А значит, когда-то Замёрзший океан не был Замёрзшим. И Белое море было судоходным, на что, впрочем, указывают и некоторые документы, сохранившиеся в Новгороде…
В автобусе сидело десять человек в тяжёлой броне. Когда мы с Костей подошли, они уже подготовили нам и автоматы, и боезапас. Ребята были молчаливые, хмурые и серьёзные. Разговор завязать не получилось, хотя на вопросы отвечали вежливо.
Вернувшись к машине Иванова, мы загрузились на задние сиденья. Тёма запрыгнул на колени к Авелине, а девушка, похоже, и не возражала. Ну а стоило всем сесть, как двери захлопнулись — и автомобиль вместе с автобусом двинулись в путь.
Маршрут, естественно, корректировала Малая.
Иванов, не отрываясь от дороги, периодически отвечал на вызовы, но потом связь пропала. В этом мире она практически не покрывала территории вдали от населённых пунктов. А мы упорно уходили на юго-запад просёлочными дорогами. И если бы только дорогами: иногда это были просто направления с едва видимой колеёй.
— Мария Михайловна, будьте добры, поройтесь в бардачке. Там должен быть атлас автомобильных дорог… — в какой-то момент попросил Иван Иванович. — Никак не пойму, куда наш беглец пытается уйти…
Как оказалось, беглец двигался к Степному тракту Ц112. Дорога шла от Хвалыни, как здесь называли Каспийское море, спускаясь вдоль берега на юг. Ну а дальше уходила на восток по степным областям, ближе к Байкалу сливаясь с Среднесибирским трактом Ц101.
— Там же военных полно! — не стал скрывать удивления Костя. — И Тьма близко.
— Воины заняты Тьмой, а в тылу там силы невеликие… — заметил Иванов. — А вот Тьма… Тьма — это ему даже хорошо… Чем меньше лишних глаз, тем лучше. Мария Михайловна, что там за населённые точки дальше по пути?
— Никаких… — отозвалась Малая, водя пальцем и перелистывая страницы. — Разве что совсем небольшие посёлки, а ещё добывающие предприятия, военные базы…
— Там пустыня, — неожиданно вступила в разговор Покровская. — Летом жара такая, что тяжело дышать. А сейчас… Сейчас днём градусов до пятидесяти прогревается, а ночью до минус двадцати бывает. Лучше смотрите берег Хвалыни: если ему что-то и нужно, то только там.
— Стесняюсь спросить, Авелина Павловна, а вы откуда это знаете? — уточнил Иванов, с интересом покосившись на девушку через зеркало заднего вида.
— Мой род пытался осваивать там земли. Ещё до того, как пал Мангышлак, — объяснила Авелина. — Даже посёлок основали…
— А как назывался? — спросил Иванов.
— Култук, — ответила Покровская. — Жаль, посёлок пришлось бросить… Там пустыня, скалы, солончаки и пересыхающий залив… Пресную воду достать невозможно. Это было ещё в семнадцатом веке. Если бы знали, сколько там нефти, тогда, может, и остались бы.
— Мёртвый Култук…. — Иванов задумчиво посмотрел вперёд. — А там на берегу, севернее Мёртвого Култука, какое-нибудь поселение есть?
— Мне бы ещё этот ваш Култук найти… — проворчала Малая, роясь в карте. — Ага, вот он!.. Севернее находятся посёлки Песчаный и Эмба.
Иванов снова потянулся к трубке и, бросив в неё: «Краткие сводки по Песчаному и Эмбе», тут же нажал отбой.
Ещё некоторое время ехали в молчании, которое прерывали лишь указания Малой, куда и где свернуть. Надо признать, беглец гениально путал следы, меняя одну загородную дорогу на другую. Я даже позавидовал его познаниям в географии. Будучи коренным жителем Ишима, я, к своему стыду, и близко не знал половины окрестностей.
Местность резко изменилась примерно через час езды. Вместо небольших рощиц и густых зарослей кустарника вокруг раскинулись степи, заваленные снегом. А едва расчищенная дорога вывела к тому самому Степному тракту.
И тут уже получилось разогнаться. Конечно, машина Иванова могла мчаться и ещё быстрее, но, видимо, опричник подстраивал темп под едущий следом автобус. Ну а тракт, между тем, всё дальше уводил нас на юго-запад, оставляя за спиной орошаемые и засаженные деревьями берега реки Ишим.
Впереди лежала земля, которую веками топтали караваны и завоеватели всех мастей. Последним завоевателем, кстати, была Тьма. И вот она навеки погрузила эти земли в тишину. Лишь на их северной границе ещё теплилась какая-то жизнь.
Тренькнул телефон Иванова. Опричник взял трубку и, оперев запястье на руль, принялся читать сообщение.
— Он едет к Эмбе, — наконец, известил нас Иван Иванович, хотя мог бы этого не делать. — Песчаный под управлением нескольких родов и русского воинства. А значит, там ему ловить нечего. А вот Эмба вполне подходит…
— Подходит для чего? — уточнила Малая.
— Чтобы попытаться прорваться на юг, — ответил Иванов. — Он будет уходить в Эран морем. Это опасно, но вполне возможно.
Опричник снова набрал какой-то контакт и, как и в прошлый раз, бросил один короткий приказ:
— Перекройте выход в море из Эмбы. И отправьте морские дозоры, чтобы ловили всех, кто пытается заплыть в Срединную Хвалынь.
