— В нас? — не поняла Авелина.
— Во мне и моих помощниках, — кивнул я. — Я же не один это буду делать…
— Понятно, — кивнула Покровская, вливая в себя остатки чая.
Там у неё, к слову, кипяток же был. Горячо, наверное.
Как бы горло не ошпарила.
— Ладно. Я поняла. Ты занят. Но я рада, что ты жив и здоров… — она поспешно отставила чашку и встала со стула.
Где-то я перегнул палку, похоже. Надо было удовлетвориться малой местью и не выносить девушке мозг. Я, конечно, предпринял попытку остановить Авелину, но в этот раз, похоже, исправить было ничего нельзя:
— Может, ещё чаю?
— Нет-нет. Спасибо. И спасибо за чай! — поспешно ответила Авелина, скользя к выходу. — Но если… Ну…
Она замешкалась, пытаясь справиться с задвижкой, а я как раз успел подойти с расстроенным видом. И это была не дань вежливости. Я и в самом деле слегка расстроился из-за её бегства.
— Впрочем, неважно… Пока! Увидимся завтра! — девушка, наконец, совладала с моей дверью и, выскользнув, помахала на прощание.
Очень хотелось выглянуть и посмотреть, что она сейчас в коридоре делает. Ну или хотя бы полюбоваться на стройную фигурку, спешащую к лестнице. Но я преодолел это подлое желание и, закрыв замок, пошёл дальше читать новости.
Домой всё-таки решил заехать в этот день. Откладывать разговор на завтра было уже рискованно. Мама и так не самый психологически стабильный человек.
Я не стал дожидаться ужина в Васильках. Просто написал маме, что скоро заеду, оделся, сел в «тигрёнка» и поехал.
Город спешил по домам. Общество в этом мире, как и в мире Андрея, ещё не успело привыкнуть к тому, что теперь не зависит в работе от светового дня. Поэтому утром все ехали на работу, а вечером возвращались. Это был такой человеческий прилив-отлив. Он случался каждый будний день — и даже в субботу худо-бедно просматривался.
Человечество не любит перемен. Оно плохо их принимает, медленно перестраивается и тяжело отказывается от старых привычек. Возможно, это просто сами люди перемен не любят, вечно стараясь вернуть всё в привычное русло.
Мы предпочитаем ходить знакомыми дорогами, читать знакомые сюжеты, смотреть привычные фильмы, есть привычные блюда… В этом кроется удивительное внутреннее противоречие человеческой натуры. Мы хотим, делая одно и то же изо дня в день, получать новые впечатления! Так, будто делаем это впервые…
Мир Андрея перенасыщен информацией. Она там повсюду, и её очень много. Гораздо больше, чем здесь. Более того, огромная часть этой информации — бесполезна. Как, например, ролики с котиками в интернете. Сначала это были смешные картинки, затем — бесконечные видео. И уже давно в них не было ничего нового. Однако каждый раз люди начинали смотреть подборки, надеясь получить такой же прилив позитива, как в первый раз.
Поймав себя на таких мыслях, я воспользовался паузой на светофоре, чтобы перестроить маршрут движения. Не стоит потакать привычкам, нельзя давать себе запереться в скорлупе уютного мирка, которой окружает себя каждый человек.
В результате таких аутотренингов, пришлось, правда, ехать минут на двадцать дольше… Зато я познал в своей жизни что-то новое.
Хотя нет, раздражение из-за ям на асфальте — это ни разу не новое. Зато к семье я приехал с уже включившимся мозгом и острым желанием узнать что-нибудь полезное.
— Привет! — мама вышла меня встречать. — Мы собираемся ужинать, будешь?
— Не откажусь, — кивнул я.
— Тогда иди в столовую! — предложила она. — Я сейчас всё принесу.
— Федя! — из столовой выбежала младшая Юля, рванув ко мне. — Ты приехал!
— Привет, принцесса! — я подхватил её на руки, не став припоминать, что в прошлый раз мелкие меня испуганно игнорировали. — Взрослая совсем! Смотри, брат скоро уже не сможет тебя на руках катать!
— Сможет! — скорчила уверенную мордашку сестрёнка.
— Да ты сама откажешься! Скажешь, что уже большая! — засмеялся я.
— Неа, не дождёшься! — на голубом глазу заявила мелкая. — А я сегодня всю семью на труде рисовала! Хочешь, покажу?
— Конечно! — согласился я.
— Юля, иди за стол! — крикнула мама из кухни. — Потом покажешь!
— Я быстро! — отозвалась сестрёнка, рванув наверх.
Пока она бегала, я заглянул в столовую. Внутри уже сидели Всеволод, Надя и Дуня. Причём звезда всерусской величины что-то увлечённо рассказывала моим брату и сестре.
— Привет, разбойники! Как учёба?
— Привет! Весело! — отозвалась Надя.
— Привет, Федь! Скука! — одновременно с ней ответил Сева.
— Надя, поделись с Севой весельем — ему скучно! — посоветовал я. — Дуня, а у тебя как дела?
— Всё чики-пуки! — отозвалась Каменкова-Мраморная.
— Смотри, как я нарисовала! — сверху с топотом принеслась Юля, вручив мне рисунок.
Я видел каждый из таких рисунков у братьев и сестёр. И помнил каждый.
