Впрочем, это лучше, чем в Африканских владениях Руси, но о них позже…
Нашу немую сцену у пирса вдруг разорвало глухое урчание и шлёпанье. Мы дружно повернулись на звук. Первым делом я увидел только блестящую чешуёй рыбу, беспомощно подпрыгивающую на досках. Лишь спустя мгновение до меня допёрло: она не сама там пляшет. Её держал в пасти и яростно разжёвывал кусок ночной темноты — невидимый на фоне этой самой темноты.
Рыба, а точнее кто-то из осетровых, размерами превышала Тёму… Однако мой питомец за день очень проголодался, видимо. Вот и не стал критически оценивать свои возможности. И теперь с урчанием грыз огромную рыбину, уверенный в победе желудка над здравым смыслом.
— Тёма, а воровать нехорошо… — заметил я.
— Р-р-р-р-мр-р-р-р! — отозвался кот, всячески давая мне понять, что целых полдня морить животное голодом ещё хуже.
— Ну дай ты ему поесть. Весь день же, бедненький, в машине… — тихо, но твёрдо вступилась за питомца Авелина.
— Так… Пока котик кушает, надо решить несколько вопросов! — заявил Иванов, положив точку любым спорам о судьбе рыбы. — Мне нужно сделать пару десятков звонков. А вы, Константин Петрович и Фёдор Андреевич, в это время займётесь опросом местных работников. Надо узнать, что за посудина здесь стояла, и куда уплыла.
— А нам будут отвечать? — скептически уточнил Константин.
— С этим — будут! — пообещал Иванов, протягивая нам два маленьких ярлыка с эмблемой опричнины. — А если не будут… Если не будут, разрешаю применять пытки. И не надо носы воротить, господа. Проверенное средство, между прочим. Верное.
— Ну, мы попробуем… — Костя неуверенно принял одну из пластинок.
Я молча взял вторую и направился к багажнику машины. Накрывшая город ночь была совсем не жаркой. Даже наоборот: температура опускалась ниже и ниже. Поэтому я накинул куртку и, не застёгиваясь, двинулся к выходу с пирса. Следователь нагнал меня через несколько шагов. За спинами у нас раздавался голос Иванова: опричник как раз просил Малую снять отпечаток энергии.
— Думаю, сначала тряхнём сторожа… — на правах более опытного предложил Костя. — Он-то нам и подскажет, кого пытать… В смысле, кого опрашивать.
— Это если сторож ещё на месте! — усмехнулся я.
— А куда ему деваться? — удивился Костя.
— Это порт! На границе с Эраном! А мы вот с этим сюда приехали! — я продемонстрировал ярлык. — Я бы на месте сторожа уже плыл к персам.
— Федь, вот умеешь ты хорошо про людей думать! — восхитился Константин.
— Всего лишь стараюсь трезво смотреть на вещи…
В животе заурчало, и я грустно вздохнул, предложив:
— Может, тоже рыбу конфискуем? Пожарим где-нибудь тут, съедим…
— Да, я тоже голодный, — кивнул Костя. — Надо потерпеть. Сейчас Иван Иванович нагонит сюда людей, и можно будет отдохнуть.
Беда в том, что поздно ночью на работающий трактир было мало надежды, а в припортовых кабаках, как известно, еды нет — только закуска.
К тому же, на выходе с пирса мы попались на глаза местной охране. И ей очень не понравились наши автоматы, висевшие на груди. Три дюжих батыра степной наружности, прищурив и без того узкие глаза, поспешили к нам с ружьями наперевес.
— А ну стоять! Кто такие? Почему с оружием? — возмутился, видимо, главный в тройке.
Костя сунул ему под нос ярлык и, схватив за грудки, прошипел:
— Сам кто такой? Почему с оружием? Отвечать!
— Так это… Ваше благородие! Я сторож! Частное охранное предприятие «Чёлн»! Совершаю обход! — сразу же сдав назад, зачастил охранник. — У меня и разрешение есть! Вот, смотрите!..
Он поднял к лицу браслет-удостоверение, но Костя уже отпустил его и только рукой махнул:
— Была бы с собой цера… Знаете, кто на пирсе стоял? — он посмотрел на охранника.
— Мы нет, но голова пирса знает! — сразу же ответил тот. — Вон там, видите, домик!
— Там света нет, — заметил я.
— Так ночь же, вашблагородь! Ну кто же ночью-то работает⁈ — расстроился охранник.
— Тати и опричнина… — буркнул я. — А кто помочь может? Вот прямо сейчас?
— Так… Голова портовый может! — закивал охранник. — Или его заместитель! Это вам вон туда надо!..
— Федя! — Костя повернулся ко мне. — Давай, я к голове, а ты охранника, пожалуйста, на воротах опроси.
— Договорились! — не стал спорить я, двинувшись в сторону выхода.
К моему удивлению, охранник с ворот никуда не сбежал. Этот человек с кристальной чистой, видимо, совестью сидел рядом со своей будкой… И, блин, лопал бутерброд, запивая его чаем!..
— Доброй ночи, ваше благородие! — едва заметив, приветствовал он меня. — Вы, значит, ко мне?
— К вам, — я сел рядом и сглотнул слюну, набежавшую от запаха сыра и колбасы. — Машина эта давно приехала, не знаешь?
— Эта-то? — охранник посмотрел на припылённого чёрного «степняка». — Да где-то за полчаса до вас… Точно не скажу, не посмотрел на время. Но полчаса или, может, сорок минут. Я тогда только Мишу сменил, нашего вечернего сторожа.