А дальше в машине снова наступила тишина. Мы ехали и ехали, поглядывая в окна. Впрочем, ничего интересного вокруг не было: одна лишь степь, ещё и снегом заваленная. Через час я поймал себя на том, что борюсь со сном и завидую Авелине, которая задремала, обняв кота и положив голову мне на плечо.
Тракт, прямой, как струна, тянулся на запад. Изредка по пути попадались военные колонны и большегрузные грузовики. Единственная причина, по которой на нас вообще обращали внимание — это эмблемы на бортах автобуса. Опричнину в настолько далёкие дали заносит редко.
Чем дальше мы уходили на запад, тем безлюднее были земли. И тем теплее становилось вокруг. Снега было куда меньше, и всё чаще то там, то здесь виднелись проплешины голой земли. Хотя, честно говоря, это мало чем отличалось от сплошного снега за бортом. Однообразная, сухая и бесконечная равнина, и так от горизонта до горизонта.
А когда впереди показалась низина реки Торгай, снега и вовсе почти не осталось. Не отклоняясь от следа беглеца, мы объехали Торгай-город, показавшийся на горизонте, по окружной дороге с севера. А дальше, снова выбравшись на тракт, устремились вперёд.
И вот тут я уже отчётливо почувствовал дыхание пустыни. Всё чаще ровную, как стол, степь, покрытую оранжевым сухостоем, сменяли языки песка. Да и небо было ясным и безоблачным, только на юге виднелась вдали чёрная полоса туч Тьмы.
Несколько попавшихся на пути посёлков были пусты: видимо, люди их покинули. И только в одном располагался военный лагерь. Вот там-то мы и сделали первую остановку: Иванов хотел опросить воев царской армии, не проезжал ли кто перед нами и если да, то куда направлялся.
Пользуясь передышкой, все мы выбрались размять ноги. Даже опричники, которые казались не живыми людьми, а роботами, вышли из своего автобуса, привлекая внимание военных футуристичными доспехами.
А водитель опричного автобуса, не теряя времени, загнал его в военную мастерскую. Вскоре туда, по просьбе Иванова, заглянул и я:
— Фёдор Андреевич, не могли бы вы взять канистру воды и запас угля, пока я тут общаюсь?
Когда зашёл внутрь, увидел, что опричникам меняют аккумулятор. В этом мире все они были стандартизированы до такой степени, что при наличии специального крана и запасного аккумулятора, замену можно было провести минут за пятнадцать.
Из мастерской меня послали на склад, где и выдали необходимое. Когда я вернулся, то досыпал в топку ретро-автомобиля угля под завязку, долил воды, а всё оставшееся сгрузил в багажник.
Через десять минут автобус опричников выкатился из мастерской, и мы продолжили преследование. Перед тем, как тронуться с места, Иванов достал рацию и, вызвав подчинённых, сообщил:
— Он едет в колонне из десяти «Степняков». В каждой машине по пять человек. Будьте наготове. Может быть засада.
Я посмотрел в окно и подумал, что засада в этих местах — дело непростое. Там, где в мире Андрея лежали степи Казахстана, здесь были окраины Каракума. Пустыня из-за влияния Тьмы продвинулась глубоко на север, за Аральское море… Которое здесь тоже пересохло, но на несколько сотен лет раньше.
А что там случилось с Амударьёй и Сырдарьёй, в этом мире никто толком не знал. Те же эранцы распространили влияние далеко на восток в земли Афганистана и соседствовали с Бхаратом, то есть Индией. А вот на север так далеко не заходили.
Ну а русские сумели закрепиться когда-то на берегах Арала при поддержке местных народов. И уже в те времена море постепенно пересыхало. С тех пор граница заметно откатилась к северу. Но если судить по последним картам — озеро почти перестало существовать. Сырдарья ещё текла, а вот Амударья на карте напрочь отсутствовала.
В итоге на южных рубежах Руси к востоку от Хвалыни тянулась каменистая пустыня с редкими косами песка. Где здесь прятаться-то? Любую неровность издалека видно.
Дорога ложилась под колёса автомобиля километр за километром. Солнце уже проскочило зенит и теперь лениво ползло к горизонту. А беглец, которого мы преследовали, упрямо продолжал двигаться на запад. В какой-то момент он, правда, свернул со Степного тракта, пользуясь дорогами местного значения — однако общее направление выдерживал.
Немного ясности внесла Авелина, которая, в очередной раз проснувшись, долго оглядывалась. А затем вдруг указала на каменный столбик у обочины, почти засыпанный песком:
— Это старый тракт. Раньше он проходил здесь, а вдоль границы тянулся ещё один. Но когда граница сдвинулась, его перенесли на юг, а этот забросили.
Правда, забросили не до конца. Вдоль дороги попадались небольшие поселения, поэтому её сохранили и даже, кажется, обновляли. А вот откапывать старые придорожные столбы никто не спешил.
Наверно, я мог бы, пользуясь моментом, просто насладиться поездкой. Когда ещё доведётся здесь покататься? Если бы я отправился на запад по своим делам, скорее всего, выбрал бы «Сибирский путь». Он проходил севернее, где-то там, где в мире Андрея лежала транссибирская магистраль. Там же, понятное дело, ходили и поезда.