— К вопросу о возрасте есть шутка: «Следователь посмотрел на заведующую магазином и понял, что ей можно дать столько лет, на сколько она выглядит».
Маковкина улыбнулась:
— А если без шуток?
— Судя по внешности… Близко к пятидесяти.
— Вот и ошиблись! Тридцати пяти еще нет.
— Во сколько же годиков она обзавелась Анжеликой?
— В семнадцать.
— Значит, дочь не так уж отстала от мамочки. Что за семья?
— Родители Анжелики — люди практичные. Людмила Егоровна заведует приемным пунктом макулатуры, в обмен на книжные талоны. Евгений Евгеньевич — скромный завхоз овощной базы. В отличие от супруги, неприметный лысый человечек.
— Хорошо живут?
— Между собою как кошка с собакой, а в материальном смысле — неплохо. Собственную автомашину «Нива» имеют.
— На какой же ниве они столь богатые плоды собирают?
Маковкина пожала плечами:
— Сама порою удивляюсь, из каких только источников некоторые люди умудряются извлекать нетрудовые доходы! Однако сегодняшняя наша задача — не с доходами Харочкиных разбираться. Надо срочно найти Зоркальцева.
— Задача ясная, хотя и со многими неизвестными, — словно уточняя, проговорил Бирюков. — Придется идти по кругу знакомых Геннадия Митрофановича и суживать этот круг до минимума.
Глава VI
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга: плечистый, чуть не в ширину дверного проема, Антон Бирюков и невысокая полненькая Галина Терехина. Будто не веря своим глазам, она всплеснула руками:
— Антошка! Великан! Неужели это ты?! — И, приподнявшись на цыпочки, еле-еле дотянулась губами до его щеки.
Бирюков подхватил бывшую соклассницу под мышки, легко поднял ее на вытянутых руках перед собой и тоже поцеловал в щеку.
— Здравствуй, Галка! Это — я.
— Получил мое письмо? Ой, проходи в комнату! Хорошо, что приехал! Представь себе, вчерашним вечером видела Танечку Зоркальцеву — она убита горем! Если, не дай бог, с Геной случилось что-то серьезное, Танечка не перенесет… Представь, она по-настоящему любит Гену. Такой ужасный кошмар!..
Бирюков улыбнулся.
— Галочка, ты сейчас — вылитая Трындычиха из «Свадьбы в Малиновке».
— Извини, Антон, я потрясена трагедией Зоркальцевых, — Терехина провела Бирюкова в комнату со скромной обстановкой, усадила на диван и, присаживаясь рядом, спросила: — Что нового в нашей родной Березовке, в районе?
— Березовка — на прежнем месте. Недавно новый Дворец культуры там отгрохали — с паркетом и люстрами, словно в оперном театре. Ну а районные новости… враз не перескажешь.
— Сам-то как живешь? Все еще не женился?
— Работы много, некогда невесту подыскать, — с улыбкой ответил Антон. — У тебя какие успехи на семейном фронте?
— Мой «семейный фронт» давно развалился.
— Почему?
Терехина махнула рукой:
— Как теперь модно говорить, не сошлись характерами. Замуж выходила за Володю Милосердова. Вместе учились в пединституте. Я — на филфаке, Милосердое — на инязе. Прекрасный парень был, умница. Когда женились, он работал переводчиком в «Интуристе», постоянно общался с иностранцами и, представь, отъявленным фарцовщиком сделался. Какой только заморской дряни в дом не тащил! Джинсы, рубашки, подтяжки, жевательную резинку, сигареты и даже пустые бутылки с импортными наклейками. После, как прожженный барыга, продавал эту дребедень втридорога. Не поверишь, квартира наша была похожа на комиссионный магазин или, точнее, на контрабандный притон, где постоянно толклись какие-то сомнительные типы. Знал бы ты, сколько я уговаривала Володю прекратить этот поганый бизнес… Ничего не помогло. В конце концов он обозвал меня дурой-идеалисткой, сложил в чемоданы свои импортные тряпки и ушел. Как я и предполагала, темные делишки для него добром не кончились. Вскоре после нашего развода Милосердова выгнали из «Интуриста». Теперь работает официантом то ли в «Садко», то ли в «Орбите». В прошлом году приходил мириться, но получил от ворот поворот. Представь себе хоть на минутку: у меня, учительницы, муж — официант. Позорище!
— Говорят, не место красит человека…
— Правильно говорят, если это касается умных, порядочных людей. Милосердое же, как я убедилась, окончательно потерял совесть. Его нынешняя цель — иметь, кроме зарплаты, не меньше тридцати рублей каждый вечер. Скажи, Антон, положа руку на сердце, разве порядочный человек с высшим образованием, владеющий французским, английским и немецким языками, станет по-холуйски гнуть спину и унижаться перед ресторанными гуляками ради чаевых?
— Каждый по-своему с ума сходит, — отшутился Бирюков.
— Жалко ведь таких «сумасшедших»… Извини, Антон, я опять вернусь к трагедии Зоркальцевых, — внезапно сказала Терехина. — Милосердое, конечно, не успел раскрыться как личность. Сразу после института Володя нашел теплое местечко, стал ловчить и обогащаться, а Зоркальцев — другой человек. Я с ним в одной школе работала. Лучшего математика и физика у нас не было. Представь себе, трое его учеников уже стали кандидатами наук. Не преувеличиваю, даже откровенных лентяев и тупиц Гена умел научить своим предметам. И вот такой способный педагог бросил преподавательскую работу и ушел на завод, где вынужден был подрабатывать репетиторством. Когда писала тебе письмо, я не знала об этом. Вчера Танечка, жена Зоркальцева, рассказала, что у Гены не было ни минуты свободной. Представляешь, он вынужден был даже возить репетируемых к себе на дачу. Давал им там задания, а сам ухаживал за дачным садом и прибирал участок.
