Лучше! — ответил я, доставая трубку. — У меня есть деревенский приятель!.. Кислый?
— Да! Да! Чё как, Седой? — отозвался тот.
— Всё путём! Есть у меня тут один вопросик занимательный… Ответишь? — спросил я.
— Слушай, я за рулём… Если коротко только! — отозвался тот, а потом забурчал: — Ну чё ты там телишься-то? Ну чё ты телишься? Кто тебе машину-то доверил⁈
Слова «шовинизм» в этом мире если и было, то массово не использовалось. А вот сам шовинизм вполне себе имелся. Кислый, к примеру, отчего-то терпеть не мог женщин за рулём.
— Слушай, как думаешь… В твоей деревне можно договориться об аренде земли? — спросил я.
— А нахрена? Земли-то у них много… Но ты со стороны же.
— Поэтому тебе и звоню: ты-то для них свой, — ухмыльнулся я.
— А… А, ну да! Свой я! Думаешь провернуть, что это я землю снял? Да? — догадался Кислый.
— Ага! Ты снял, ты сарай поставил, ты людей для работы нанял, — кивнул я. — Только нужно, чтобы сарай в отдалении от домов был. Ну и чтобы за ним приглядывали по ночам.
— Деревенскому голове правду всё равно придётся сказать! — предупредил Кислый. — Но если очень надо, давай я тебя с ним сведу.
— Буду тебе очень благодарен! — отозвался я. — Когда с тобой связаться?
— Я щас твою сеструху довезу до дома, и можно ехать! — отозвался Кислый.
— А тебе «сокола» когда забирать? — припомнил я.
— А! Блин! Сегодня забирать! — расстроился Кислый.
— Ты в мастерскую машину-то свою верни! А я тебя оттуда заберу, и поедем на моей! — предложил я.
— А мне завтра в город надо! — ещё больше расстроился Кислый.
— Утром? — уточнил я.
— Вечером! — отозвался мой собеседник.
— Я тебе завтра сам «сокола» подгоню в середине дня, — пообещал я.
— А! Тогда ладно… Да что ты телишься-то? Давай, проезжай уже!.. Извини, это я не тебе!
— Да я понял! Кислый, ты давай, звони, как мне подъезжать надо будет! — я попрощался и, завершив вызов, посмотрел на Павла. — Попробуем уже сегодня найти место под сарай.
Пока я ждал звонка Кислого, успели обсудить и остальные вопросы, связанные с производством. Но с ними Павел и сам отлично бы справился. У него были связи среди поставщиков косметической индустрии, поэтому закупкой он мог заняться без моей деятельной помощи.
Договорились встретиться у Пьера, чтобы когда будут готовы документы, сразу их и заполнить. К этому времени уже должен решиться вопрос с землёй под производство. Ну а первые партии лака Павел всё-таки собирался изготовить в своём сарае, чтобы время зазря не терять.
А ещё я планировал пообщаться с сестрой и её подругами. К счастью, выходные приближались, так что времени было навалом. Но планы всегда хороши только на бумаге.
А потом приходит жестокая реальность…
Интерлюдия I
Он спрыгнул в кювет, когда караван подъезжал к точке проверки. Воспользовался тем, что ехал в последней машине и что водитель не смотрел назад, и сиганул в придорожные кусты. А потом бежал, пригибаясь, через лес, ещё и волоча за собой пучок еловых веток. Не ахти какой способ скрыть следы на снегу, но другого он не придумал. А медлить — не мог.
Через час он выбрался на пригородную дорогу и, пробежав по ней пару километров, снова скрылся в лесу. И так за полдня обогнул Ишим. Пришлось, правда, переодеваться, ёжась на холодном ветру. Но это всяко лучше, чем попасть в лапы к опричникам.
Зачем они тут? По его душу? Или совпадение? Это ведь Ишим, он дальше Тьмутаракани! Что здесь забыли царские прихвостни? Он этого не знал. Он вообще выпал из новостей, пока заметал следы в Серых землях. И новомодной трубки у него не было. У него вообще не было телефона, даже кнопочного. Чтобы лишних следов не оставлять.
Переодевшись, он снял с руки браслет и бросил его в костерок, разведённый, чтобы согреться. Достал из сумки новый и прицепил на запястье. Затем вытащил полицейскую церу, активировал, проверил документы — и выкинул устройство в костёр, вслед за старым браслетом.
Теперь его звали Вадим Шмыг, 35 лет отроду, уроженец села Озерки на юге Ишима. В памяти профессионально отложились новые личные данные, и новоиспечённый Вадим двинулся к дороге, где заметил остановку автобуса. Легенда была проработана уже давно. Он покинул село ради заработков, а сейчас возвращался обратно.
Вот только Вадим не учёл изменений, произошедших за последние четыре месяца. А эти изменения делали его легенду просто мусором, который быстро выдаст в нём фальшивую личность.
Свою ошибку он понял, когда добрался на автобусе до города и прикупил несколько газет. Просмотр новостей сразу дал понять, что село Озерки давно уже находится под Тьмой, и возвращаться ему некуда. И даже Покровск-на-Карамысе, где его ждал связной, теперь пуст. Бойня с отродьями шла по самой границе города.
Зайдя в кабак и взяв себе чаю, Вадим задумался. Было очевидно, что придётся рисковать. Нет, в том, что в Ишиме его ещё ждут — он не сомневался. Но кто ждёт? Этого Вадим не знал. У него был только номер, звонить по которому разрешалось в случае крайней нужды. И осуществить этот звонок надо было с чужой трубки. Купить свою, даже по поддельным документам, было бы большой ошибкой.