– Я не видела тебя такой молчаливой с тех самых пор, как ты рассталась с тем-чье-имя-нельзя-называть-вслух.
Она имеет в виду Фореста. Когда я узнала, что он мне изменил, он назвал меня «эмоционально неуравновешенной». А я его – мешком с крысами, замаскированным под человека. И вообще не жалею. У нас все равно ничего бы не вышло: ему нравятся девушки, которые не пользуются косметикой. А мне нравятся парни, которые не указывают девушкам, что им делать со своим телом.
Но причина моего мрачного вида совсем не Форест. Я пытаюсь убедить себя, что письмо просто не дошло до отца. Но оправдываю его я уже не впервые. На протяжении восемнадцати лет я повторяла себе, как мантру: Если бы он знал о твоем существовании, то любил бы тебя. Я могла бы рассказать об этом Нуре, но говорю совершенно другое:
– Просто пытаюсь пережить эту поездку. – Мои губы растягиваются в фальшивую улыбку. – Без обид.
Она поджимает губы. В мою сторону как бы невзначай вытягивается средний палец.
– Обидненько. Но я бы обиделась сильнее, если бы не знала, что ты уходишь от ответа.
Поскольку страдать в компании лучше, я выкладываю все начистоту.
– Он не ответил мне, Нура, – срываюсь я, падая духом. – Я совершила роковую ошибку. Это еще хуже, чем не знать об отце. Не надо было даже пытаться искать его. – Новое правило: никогда не рисковать. Риск – для смелых и жестокосердных. О чем я вообще думала? Я даже на обед ем всегда одно и то же. Боже, я умираю. Умираю.
Нура перестраивается на другую полосу, и меня буквально сносит в сторону. Хоть она и преуспевает в учебе, я точно знаю: экзамен по вождению дался ей с трудом.
Вибрирует телефон. Сообщение.
Мама: Ты где?
Я: С Нурой. Скоро буду.
Пять пропущенных звонков. И тоже от мамы. Мы поворачиваем на мою улицу, и Нура замедляет ход. Слава богу. На траве припаркованы машины. Хм-м.
– Должно быть, у Джонса снова гости, – рассеянно говорю я. Наш сосед проводит у себя разные мероприятия, от обедов «с огорода – на стол» до ежегодной псевдовакханалии «Встреча племен радуги», когда в Маунт-Шасте собираются группы людей, пропагандирующих мир, свободу, взаимоуважение и так далее. Им нравятся танцы, бонго и ходить нагишом. Обвисших булочек я повидала столько, что скоро кровь пойдет из глаз.
Мы останавливаемся на усыпанной гравием дорожке, прямо за маминым «Приусом». Приходит новое сообщение.
Мама: Не выходи из машины.
Слишком поздно. Мои ноги уже топчут гравий. Вдруг хлопают дверцы машин. Вспышки света. Затем я слышу его – мое имя.
– Принцесса Изуми, сюда.
Я поворачиваюсь, как идиотка. Снова вспышка. Я на мгновение слепну и моргаю. Вскоре зрение возвращается. Напротив меня – группа журналистов. Большинство из них – азиаты, но есть и несколько белых. Присматриваюсь к одному бейджу. На нем написано: «Пресса. Сплетник Токио».
– О Господи! – восклицает Нура. Она, как и я, в оцепенении. В руке болтаются ключи, рот открыт, а челюсть неустанно подрагивает. Она потеряла дар речи – впервые вижу ее такой. Но времени на созерцание нет: нас окружили.
– Вы поедете в Японию?
– Каково это – расти без отца?
– Вы всегда знали, кто ваш отец?
Чья-то рука приобнимает меня за плечи.
– Изуми, – раздается мамин голос. Нура тоже приходит в себя. Она повторяет за мамой и берет меня за руку. Вместе им удается развернуть мое одеревеневшее тело, и они заводят меня на крыльцо. Опять вспышки. Шквал бесконечных вопросов. Снова и снова звучит мое имя, сопровождаемое словом «принцесса».
Принцесса Изуми. Принцесса Изуми. Принцесса Изуми.
Дверь захлопывается. Мы дома. Я на мгновение оглохла, как после музыкального концерта. Уши заложило, нервы напряжены. Пытаюсь подобрать слова, привести в порядок мысли. Лай Тамагочи делает только хуже. Конечно, именно в такой момент мой вонючий, сонный пес должен показать свой характер. Я поднимаю его, заставляя умолкнуть.
– Я же сказала тебе: не выходи из машины, – замечает мама.
Знаете, что меня по-настоящему бесит всегда? Когда мама говорит мне: я же сказала тебе. Смотрю на нее испепеляющим взглядом.
– Это было мощно. – Нура опускается в кресло рядом с окном.
Жалюзи закрыты, но я сквозь щелочки наблюдаю за тенями. Они все еще там.
Я нечасто ругаюсь, но сейчас самое время для:
– Вот дерьмо.
– Кхм-кхм.
Ах, так мы не одни. Мама отходит в сторону. За нашим кухонным столом сидят трое японцев, одетых в синие костюмы. Ну, вы понимаете: стандартная форма для чиновников немного за пятьдесят. Они поднимаются и плавно, низко кланяются. Их кожаные туфли отполированы до блеска. Ого. Я никогда прежде не замечала, какой желтый у нас линолеум и потрепанные шкафы – явно не в стиле «потертый шик».