— А за девочками не ухаживал на даче?
— Антон! Гену можно подозревать в каких угодно смертных грехах, только не в этом. Более гармоничной семьи, чем у Зоркальцевых, я не встречала, — Терехина вдруг спохватилась. — Извини, ради бога! Обеденное время давно миновало, а я так обрадовалась твоему появлению, что даже не спросила: ты голоден?
— Если предложишь стакан чаю, не откажусь от угощения.
Дальнейший разговор продолжался за обеденным столом. Побочными вопросами Бирюков осторожно выяснил: о конфликте Зоркальцева с Харочкиными Терехина ничего не знает. Не знала она и от кого исходит слух, будто дачу Зоркальцевых поджег Вадим Фарфоров, а о том, что знакомые поговаривают о Фарфорове, Терехиной сказала жена Зоркальцева. При этом Танечка сразу оговорилась, что это чистейшей воды вымысел, поскольку, мол, Вадим Алексеевич — в высшей степени человек порядочный. На всякий случай Антон поинтересовался Лелей Кудряшкиной и неожиданно для себя узнал, что Леля была постоянной «клиенткой» Милосердова, когда тот спекулировал импортными вещами.
За разговором незаметно наступил вечер. В седьмом часу Бирюков попрощался с бывшей соклассницей и, перехватив попутное такси, доехал до магазина «Хрустальный башмачок», рядом с которым в сером многоэтажном доме по улице Гурьевской жил геолог Фарфо-ров.
Дверь открыл невысокий хмурый мужчина с окладистой, как у Хемингуэя, бородой. Наморщив широкий обветренный лоб, он смерил рослого Бирюкова пристальным взглядом бесцветных глаз и шевельнул сутулыми плечами, как будто поправил за спиной тяжелый рюкзак.
— Здравствуйте, Вадим Алексеевич, — сказал Антон, отметив про себя, что за прошедшее время Фарфоров внешне нисколько не изменился и даже его привычка, подергивать плечами, сохранилась.
— Здравствуйте… — глуховатым голосом ответил геолог. — Товарищ Бирюков?..
— Он самый. Не забыли?
— Разве можно забыть незабываемое.
Плечи Фарфорова опять дернулись. Он еще больше нахмурился, однако тут же предложил Бирюкову войти в уже знакомую квартиру. Все здесь было по-прежнему: сразу бросающийся в глаза оригинально устроенный из прозрачно-слюдянистых кирпичиков камин и великое множество разноцветных камней.
Фарфоров вялым жестом, как и в тот раз, когда Бирюков приезжал выяснять мотивы смерти его жены, показал на одно из кресел:
— Садитесь, пожалуйста, — и первым опустился в кресло напротив.
— Вадим Алексеевич, вероятно, вы догадываетесь о причине, которая вновь привела меня к вам, — начал издалека Антон.
— Странное исчезновение Зоркальцева?
— Да.
Фарфоров скосил в сторону усталые глаза:
— Со мной уже беседовали в областном уголовном розыске. К тому, что рассказал там, добавить нечего.
— Надо кое-что уточнить. Вы давно знакомы с Зоркальцевым?
— Достаточно. Десять лет работаю с его женой в одном отделе. Было даже, что мы дружили семьями.
— Осложнения в этой дружбе не возникали?
Лицо Фарфорова болезненно поморщилось:
— Имеете в виду слухи об ухаживании Геннадия за Ириной?
— Они беспочвенны? — вместо ответа снова спросил Антон.
— Полностью. Почему?.. Зоркальцев — не бабник. Он до мозга костей практичный человек, любитель устанавливать надежные деловые связи. Через Ирину Геннадий хотел завести дружбу с ее мамой, Аллой Константиновной, которая заведует солидным магазином, где часто бывают в продаже дефицитные импортные товары. Иными словами, ему хотелось без лишних затруднений отовариваться импортом. Алла Константиновна от дружбы такой уклонилась. Зоркальцев мгновенно перестал оказывать Ирине любезности и приглашать ее на свою роскошную дачу.
— Часто Ирина туда ездила?
— Нет, всего два или три раза.
— А других женщин Зоркальцев на дачу привозил?
— Только тех, которые чем-то ему были полезны.
— Какую пользу приносила Зоркальцеву Леля Кудряшкина?
— Она сожительствовала с каким-то книжным спекулянтом и помогала Геннадию доставать книги повышенного спроса.
— Он книголюб?
— Не сказал бы. Мода теперь такая.
— Лично вы у Зоркальцева на даче были?
— Относительно.
— Не понял…
Фарфоров зажал в кулак бороду:
— Не поджигал я эту проклятую дачу. Поверьте, не поджигал!
— Вполне, Вадим Алексеевич, верю, — успокаивающим тоном сказал Бирюков. — Тем более, алиби ваше доказано.
— Тогда к чему подобный вопрос?
— Пытаюсь выяснить, кто распустил о вас слух и с какой целью.