Антон вышел из кабинета начальника райотдела. В коридоре, понуро прислонившись к стене, стоял Тюленькин. Выглядел кладовщик на этот раз по-сиротски: под пиджачком — старая неопределенного цвета рубаха, мятые сатиновые брюки с заплатами на коленях, на босых ногах — разбитые сандалеты. На лысой макушке белела широкая нашлепка лейкопластыря, а кровоточивший вчера уголок губ был прижжен йодом. Едва завидев Бирюкова, Семен Иванович принялся суетливо шарить по карманам пиджачка. Словно опасаясь, что ему не дадут договорить, заторопился:
— Я вот принес медицинскую справочку, как велели, и хочу сообщить, что вчерашним вечером шофер с угольного склада возвращался в райцентр из Мошкова и в пути встретился с моей «Ладой»…
Бирюков пригласил Тюленькина в кабинет. Стал выяснять подробности. К сожалению, Семен Иванович мало что смог добавить. Шофер, встретивший в пути вишневую «Ладу», узнал ее по номерному знаку, а кто сидел за рулем и сколько в машине было пассажиров, не разглядел. Не запомнил он и точного места, где встретилась «Лада». Пришлось Антону попросить Семена Ивановича подождать несколько минут в коридоре, чтобы без посторонних переговорить по телефону с майором Шехватовым.
Шехватов ответил сразу и обрадовал. Автомобиль «Лада» с номером Е 57–62 НБ — полностью исправный, но с пустым топливным баком — обнаружен сотрудниками ГАИ на обочине Мошковского шоссе, у окраины Новосибирска.
— Странно, Виктор Федорович, — заговорил Бирюков. — Почему угонщик выбрал путь от нас в Новосибирск через Мошковское шоссе? Эта окольная дорога в два раза длиннее, чем магистральная трасса.
— Вероятно, опасался, что на трассе могут задержать, и поехал проселками, где постов ГАИ, как известно, нет. У меня серьезную тревогу вызывает то, что угонщик «Лады» вооружен.
— По-моему, он в Новосибирске сейчас.
— Твою ориентировку уже распространили… — Шехватов, словно раздумывая, помолчал. — Не преувеличил ли Тюленькин физические достоинства своего обидчика?
— У страха глаза велики. Однако не думаю, чтобы слишком преувеличил. Старик усиленно нажимает на татуировку «Трех богатырей»… У тебя никого нет на примете с такой картинкой?
— Нет. Меня заинтересовало другое. На прошлой неделе у нас в городе совершено нападение на шофера такси. Как и в твоей ориентировке, преступник был, вроде бы, в синей рубахе и джинсах, вооружен наганом. Пулю нашли. Но комплекция его и повадки иные: рост не выше среднего, худощав, руки дрожат…
— А шляпа, темные очки, коричневая куртка?..
— Этого не было. На голове — летняя кепочка. Угрожая оружием, потребовал у таксиста выручку. Тот оказал сопротивление, тогда преступник выстрелил в упор и скрылся. Таксист находится в тяжелом состоянии. Возможно, не выживет. Ты уточни у Тюленькина внешность угонщика «Лады» и перезвони мне.
— Могу уточнить прямо сейчас. Тюленькин — в коридоре. Позвать?..
— Зови, уточняй.
Бирюков пригласил Семена Ивановича в кабинет. Стараясь держать телефонную трубку так, чтобы Шех-ватову был слышен разговор, попросил Тюленькина еще раз, самым подробным образом, вспомнить внешность нападавшего на него парня. Кладовщик уставился взглядом в пол и, как зазубренный урок, повторил прежние свои показания. Бирюков стал задавать уточняющие вопросы, однако Шехватов сказал:
— Не трать, Антон Игнатьевич, телефонное время. Направь потерпевшего к нам. Ему так или иначе ехать в Новосибирск, чтобы автомашину забрать. Появится что-то новое — немедленно звони.
Тюленькин, узнав, что надо ехать в областное управление уголовного розыска, не на шутку перепугался. У него оказалось столько работы на угольном складе — дыхнуть некогда! Когда же Антон сказал, что «Лада» нашлась и находится в Новосибирске, Семен Иванович мгновенно позабыл о работе.
Бирюков задумался. Поведение старого кладовщика казалось подозрительным. Антон снял телефонную трубку и набрал номер Голубева.
— Слава, организуй мне встречу с Шуриком Ахмеровым.
— Игнатьич, телепатия существует! — воскликнул Голубев. — Минуту назад я позвонил директору промкомбината, чтобы срочно направил Шурика к нам в отдел.
— Как появится — сразу ко мне.
— Есть, сразу к тебе!
Ахмеров оказался белобрысым, заикающимся от волнения пареньком, которому с виду можно было дать не больше шестнадцати лет. На самом же деле, как узнал Антон, нынче Шурику исполнилось восемнадцать, в связи с чем ему пришлось после совершеннолетия больше месяца отбывать наказание не в воспитательной колонии, где содержатся несовершеннолетние правонарушители, а в исправительно-трудовой, вместе со взрослыми преступниками.
— Понравилось там? — стараясь издали подойти к интересующей теме, спросил Антон.
Шурик смущенно улыбнулся:
— Нет. В в-воспитательной, у малолеток, лучше.
— Тебе, дружок, теперь уже в воспитательную не попасть. Только в исправительно-трудовой будешь отбывать наказание, если пойдешь по прежней дорожке.
— Я вообще за-закаялся туда попадать.
— А за что сел?
