г да около, спросил городовой.
— Хм… Вот так прямо? — мужчина едва заметно улыбнулся. — С места в карьер?
— А про погоду мы уже поговорили, — хмыкнул Губатин. — Значит, приличия соблюдены. А у меня ещё дел по горло.
— О каком чёлне речь? — спросил неприметный.
— «Анна», 219, порт приписки — Эмба.
— Его сейчас все ищут… — окинув взглядом пустую по случаю жары улицу, ответил собеседник. — И вы, насколько я помню, искать должны.
— А я его ещё рано утром нашёл… — ответил Пантелеймон, пригубив квас и наслаждаясь метаморфозами, которые происходили с лицом неприметного.
— Не сообщили начальству? — предположил тот.
— Всё сообщил в тот же миг! — нахмурился Губатин. — Через десять минут там сорок человек было.
— Так… — неприметный положил руку на столешницу и пробарабанил пальцами. — А нам никто не сообщил…
— Перед тем как уйти на поиски, я слышал, как голова отделения общался с кем-то по телефону, — Губатин снова отхлебнул кваса. — И проскочили там в разговоре слова: «Если найдём, так и быть, придержу».
Неприметный кивнул, принимая полезную информацию.
— А меня, как вернулся, сразу на обход отправили, — продолжил Пантелеймон. — Вместе с молодым. Даже душ не дали принять. Я уже двадцать часов на ногах. А к чёлну согнали людей… Скажем так, лично преданных голове отделения.
— Где нашли чёлн? — уточнил неприметный.
— В лодочном сарае на старой усадьбе Верходворовых.
— Через забор лезли, небось? — усмехнулся неприметный.
— Ясен красен! Кто бы меня туда пустил-то?
— Это важные сведения, Пантелеймон Афанасьевич… Мы будем действительно благодарны.
— Лишь бы помогло, — отозвался полицейский. — Не люблю я все эти схемы…
Залпом допив остатки кваса, он поставил кружку на стол.
— Вроде всё важное передал… Пойду работать дальше… Свалил бы дела на молодого, но он-то дурак дураком ещё. Честь имею!
Но едва Пантелеймон Афанасьевич сделал пару шагов, как его остановил голос неприметного:
— Если всё так, как вы сказали, у вашего отделения очень скоро сменится голова…
— К чему мне всё это? — усмехнулся городовой, посмотрев через плечо на собеседника.
— К тому, что на свободное место нужен умелый и честный сотрудник. Надеюсь, вы готовы взять на себя эту ношу?
— Я просто городовой, — насупился Пантелеймон. — Мне это не нужно…
— Никому не нужно, Пантелеймон Афанасьевич. А приходится, — неприметный качнул головой. — Вы идите, идите, Пантелеймон Афанасьевич… Я просто предупредил.
— Всего хорошего, — кивнул городовой и вышел.
А его собеседник достал трубку и набрал нужный контакт.
Глава 9
Из книги «Тайны особого рода», которую почему-то нельзя найти в библиотеках
…Проклятия… Что о них известно? Впрочем, обычным жителям Руси о них, скорее всего, ничего неизвестно. А двусердые если о таком явлении и знают, то исключительно из слухов и историй, пришедших через третьи руки.
Увы, тема проклятий если не под запретом, то близка к этому. А ведь жертвой проклятия может стать любой, в том числе и обычный человек. И, что особенно неприятно, смерть от проклятия наступит не сразу: она может ждать своего часа долгие годы. А за это время исчезнут даже малейшие следы проклятийного плетения. В итоге, убийца так и останется безнаказанным.
И да, есть рода, для которых проклятия — их родовая способность. С другой стороны, за века изучения эта способность была разобрана чуть ли не на составные части. И теперь любой двусердый, если дать ему эти тайные знания, может создать плетение проклятия.
Сложно? Да!
Затратно? Да!
Но всегда в цель, и почти безотказно.
Вот в чём опасность таких плетений. Накладываются они незаметно, а стоит им прикрепиться к энергоструктуре человека — всегда достигают цели. Быстро ли, долго ли, но достигают.
И заметить проклятие может лишь действительно сильный лекарь. Или же энергет, человек, способный хорошо видеть потоки теньки и следы её применения. В любом случае, это будет особенный умелец с узкой направленностью знаний.
А каков шанс встретить такого? И каков шанс, что он невзначай заметит проклятие? Бывало, люди носили в себе гибельное плетение по несколько десятков лет, прежде чем его находили и снимали.
К счастью, эта область не только закрыта от посторонних, но и достаточно сложна. Это не огненный шар, который летит туда, куда его бросили. И даже не самонаводящийся огненный шар. С проклятиями всё гораздо более трудоёмко.
Даже самое простенькое из них напоминает вредоносную программу из тех, что запускают на трубки, церы или терминал. Дело в том, что в таком плетении требуются многочисленные основы-условия. Именно они определяют поведение проклятия после его отправки в цель.
И слава нашему государю, что обучение проклятиям на землях Руси под запретом. Обучиться такому можно разве что в Ацлане или Бхарат. Однако и там власть смотрит на подобные увлечения с большим неодобрением.
