Телефонный звонок. Консул снимает трубку.
— Да, я… Да, да… — Лицо его наливается кровью. — Этого еще не хватало… Ждите распоряжений!.. — Он швыряет трубку на аппарат. — Дьявол!
— Какой еще дьявол? — привстает Борк.
— Забастовщики узнали местонахождение Тайминя.
— Не может быть! — Дикрозис чувствует, как почва уходит у него из-под ног.
— Так вот почему он норовит выиграть время… — Будучи опытным политиком, Борк привык принимать в расчет наихудший вариант возможного. — Наверняка уже и связь установлена, продуман и план действия. Не то он уже и сегодня подписал бы…
— Что вы тут философствуете! — выходит из себя консул. — Сказал же — звонил мой человек. Лоцманы знают все. Собираются поставить в известность советского капитана… Что теперь делать? Даже отделаться теперь не можем от вашего штурмана… Дьявол! Тысяча чертей!
— А даже если и сто тысяч? К чему эта брань? Лучше подумать.
Борк опускает голову и сосредоточенно взвешивает последствия неожиданного поворота событий.
Распахнув окно, консул жадно вдыхает ночной воздух. Он не видит, как меняется выражение лица Борка, не слышит, что тот шепотом говорит Дикрозису. Фрекса возвращается к действительности, лишь когда Борк уже разговаривает по телефону с начальником полиции.
— Борк говорит… Вы можете заставить советское судно убраться из Криспорта? Выгрузка ведь окончена. Говорите, есть только одно средство?.. Хорошо! Через несколько часов они получат все, что хотят… Но пока что выгоните их на рейд, придумайте что-нибудь! Да, все будет в превосходнейшем порядке!.. В блестящем, поняли? Итак, пошевеливайтесь!.. Да, насчет лоцмана я еще позвоню.
— Что вы надумали? — хмуро спрашивает консул.
— Позовите сюда своего человека!.. Того, что в забастовочном комитете… А теперь слушайте! Необходимо удовлетворить требования лоцманов! Все! Забастовку необходимо прекратить. Немедленно!
— Что?! — взрывается консул. — Вы в своем уме?!
— В этом наш единственный шанс на победу, — спокойно говорит Борк. — Но на сей раз стопроцентный… Дикрозис, к Венстрату! На машине или на ракете — дело ваше. Но вы должны быть там через пятнадцать минут! Все зависит от того, удастся ли его людям отрезать судно от берега. Абсолютная блокада! Это вопрос жизни или смерти!
Закатное золото догорает на шиферных и черепичных крышах — древний Криспорт постепенно погружается в темноту. На набережной одна за другой загораются лампочки. С капитанского мостика на них глядят капитан Акмен и Дубов.
Сегодня можно разговаривать хоть вполголоса — шумные портовые краны закончили работу, трюмы разгружены, люки задраены. Одни лишь вечно голодные чайки с криками вьются над «Советской Латвией».
— Что-то на душе у меня беспокойно. Не упустили ли какую возможность, все ли сделали?
Дубов выколачивает пепел из трубки:
— Что еще мы можем сделать? Три раза были у начальника полиции. Вызвали нашего консула… Ну что еще?
— Так-то оно так, как любит говорить Тайминь, — соглашается капитан. — Но невыносимо сидеть и ждать сложа руки!.. Может, все-таки следовало разрешить ребятам пошарить по этому Криспорту?..
— И дать повод для новых провокаций?.. Нет, мы поступили правильно, запретив команде сходить на берег.
— А если обратиться к нашим друзьям?
— Конечно, друзья у нас тут наверняка есть, — говорит Дубов. — Не скажу сколько, но есть много. Настоящие, верные друзья… Скажи им: необходима ваша помощь, товарищи! И будут тут как тут. Но нельзя! И не имеем права! Заграничный порт! — пожимает плечами Дубов и, в полном противоречии со своим характером, сплевывает.
— А может, и в самом деле нельзя плевать на всех? — Жест Дубова будит в капитане злость.
— А кто потом будет расхлебывать неприятности? Ты? Я? Готов за Тайминя умереть, да неприятности грозят вон тому товарищу, а не нам. — Дубов показывает на советский флаг на корме. — Мы имеем право только на выжидание… И в том, что ждем, — тоже помощь Тайминю.
— Кажется, дождались. — Капитан показывает на машину, затормозившую внизу у трапа. — Только чего?
— Начальник полиции? — Дубов даже не пытается скрыть свое удивление.
— Наверно, какие-то сведения о Таймине! — И капитан в радостном возбуждении спешит навстречу префекту.
— Боюсь, что они будут не из приятных, — бормочет Дубов, следуя за капитаном.
Да, выражение лица начальника полиции многообещающе. Толком не представляя себе, как выполнить щекотливое поручение, нет, не поручение, скорее, приказ Борка, он решил вообще не идти на словопрения с этими людьми, чьи вопросы странным образом всегда попадают не в бровь, а в глаз. Лучше уж разыгрывать из себя глуповатого чиновника и, пользуясь предоставленной властью и буквой закона, отдавать распоряжения. А если и придется в чем-то малость отступить от закона, то через несколько дней за это будет в ответе новый министр внутренних дел.