— За школьный ма-магнитофон.
— Украл?
— Ну. В Новосибирске на барахолке толкнул за сто рублей. Хотел за-заграничные джинсы купить.
— Житья не было без этих джинсов?
— Ну-ну их к черту! Сам себе задурил голову, Дружки в импорте щеголяют. Хотел всех пе-переплюнуть.
— С теми, с кем отбывал наказание, не встречаешься?
На лице Ахмерова появилось удивление:
— Зачем встречаться? В колониях большей частью — одни ханыги.
Антон помолчал.
— Скажи, Шурик, ты не знаешь молодого здорового парня, у которого на груди татуировка — «Три богатыря»?
— Ка-ка-кажется, не знаю, — заикаясь сильнее обычного, ответил Ахмеров.
— А если честно, Шурик?..
Ахмеров замялся, опустил глаза, словно решал, говорить — не говорить. Наконец сказал:
— «Трех богатырей» Савка Вожегов в колонии вы-выколол.
Бирюков мгновенно сосредоточился:
— Кто он? Где теперь?
Шурик покосился на молчаливо сидящего Славу Голубева, вздохнул и, с трудом преодолевая заикание, медленно стал рассказывать. Наказание Ахмеров отбывал в Красноярском крае, где и познакомился с Вожеговым. Когда Шурика перевели в исправительно-трудовую колонию, Савелий уже больше месяца находился там. До этого, будучи, как и Шурик, несовершеннолетним, он год и десять месяцев пробыл в воспитательно-трудовой колонии. Судимость у Вожегова, по его словам, была за хулиганство. Говорил, что «на спор с корешами пырнул ножиком одного пузана». Освободился Вожегов на неделю раньше Ахмерова и сказал Шурику, что сразу поедет в Минск, к родителям. А еще он хвалился, будто знает в лесу под Минском потайной немецкий склад оружия, оставшийся от войны. В этом складе всяческих пистолетов и патронов — тьма-тьмущая!
— В наш район Вожегов не собирался заглянуть? — спросил Бирюков.
Шурик крутнул головой:
— Нет. Чего Савке тут делать…
— Допустим, у тебя в гостях побывать.
— Ну его к черту!
— Адресами-то, наверное, обменялись перед расставанием?
— Нет.
— Честно, Шурик, говори.
— Че-честное слово, я Савкин адрес не знаю, — Ахмеров смущенно потупился. — Он, правда, мой на всякий случай за-записал.
— Значит, мог Вожегов у нас появиться?
— Зачем?.. Я всем парням в колонии сказал, что с прошлым за-завязываю намертво.
Бирюков обстоятельно стал выяснять внешность Вожегова. По словам Ахмерова, тот выглядел примерно так, как описал угонщика «Лады» кладовщик Тюленькин. Когда Шурик вышел из кабинета, Голубев со свойственной ему горячностью заговорил:
— Игнатьич, по-моему, потерпевший старикан наделал много шума из ничего. Выдумал вооруженного бандита! Ну, действительно, зачем тому же Вожегову ехать из Минска к нам? Золотых россыпей у нас нет…
— Ты вот что, Слава, — остановил Антон, — проверь все последние связи Ахмерова. О Тюленькине хорошенько разузнай. Преступления, как правило, не возникают вдруг. Они созревают постепенно. Пути потерпевшего и преступника часто пересекаются еще до преступления. Поищи-ка точки пересечения…
Сам Бирюков, не откладывая, тут же позвонил майору Шехватову и передал ему содержание разговора с Шуриком Ахмеровым. Шехватов пообещал оперативно навести подробную справку о Вожегове.
В конце следующего дня Шехватов сообщил Бирюкову, что Савелий Вожегов отбывал наказание за хулиганство. Освободился из колонии 15 мая и выехал к постоянному месту жительства, в Минск. Там через десять дней прописался в квартире родителей, а 1июня таинственно исчез из дома. Где Савелий находится теперь, родители не знают.
— Неблагополучная семья? — спросил Шехватова Бирюков.
— Напротив. Отец инженер, мать учительница. Оба на хорошем счету. Савелий единственный ребенок в семье. Но вот что странно: о его исчезновении родители до сих пор никуда не заявили. Сотрудники Минского угрозыска сейчас разгадывают эту странность.
— Какое впечатление, Виктор Федорович, произвел на тебя наш Тюленькин?
— Плутоватый старичок. Перепуган чем-то. Безмерно рад, что нашлась неповрежденная «Лада».
— Машину обследовали?
— Конечно. Все отпечатки затерты. Угонщик — не новичок.
— Не Вожегов ли к нам залетел?
— Из дома Савелий исчез первого июня, а нападение на Тюленькина совершено одиннадцатого… — Шехватов помолчал. — По времени вполне может быть…
Перед самым концом рабочего дня в кабинет к Бирюкову вошел Слава Голубев. Сел возле стола и, откинувшись на спинку стула, невесело заговорил:
— Подростки о налетчике ничего не знают. Шурик Ахмеров вне подозрений. Работает, с сомнительными типами не встречается… — Слава вздохнул. — У Тюленькина в доме побывал. Богато живет кладовщик — кулацкая усадьба. С размахом когда-то песцов держал. В пристройке — двадцать клеток, а в заготконторе райпо говорят, что Семен Иванович сдавал государству ежегодно не более пяти шкурок. Остальные шкурочки, значит, упали по спекулятивной цене. Короче, бизнесмен еще тот!..
— Из покупателей никого не нашел?