И это был первый, где не хватало отца. Просто Юля, как младшая, его почти не помнила. В её картине мира была взрослая мама, взрослые Федя и София, а ещё другие дети — Сева и Надя.
А отца не было.
К сожалению, я был той ещё заменой… Нет, конечно, я старался. Но это сложно. Особенно, когда начинаешь жить отдельно. За три года службы дети привыкли, что меня нет. А те несколько раз, что я появлялся — ссорился с мамой. И я уже не хотел этого менять. Так им легче будет отпустить меня.
— Кра-со-та! — оценил я. — Это я такой сине-зелёный, да?
— Ага! — закивала Юля. — Это форма!
— Ну похож же! — оценил я. — Сразу себя узнал!.. Держи, молодец.
— Я наверх отнесу! — прокричала младшая, убегая.
— Руки помой потом! — напомнила с кухни мама. — Так, несу еду…
Я вернулся, заглянул на кухню и предложил свою помощь. Мама отказываться не стала. Она была той ещё кулинаркой, но в этот раз постаралась. Еда в столовой училища, конечно, куда сбалансированнее и даже вкуснее. Однако сама возможность поесть домашней стряпни для меня стала бесценна.
За ужином было много пустых разговоров: обсуждали городские новости, мама хвасталась, что собирается уволиться с работы и найти себе что-нибудь в Стрелецком углу… А вот ремонт и закупку мебели обговаривать не стали: думаю, что мои стеснялись Дуни. Да и та чувствовала себя незваной гостьей. А значит, надо поскорее найти девушке жильё.
С ней-то я первым делом и поговорил после того, как все поели. Собственно, Дуня была не против съехать, только за. Волновалась лишь, что это будет стоить мне денег. А я больше переживал, что дальнейшее проживание звезды у меня дома может стоить мне хороших отношений с Покровской.
К счастью, вопрос съёма решился быстро: через Степаныча, который подсказал нормальные варианты. Где-то сдавали пару комнат, где-то — гостевой домик. Вот на этом-то варианте я и остановился. Однако на всякий случай выписал все адреса и дал их Дуне, посоветовав вместе с мамой пройтись поискать жильё.
Мама пыталась возражать, но вяло. Чужих людей дома она не любила категорически. Так что особо никого уговаривать не пришлось.
Наедине с мамой удалось остаться только ближе к ночи. Мы сели на кухне, когда все, зевая и прощаясь, разбрелись по своим комнатам.
— Может, ты что-то знаешь про «неудержимых», мам? — спросил я, чтобы начать разговор.
— Я знаю не так много, — призналась она. — А о таких вообще в первый раз слышу. Давай я лучше расскажу о нашем роде… Я же обещала.
— Конечно, — кивнул я и приготовился слушать.
Глава 4
«Вести Царства», выпуск от 8 ноября 2034 года
…А теперь к новостям из Ишимского княжества. Ночью в город прибыли отряды царской опричнины, которые в настоящее время проводят обыски в домах состоятельных жителей Ишима.
Нам стало известно, что утром голова опричников провёл трёхчасовую беседу с сиятельным князем Дмитрием Богомиловичем Дашковым. Они обсудили причину приезда опричнины в город и возникшие в Ишиме общественные сложности.
Как сообщают осведомители на местах, городские службы правопорядка также производят видимость бодрой деятельности, однако при этом каких-либо ощутимых результатов не наблюдается.
Всё это происходит одновременно с тяжёлыми боями против отродьев Тьмы на южной границе Ишимского княжества. Подробнее о положении в городе расскажет наш особый осведомитель…
— Я не так уж и много знаю, Федь. Это брат был помешан на истории рода. А я ещё тогда для себя решила, что не хочу идти по граблям предков… — мама вздохнула. — Но кое-что я, конечно, помню.
— Брат все уши прожужжал? — догадался я.
— Да, — мать улыбнулась. — Он так и не смог смириться с потерей дворянства. Он старше меня, и для него всё это было не смутным детским воспоминанием, а… Всем детством, наверно. Всей юностью. Слуги, которые помогали по дому, уважение «обычных» на грани пресмыкательства… А мне, честно говоря, на подобное смотреть противно было.
— И ты решила удариться в обратную сторону? — не удержался от укола я.
— Ну… Это как-то само собой вышло. Сначала я просто просила брата оставить прошлое позади, забыть о том, что было… Жить новой жизнью… — мать слабо улыбнулась, погрузившись в воспоминания, а затем нахмурилась. — Он не услышал. Мне в детстве казалось, что двусердые вообще не готовы такое услышать. Но ты ведь сказал той девочке, Авелине, то же самое… И она тебя услышала. Наверно, это и заставило меня посмотреть вокруг, Федь.
— Вообще-то я дал ей совет избавиться от того, что заставляет старых врагов её преследовать. А это, на секундочку, всё имущество Покровских… — пояснил я.
— Её преследуют? Спустя столько лет? — удивилась мать, а потом покачала головой. — Вот это мне и не нравится в том, чтобы быть дворянкой, Федь. Они ведь никогда ничего не забывают… Обиды могут лелеять сотни лет… Зато добро, что ты им сделал, забывают уже на следующий день. Как будто их честь страдает только оттого, что их обидели. Но ведь самый страшный урон они ей сами наносят, когда отталкивают тех, кто им помог.