Один из незнакомцев выступает вперед. Он совсем не высокого роста, в круглых очках.
– Хаджимемашитэ[22], Ваше Высочество. – И снова кланяется.
Мамина улыбка натянута, как канат. В знак приветствия она протягивает руку.
– Изуми, это его превосходительство посол Саито из посольства Японии. Он прилетел из Вашингтона.
Только теперь припоминаю черный городской седан с флажками, припаркованный возле дома. Но я не обратила на него внимания. Возьму на заметку: перестать зацикливаться только на себе.
– Я пыталась дозвониться до тебя, – говорит мама.
– Ты же знаешь: я предпочитаю общаться печатными словами, – отвечаю ей сквозь зубы. Сообщениями. Я имею в виду сообщениями.
Мама выглядит измотанной. Неудивительно: она принимает иностранных высокопоставленных лиц в домашних тапочках-кошках и футболке с надписью: «Взрослей». Я одета не лучше: «Сытый медведь» подразумевает штаны на резинке и большие футболки. Хорошо еще, что утром завязала волосы в пучок. И надела лифчик – это уже успех. Браво, умничка.
Нура быстро пролистывает страницы в телефоне.
– Вся иностранная пресса только и пишет о тебе.
– Мы просим прощения за масс-медиа. Мы надеялись прибыть сюда раньше них, но наш рейс отменили, – говорит посол Саито.
– Но как они узнали? Как нашли наш адрес?
– Печальное стечение обстоятельств, но вполне ожидаемое. – Посол выступает вперед. – Японская пресса похожа на американскую. У них есть проверенные способы поиска информации. Наследный принц сожалеет, что эту ситуацию не удалось сохранить в тайне, и приносит свои глубочайшие извинения, что не смог присутствовать лично. А также за все доставленные вам и вашей матери неудобства. Ему очень жаль, что обстоятельства сложились подобным образом. – Что ж, классно. Я – маленькая грязная тайна. – А еще он желает, чтобы вы присоединились к нему в Японии.
Один из сидящих за столом гостей достает из внутреннего кармана пиджака огромный конверт и протягивает его послу Саито. Все их движения спокойные, плавные. Уверена: нечто подобное я видела в шпионских фильмах, когда агенты обмениваются конфиденциальной информацией.
Посол обеими руками вручает мне послание и кланяется. Мама с Нурой не сводят с меня глаз. Беру конверт. Он тяжелый, белый и громко хрустит. На нем изящными буквами написано мое имя:
Кажется, это слишком знаменательный момент для нашего скромного двухкомнатного жилища. Нура с мамой заглядывают через мое плечо, шеей чувствую их дыхание. Для друзей и матерей понятия «личное пространство» не существует. Я провожу пальцем под сургучной печатью – золотой хризантемой. Внутри – одна-единственная открытка. Слова написаны черными чернилами от руки витиеватым почерком. Сверху – еще одна золотая хризантема.
– Наследный принц просит добавить, что это приглашение с открытой датой. Он будет рад принять вас, когда вам будет угодно, – поясняет посол.
Я смотрю маме в глаза – два темных бездонных озера. Прочитать ее мысли невозможно. Она вспоминает гарвардские ночи с моим отцом, с этим непоколебимым человеком? Или ее волнует пресса на лужайке нашего двора, сорвавшая с нас покров тайны? Как бы там ни было, назад пути нет. Только вперед. Она спрашивает лишь:
– А как же школа?
Я сглатываю.
Нура улыбается. Ее мысли как раз прозрачны. Давай. Давай. Давай.
– Скоро весенние каникулы. Зум-Зум могла бы провести их там и задержаться еще на недельку, – услужливо встревает она и добавляет: – Все равно последний семестр выпускного класса – это просиживание штанов. – Нура подталкивает маму локтем. – Не та-ак ли?
Мама вздыхает, потирая лоб.
– Думаю, пропустить неделю или две учебы – не самое худшее, что может случиться в жизни. Это твое решение, дорогая. Подумай. Уверена: посол Саито не ждет мгновенного ответа.
Посол совершенно безмятежен:
– Конечно же, нет. Не торопитесь.
Снова все взгляды устремляются на меня. Не торопитесь звучит как в ближайшие шестьдесят секунд.
Смотрю на приглашение, прикусив нижнюю губу, обдумываю. Позволяю себе отвлечься мыслями о Японии, об отце.
Дело, безусловно, рискованное.
Плюсы. Отец и страна, где я могу найти свое место, стать своей, появляться на телевидении и быть в окружении тех, на кого я похожа. Было бы здорово ходить в рестораны и не быть в меньшинстве. Минусы. Опасения не оправдать ожидания отца и мои собственные. В общем, сжаться и провалиться в себя, как погибающая звезда. Так, пустяки.
Поднимаю глаза. На окружающих меня лицах такие разные выражения. Мама выглядит настороженной. Посол Саито ждет, лелея надежду. Нура хмурится, шепча мне на ухо:
– Если ты откажешься, то я тебя не знаю.
Добро пожаловать в клуб