— Завтрак? Конечно, святое! — отвечал Иванов, сохраняя на лице полную невозмутимость. — Совершенно согласен, ваше величество… Личное время священно даже для государя!.. Да-да! Особенно для государя… Да!.. Прервали завтрак?.. И почему же, государь?.. Ах, вот оно что!..
Мы с Дуней переглянулись. Она сидела вся бледная, с широко раскрытыми глазами. Меня тоже после взрыва ещё слегка потряхивало.
— Ужасающе, ваше величество!.. Пролетел над городом!.. Ужасно!.. Полностью согласен!.. — Иванов отвечал спокойно, будто там сейчас не государь на дерьмо исходил. — Скажу больше: стрелял, государь!
После этой фразы ругательства в трубке стали громче.
— Да, ваше величество… Сам видел!.. И из пулемёта, и ракету пустил. «Игла», если не ошибаюсь… Да… Выясню… А это уже знаю!.. Да! — Иванов едва заметно улыбнулся. — Целью был я, государь!
В следующий момент опричник чуть отнёс трубку от уха, а я понял, что до этого момента царь даже ещё и не ругался. Вот теперь даже я слышал отдельные слова, что-то вроде: «Убью!.. Четвертую!.. Семью на кол!» — и тому подобное и не всегда цензурное. А через пару десятков секунд связь прервалась.
— Он сейчас перезвонит! — предупредил Иванов, но даже договорить не успел, как прозвучал вызов. — Да, ваше величество?.. Да, трубку жалко, но это всего лишь устройство. Да… Я понял, ваше величество… Разберусь, государь… Прослежу… Принял «бросить остальные дела»… Да, государь!
Отбив вызов, Иван Иванович сначала минуту помолчал. Мы молчали вместе с ним, глядя на то, как в небе растворяется облачко взрыва, а из оконных проёмов высовываются ошалевшие люди. Да, здесь на Руси напрочь не знали правил поведения во время обстрела.
— Несмотря на то, что все Рюриковичи вспыльчивы и скоры на расправу, у них есть одно правило, — наконец, заговорил опричник. — Они ненавидят, когда кто-то пытается тронуть верных им людей… Впрочем это хорошее свойство для любого управителя, согласны?
— Само собой, — согласился я.
— Но вот что забавно… Его величеству не побоялись донести о пролёте вертолёта над Ишимом во время завтрака, но что стрелять этот вертолёт летел по мне — не сказали, — Иванов задумчиво засунул трубку в пиджак. — К сожалению, разговор придётся отложить… Мне надо разобраться с последствиями этого налёта, а затем встретиться с сиятельным князем.
— Это понятно, — опять выразил я своё согласие.
— До нужного адреса осталось не так много… И хоть мне, конечно, страшно отпускать вас так надолго, Фёдор… Но всё же я попрошу пройтись пешком! — выразительно вздохнул Иванов.
Вот только у него на физиономии было написано, что ничего он не боится. Просто собирается проверить, как у меня всё дальше пройдёт.
— Думаю, на сегодня ограничение на чудеса в моём присутствии уже исчерпано… — кивнул я. — Спасибо, что подвезли, Иван Иванович!
— Да не довёз же… К сожалению, — кивнул Иванов.
Не теряя времени, я выбрался из машины и Дуню за собой утянул. А потом зашагал по запорошенному снегом асфальту в сторону приёмной Пьера, таща всё ещё пребывающую в шоке девушку на буксире.
Голова взрывалась болью при каждом шаге, но я был твёрдо намерен добраться до цели. А уж обратно, конечно, поедем на бричке.
Пьер, похоже, засиделся допоздна. Во всяком случае, непохоже было, что он в столь ранний час куда-то уходил. Даже костюм на стряпчем был вчерашний, тот самый, в которым он накануне беседовал со мной.
— Фёдор? Проходите, садитесь… Я вижу, вы не один. Чаю? Чего покрепче?
— Не откажусь от покрепче, — я посмотрел на Дуню. — Тебе?
— Чаю… — закивала она.
К стойке, где Пьер хранил запасы чая и алкоголя, я отправился сам.
— И что за вопрос тебя заинтересовал в столь ранний час, Фёдор? — уточнил Пьер, вполглаза за мной наблюдая из рабочего кресла.
— Скажи, пожалуйста, ты с нашими русскими подмостками дел не имел? — включив чайник, я выудил из шкафчика стакан и бутылку с арбуном.
— Мне тоже плесни… А то сил уже нет никаких! — растирая седые виски, попросил Пьер. — Что за ночь… Кошмар какой-то… Слышали взрыв?
— Это военный вертолёт влепил ракетой, прямо по улице, — не вдаваясь в детали, ответил я.
— Ужас какой! Что творится-то! — покачал головой Пьер. — А отвечая на твой вопрос… Нет, не приходилось. Однако есть знакомые, которые могут помочь. Или которых я могу посоветовать.
— Отлично… Тогда знакомься: Евдокия Мраморная, — представил я Дуню. — Как ты, наверное, слышал, она звезда подмостков и сцены. И у неё есть определённые проблемы с управленцами.
— Вот как… Интересан… Увлекательно! Евдокия, сейчас я выпровожу Фёдора, и вы расскажете мне всё подробно! — сразу оживившись, кивнул Пьер.
— Эй! Я же услуги оплачивать буду! — возмутился я, но больше для виду.
— Можешь забрать с собой всю бутылку! — отмахнулся Пьер. — Но с возможной заказчицей я буду говорить наедине, и никак иначе.
— Спасибо, я как раз надеялся всё забрать… — улыбнулся я. — Дуня, тебе чёрный или зелёный?