— А чего время не записал? — уточнил я. — Разве такой обязанности нет?
— Есть. Но только для тех, у кого пропуска нет или кто на машине въезжает. А тут ведь Валентин Палыч приехал, а я его знаю… Да его все тут знают! Он уже, почитай, полвека рыбачит. Приехал, выгрузил из багажника короб со снастями и пошёл к себе на чёлн. Так вот…
— А короб со снастями у него большой? — поинтересовался я.
— Да как большой… Даже вот не знаю… Ну да, объёмный! — отозвался охранник, с аппетитом вгрызаясь в бутерброд.
— Человек поместится? — уточнил я размеры, стараясь не смотреть на предмет своего вожделения.
— Да что вы такое говорите, ваше благородие! — чуть не подавившись и закашлявшись, ужаснулся охранник.
— Мы за этим «степняком», считай, тысячу вёрст гнались, — удовлетворённо пояснил я. — А ты говоришь, что приехал на нём ваш рыбак. Тебя, к слову, не удивило, что он ночью приехал?
— Он часто в ночь в море выходит, — закончив кашлять, помотал головой охранник. — Работает на убой. Дочь у него умерла, вместе с мужем. А внук — больной. Надо на лечение собирать, хоть и в Хвалыни, но дорого. Серьёзная болячка. Вот и ловит рыбу чуть не круглые сутки, когда только спит?.. «Степняк» это, правда… У Палыча же машины нет, дорого для него.
— Так и что, в короб человек поместится? — уточнил я, жадно глянув на остатки бутерброда в руке собеседника.
— Ну так-то можно, ваше благородие… — ответил он, а потом, заметив мой взгляд, поспешно сунул в рот последний кусок, прожевал, запил и добавил: — Если скрючиться там… А если снастями сверху прикрыть, то и не приметишь, наверное… «Степняк»… Дорогая машина-то! Палыч бы её, скорее, продал, чтобы денег выручить.
— А жена у Палыча есть? — борясь с разочарованием, спросил я.
— Есть, Аней её зовут. Видел пару раз, — подтвердил охранник, отряхиваясь от крошек.
— Ясно, спасибо! — поблагодарил я его и, обогнув шлагбаум, двинулся к брошенному «степняку».
Чем можно зацепить человека, чтобы он пошёл на преступление? Деньги? Но зачем каторжанину деньги? А вот жизнь родного внука — весомый повод. И будь этот Палыч одинок, вряд ли бы он рискнул оставить ребёнка без опекуна. Однако у него имелась жена.
А значит, ключик подобрать было несложно.
Старик ведь не боится за себя. Предложи ему гору денег, и он согласится. Правда, деньги попросит отдать жене. Когда вспыхнет надежда вылечить внука, он потеряет остатки здравомыслия. Ухватится за соломинку, не подумав о последствиях.
— Сударь! — опомнившись, я окликнул охранника. — А как фамилия-то у Валентина Палыча?
— Да я и не помню, ваше благородие! — отозвался тот. — Так-то всегда Палыч и Палыч… И не отмечают его на въезде уже, наверно, лет тридцать…
Я натянул рукав кофты на кисть и попытался открыть машину. Отпечатки здесь снимать умели, так что я не собирался мешать следователям. Однако машину хотел для начала сам проверить. На всякий случай.
И случай оказался именно что «всяким». «Степняк» был открыт. Впрочем, неудивительно. Старик автомобилистом не был, вот и не подумал двери заблокировать. Чего уж там, он даже ключи оставил в замке, блокирующем запуск двигателя.
«Степняки» выпускались в двух вариантах: шаландовые и коробковые. В мире Андрея первый тип назывался пикапами, ну или той же шаландой, а второй — хэчбэком. И сейчас передо мной был вот такой хэчбэк.
Вытащив из кармана зимние перчатки, я натянул их на руки и полез проверять, что осталось внутри. В бардачке обнаружились: почти пустая бутылка воды, смятые упаковки от сухпайка, атлас дорог и пара новостных журналов или подневников, как их тут называли.
Пролистнув страницы на всякий случай, ничего интересного я не обнаружил. Новости Ишима и Ишимского княжества, объявления с различными услугами… Расписание состязаний на Большом Выборе, который только начинался… Реклама… Ещё статья… Вот она явно была не раз прочитана и перечитана, судя по затрёпанной странице.
Подсветив себе трубкой, я пробежал по статье глазами. Писали о церковных новостях. В этом мире Константинопольский патриархат так и остался Вселенским, конкурируя за паству с Папским престолом. И хотя на Руси тоже был свой патриарх, тем не менее, церковь сильно зависела от Ромейской Империи.
Неудивительно, что именно в этой новости было спрятано что-то важное. Статья занимала полтора оборота, так что сам искать шифры я внутри не стал: пусть этим лучше ПУП занимается.
Ниже на полразворота шла реклама отдыха на Греческом море с изображением гостиниц, пляжей, многопалубных кораблей…
Я перелистнул страницу — снова реклама. И дальше ещё пара заметок. На этом всё. А значит, вероятнее всего, читать нужно именно новости Церкви. Я положил журнал на сиденье, ещё покопался в бардачке, проверил салон — однако везде было пусто. Разве что пара патронов завалилась под водительское место.
Открыв изнутри дверь багажника, я обошёл машину. И уставился на кучу лежащих там сетей.
— Сударь! — позвал я охранника.