Вот только рода, чья родовая способность связана с проклятиями, создают их чуть ли не на подсознательном уровне, закладывая условия в рамках начального мысленного приказа.
И такие рода, по всей видимости, существуют до сих пор… Как иначе объяснить, что тема проклятий и в наше время порой всплывает в средствах народного оповещения, а иногда даже в полицейских отчётах?
Утро в ведомственной гостинице оказалось очень…
Разноплановым.
Сначала я проснулся от того, что замёрз. На улице только начинало светать. Покрытые изморозью окна радовали красивыми узорами, а батарея — жаром, который, тем не менее, не справлялся с обогревом. Пришлось вставать и натягивать на себя казённое одеяло, найденное в шкафу.
Следующее пробуждение состоялось через пару часов, когда солнце уже взошло, успело нагреть воздух…
И теперь в комнате было так жарко, что я вспотел. Да так, что ни о каком дальнейшем сне и речи не шло.
Покинув лужу, которой стало постельное бельё, я поплёлся в душ. Струи воды смыли и пот, и остатки сна. Выйдя из душа и навалив Тёме побольше корма, я посмотрел на время. Было уже почти девять часов утра, но Иванов пока не звонил и в дверь не стучал. Так что я оделся и, здраво рассудив, что в столовой меня обязательно найдут, отправился вниз.
Искать завтрак.
В столовой было людно. Одни постояльцы завершали приём пищи, другие — только получали свои порции. Для того, чтобы тебя покормили, достаточно было предъявить ключ от номера.
Получив свой омлет, бутерброд и чашку с чаем, я уселся за один из столиков и принялся есть. Пока завтракал, в столовой появился Иванов и, оглядевшись, сразу направился ко мне.
— Доброе утро, Фёдор Андреевич. И приятного аппетита! — спокойно, будто и не было вчерашней сумасшедшей гонки, поздоровался он.
— Доброе утро, спасибо! — кивнул я, тоже решив имитировать завтрак нормального человека.
А вот остальные постояльцы, косясь на Иванова, начали жевать гораздо быстрее. Гостиничная столовая пустела прямо-таки на глазах. Внимательно оглядевшись, Иван Иванович только усмехнулся. Видимо, успел привыкнуть к подобному эффекту за свою, не сомневаюсь, долгую службу.
— Где все наши? Ещё спят? — уточнил я, а потом всё-таки не удержался и спросил: — И какие новости по беглецу?
— В том-то и дело, что никаких… — поведал мне Иванов. — Я был уверен, что к утру вопрос решится. И у меня были все основания на это рассчитывать. Однако от пограничников до сих пор никаких вестей. Поэтому я и не стал никого из вас будить. Вместо этого попросил служащих уведомить меня, когда все проснутся.
— Значит, я первый, — кивнул я.
— Именно так… — проговорил Иван Иванович, снова окидывая взглядом опустевшую столовую. — Фёдор Андреевич, а давайте-ка поступим так… Чтобы не портить утро местным постояльцам, я предлагаю вам прокатиться со мной по городу.
— Вам нужна какая-то помощь с моей стороны? — уточнил я.
— Разве что свежий взгляд! — растянул губы в улыбке Иванов. — Я обещал вам рассказать о «неудержимых»… Почему бы не совместить этот рассказ с моей рабочей поездкой?
— А ничего страшного, что прямо так, по дороге?.. — вскинул я вверх одну бровь. — Всё-таки, насколько я понимаю, это закрытые знания…
— О, поверьте, Фёдор Андреевич: во всём этом городе не найти более защищённого от прослушивания места, чем моя машина… — снова улыбнулся Иванов.
— Тогда сейчас доем, и готов! — отозвался я.
— Отлично. Жду вас в машине… — кивнул Иванов и покинул столовую, решив, видимо, не дожидаться, пока сбегут даже повара.
Закончив с завтраком, я отнёс поднос с грязной посудой на помывочную стойку. И, расправив спину, вышел из столовой под нервным взглядом раздатчицы-поварихи.
Машина Ивана Ивановича уже вовсю пыхтела во дворе гостиницы. Я каждый раз поражался тому, как это чудо техники выглядит со стороны: чёрный автомобиль с длинным капотом, покатыми дугами крыльев, блестящими дисками колёс… И звук, как от настоящего паровоза.
Ехали мы на сей раз вдвоём, и чтобы было удобнее разговаривать, я с чистой совестью устроился на переднем диване. Сиденьем у меня язык не поворачивался эту роскошь назвать…
— Ваше появление, Иван Иванович, всегда производит нездоровое оживление! — заметил я, пристёгиваясь и кивая на гостиницу.
— Опричники — псы государевы. Мы не появляемся просто так, — трогаясь с места, проговорил Иванов. — Мы всегда несём с собой разбирательства и сложности. Отсюда и общий страх. К тому же… Знаете, Фёдор Андреевич, большинство людей — единоличники. В первую очередь они думают о своих бедах, в первую очередь решают свои неурядицы. И подчастую делают это, скажем так, без оглядки на закон. И чем больше у них возможностей этот закон нарушать, тем сильнее они ими пользуются. А у кого, как не у сотрудников разных ведомств, есть такие возможности? Верно?