— Чёрный… Спасибо! — отозвалась девушка.
— Всё. Чайник греется, чай в чашке. Пьер, я ушёл и не мешаю, — отозвался я.
— Я потом всё тебе перескажу! — Дуня посмотрела мне вслед, но я лишь махнул рукой.
Когда закрывал дверь, услышал вкрадчивый голос Пьера, напоминавший голоса психотерапевтов из мира Андрея:
— Евдокия… Для начала поведайте мне во всех подробностях, что у вас случилось!..
Пока Пьер и Дуня общались, началось нормальное человеческое утро. Ну то, которое начинается часов в шесть. Когда дворники уже прошлись по дорожкам с лопатой и метлой, когда первые заспанные люди вылезают из подъездов, а по улицам начинают неохотно ползти автомобили и автобусы.
Алкоголь снял ощущение боли в голове. Правда, если в ближайшее время не найти лекаря, это мне ещё отольётся. Из памяти Андрея я точно знал: алкоголь после сотрясения лишь усугубляет проблемы, с которыми столкнулся организм.
Но я был так измотан, что плевать хотел на последствия. Лишь бы продержаться, а дальше хоть трава не расти. Если вдруг случится амнезия, то и фиг с ней. Меньше знаешь — крепче спишь. Пока ждал, успел позвонить в охрану Стрелецкого угла и заказать пропуск для Дуни. Как я подозревал, ехать девушке будет некуда. Вот и решил сдать звезду на поруки своей маме. В любом случае, это лучше, чем по подворотням ютиться.
Короткий отчёт Пьера даже слушать не стал. Предупредил, что всё равно ничего не запомню, потому что три раза за ночь получил по голове.
— Лучше напиши мне на днях! — попросил я.
— Хорошо, — кивнул Пьер.
— Дуня, тебе есть, куда приткнуться? — проверил свою версию я.
— Если ты про жильё, то нет… Меня приютили ребята, которые тебя похитили, — растерянно пожала плечами Каменкова.
— Значит, отвезу тебя к своей семье. Там есть гостевые комнаты. Пьер, всего хорошего! Бутылку оставил на диване!
— Я заберу! До связи!
Бричка уже ждала внизу, мотая счётчик. Я даже подумал, что с такими тратами мне определённо надо провести ревизию финансов. Так ведь можно и нищим остаться раньше, чем сам чего-то заработаешь.
Пока ехали — мне стало хуже. Встреча с мамой запомнилась как-то смутно. Она что-то спрашивала, а я отмахивался. Обещал заехать, как только меня подлечат. В итоге, подтолкнул Дуню к дверям дома, попросив позаботиться о ней, а сам вернулся в бричку и велел везти в училище.
Как доехал — помню урывками. В бричке уже начинал отключаться, а утренние пробки увеличили путь с получаса до почти полутора часов. Расплатившись с водителем и отпустив его, я кое-как доплёлся до лекарни училища, где наконец-то попал в цепкие руки Алексея Павловича.
Ну а следом, когда тот уложил меня на кушетку — я просто выключился.
Открыв глаза, я смотрел на потолок и думал, что в моей жизни точно что-то идёт не так. Все планы, которые я недавно строил, горели ярким пламенем, обещая мне интересную, но весьма непростую жизнь.
Ещё в июне я вместе с такими же пацанами-срочниками мечтал завершить службу и вернуться домой. И вот — на дворе только ноябрь. А я уже раскатываю на машине опричников, лезу в перестрелки, задерживаю, убиваю, убегаю, догоняю… Да уж, насыщенные выдались эти четыре месяца.
И не только у меня… Мария Михайловна каждый мой залёт принимает на свой счёт. Поэтому и у неё эти четыре месяца вышли тяжёлыми. И сейчас мне предстоит новый разговор с проректором.
Собственно, о том, что меня ждёт, сообщил Алексей Павлович, заглянувший в палату. Он же поведал, что время уже послеобеденное, и занятия почти закончились, так что день учёбы я всё-таки умудрился прогулять.
С тяжёлым сердцем и такой же тяжёлой головой я шёл на ковёр. Правда, для начала пришлось заскочить переодеться и принять душ, а то я уже и выглядел, и пах, как настоящий бродяга. К счастью, привести себя в порядок заняло не больше десяти минут.
Встреченные по пути преподаватели и сотрудники училища провожали меня нечитаемыми взглядами. Но больше всего удивила Малая, которая, увидев меня, вскочила из-за стола, подошла, захлопнула дверь, а потом самым суровым тоном выдала:
— Федя, ты придурок! — после чего шагнула вперёд и обняла меня, прошептав: — Живой всё-таки…
— Мария Михайловна, да что со мной станется-то? — удивился я, осторожно похлопав её по спине.
Она отпустила меня, сделала шаг назад и указала на стул.
— Садись! — сама проректор продолжала стоять. — Станется… Ты вчера пропал. Совсем. Костя поднял на уши городовых по всему Ишиму. А сегодня ты заявился обратно с сотрясением и трещиной в черепе! Если это не «станется», то я вообще ничего не понимаю!..
— Ну что вы волнуетесь, Мария Михайловна… Меня просто приложили по голове, ничего страшного же! — попробовал я её успокоить.
Пришлось добавить под ироничным взглядом Малой:
— Ну да, три раза… Но это же мелочи!
— И это было только начало, видимо? — покачала головой Малая.
— Ну… Потом была попытка меня массово убить, дальше перестрелка, затем вертолёт, который стрелял в машину из пулемёта, пустил ракеты, сбросил взрывчатку… — принялся я перечислять, а потом выдал самую жизнерадостную улыбку из всех доступных: — Так что при всех этих вводных я почти не пострадал!