— Даю вам полчаса, — начальник полиции подает капитану скрепленный двумя печатями документ, — на то, чтобы ваше судно покинуло нашу территорию.
— С удовольствием, — улыбается Акмен. — Простой, хотя бы и оплаченный фирмой, не в наших интересах.
— Значит, забастовка окончена? — спрашивает Дубов.
— Еще нет, — говорит начальник полиции. — Но у меня есть основания обещать, что до полуночи у вас будет лоцман.
— Очень хорошо! — Спокойствие капитана несокрушимо. — Стало быть, у нас есть основания рассчитывать, что к тому времени Тайминь будет найден?
— Мои люди перерыли весь город. Очень надеюсь, что до полуночи они отыщут его. В таком случае мы немедленно доставим его на борт судна. — Начальник полиции смотрит на часы. — Не будем терять времени. В вашем распоряжении остается двадцать две минуты.
— Что это значит? — резко спрашивает капитан.
— Вы должны стать на якорь на рейде! — Вот и сказано самое трудное, и начальник полиции может поведать заранее заготовленную басню. — Поверьте мне, эта чрезвычайная мера предпринята в ваших же интересах. Стало известно, что в Криспорте ожидается антисоветская демонстрация. Не могу гарантировать вашу безопасность. Народ возмущен забастовкой и в своих материальных затруднениях обвиняет вас.
— Это что, означает, что сплетни, распространяемые грязным листком, теперь превратились в официальную точку зрения муниципалитета? — Дубов хочет в конце концов уяснить ситуацию.
— Полно, что вы! — энергично отмахивается префект. — Будь это моя точка зрения, не приехал бы предупреждать вас. Криспорт — городок тихий, я никаких беспорядков здесь не допущу. Вот почему вам и надлежит через пятнадцать минут стать на якорь по возможности дальше от набережной. В ваших собственных интересах! Это официальное предписание! Всего вам наилучшего, господа! — И начальник полиции берет под козырек.
— Прямо-таки не знаю, радоваться или горевать, — задумчиво говорит Акмен, глядя вслед начальнику полиции, который даже на зыбком трапе старается не утратить безукоризненную военную выправку. — Если прибудет лоцман, мы сегодня же ночью будем в открытом море.
— А я не верю ни единому его слову! — Дубов сердито выпускает облако дыма. — Ни в демонстрацию, ни в то, что нам привезут Тайминя. Но как ты подступишься к такому пройдохе? Мы ему грубим, а он скалится в улыбочке. Знает, негодяй, что нам ничего другого не остается — дадут лоцмана, придется уходить.
— Хорошо то, что завтра явится представитель консульства.
— Ничего, мы еще узнаем правду, — убежденно говорит Дубов. — Будь что будет, я полагаюсь на Тайминя. Он им еще покажет!
— Вашими устами да мед бы пить. — И капитан нажимает кнопку судовой сирены. — Все наверх!
Вестибюль гостиницы «Корона» сегодня вечером выглядит необычно. В середине поставлен стол для конференции, на нем разложен акт договора между судовладельцами и лоцманами. Вокруг расположились конфликтующие стороны.
Консул Фрекса, как президент объединения, сидит в кресле во главе стола. Рядом с ним взволнованный, красный как рак Керзен и официально любезный доктор Борк. По другую сторону стола — представители лоцманов: невозмутимый Берлинг, Густав, впервые попавший в такую торжественную и шикарную обстановку и потому теперь с любопытством глазеющий по сторонам, седой лоцман и Хеллер, услужливо подающий консулу авторучку.
Зачитав статьи договора бесстрастным голосом юрисконсульта, Борк делает небольшую паузу, затем добавляет:
— Как видите, судовладельцы «гроссо модо» удовлетворили все требования лоцманов. Договор должен вступить в силу как можно скорее, скажем, завтра в ноль часов… Нет возражений?
— Нет, нет! Мы очень рады, что можем немедленно приступить к работе, — спешит заверить Хеллер.
— Тогда прошу, господа, подписать! — торжественно говорит Борк и придвигает документы к консулу.
В этот момент в вестибюль врывается Швик, по пятам за которым следует Зуммер.
— Поздравляю! — подымает шляпу Швик. — Вас, господа судовладельцы! И вас, господа лоцманы! Господь наконец сжалился над Криспортом… и над несчастными жертвами Бергхольма! — молитвенно складывает он руки. — И это в самый последний момент! Положение катастрофическое!.. Господин Берлинг, во имя гуманности — суда с моим товаром необходимо вывести вне очереди! Необходимо!
Словно ставя точку после этой прочувственной речи, в вестибюль долетают громкие выкрики:
— Забастовка лоцманов окончилась!.. Поставки советского продовольствия Бергхольму!.. Кончилась забастовка лоцманов!..
— Что?! — вопит нечеловеческим голосом Швик. — Бергхольму?.. — И он выбегает на улицу.
— Прошу, господин Зуммер, мы как раз ждем вас, — подает ему ручку Борк.
Зуммер презрительно пожимает плечами.
— Я только пришел выяснить, для чего вы меня вызывали? У меня с вами больше нет ничего общего… во всяком случае, нет судов.
— Вы по-прежнему член правления союза судовладельцев, господин Зуммер, — подчеркнуто любезно говорит консул. — И без вашей подписи договор не имеет законной силы.