– Что ж, ты ошибаешься, – к ее смущению, дрожащие губы испортили эффект, только подчеркивая правоту Оливера.
– Нельзя задерживаться здесь надолго. – Аарон не воспользовался великолепной возможностью посмеяться над нежеланной попутчицей, а вместо этого отвернулся и стал наблюдать за толпой туристов. – Кто-то мог заметить, как мы появились из ниоткуда.
Однако на них никто даже не смотрел. Прохожие либо глазели на марширующих часовых, либо спешили по своим делам. Неприятно было признавать, но Джоанна нуждалась в помощи Аарона, который лучше разбирался в этом времени.
Он повернул в сторону парка Сент-Джеймс. Сменившийся караул маршировал обратно по Мэлл, и поредевший поток туристов следовал за ними, делая фотографии на свои непривычно большие камеры.
– Подожди, – окликнула Джоанна Аарона, только сейчас заметив, что тот уже удалился на несколько шагов. – Куда мы направляемся? Нельзя идти к твоей семье.
Он молчал так долго, что она уже и не ждала ответа, но в конце концов произнес с отстраненным выражением лица:
– Я знаю.
После чего решительно зашагал в сторону парка, ничего не добавив. Джоанна несколько секунд недовольно смотрела в удалявшуюся спину парня, прежде чем поспешить следом.
Погода стояла куда теплее и солнечнее того дня, из которого они переместились. Повсюду в парке Сент-Джеймс располагались одеяла для пикников и раскладные стулья. Отдыхающие лакомились сэндвичами и передавали друг другу бутылки с лимонадом.
К ровному гулу бесед примешивались детские вопли и металлический голос ведущего, комментирующего матч по крикету, доносившийся из серебристой коробки размером с хлебницу. Джоанна заморгала. Вокруг был совсем не ее Лондон. После этого все, что она могла видеть, – только отличия. В манере людей одеваться, в их прическах. Даже воздух пах иначе в этом времени: сигаретами и гудроном. Даже машины шумели по-другому.
Стоило закрыть глаза – и слышался отголосок чужого города, города, который манил и звал Джоанну, как когда-то Холланд-Хаус. Она хотела продолжать путешествовать, хотела увидеть, как Лондон изменяется и становится все более непохожим на себя, пока совсем не исчезнет. Хотела посмотреть на времена более отдаленные: на железный век, бронзовый век…
Или перенестись в будущее, чтобы своими глазами взглянуть на чудеса прогресса. Как говорил Аарон, перемещения – ее дар по праву рождения. Он течет у нее в крови.
Кто-то схватил Джоанну за плечо и окликнул:
– Эй!
Она заморгала и попыталась сосредоточиться на лице Аарона, хотя перед глазами все расплывалось. Его пальцы причиняли боль, но ощущения казались далекими и приглушенными, как в тот раз, когда Джоанна сломала руку и доктор де Витт выписал очень сильное болеутоляющее лекарство, от которого кружилась голова.
– Эй, смотри на меня, – лицо Аарона оказалось совсем близко. В его широко распахнутых серых глазах промелькнула тревога. Но голос звучал издалека, точно через длинную трубу. – Оставайся со мной.
– Нельзя, – пробормотала Джоанна. – Твои родные пытались меня убить.
Школьный учитель по истории, мистер Ларч, рассказывал, что когда-то в парке Сент-Джеймс водились слоны и верблюды. И крокодилы. Король Карл II играл здесь во французский крокет. А еще раньше в этом месте простирались охотничьи угодья, где ловили диких оленей и уток для стола монархов.
– Джоанна, – настойчивость в интонациях Аарона заставила ее вздрогнуть. – Ты со мной? Слышишь что-нибудь?
– Только твой дурацкий голос, – проворчала она, отдаленно удивляясь, насколько сонными звучат ее собственные слова, и оказалась совершенно не готовой к замиранию предательского сердца при виде легкой улыбки Оливера. Возникла мысль, что следует законом запретить неприятным парням выглядеть такими привлекательными. – А что?
– Чувствуешь мое прикосновение? – вместо ответа поинтересовался Аарон, взяв ее за руку.
Джоанна уже собиралась кивнуть, но внезапно поняла, что почти не ощущает собственного тела, и единственное, что может отчетливо слышать, – голос спутника. Казалось, всего пару мгновений назад парк наполняли звуки: пение птиц и разговоры прохожих. Сейчас же шум затих и отдалился. Она почувствовала приступ страха, но даже он был приглушенным, точно сквозь вату.
– Что происходит? – выдавила Джоанна.
– Все будет хорошо, – пообещал Аарон. – Но ты должна слушать меня очень внимательно и оставаться в этом времени. В этом моменте. Выбери какую-то деталь в парке и скажи, что ты можешь разобрать.
– Я не… – Джоанна попробовала выделить одну нить в запутанном клубке приглушенных ощущений, но они просачивались сквозь пальцы, подобно прядям тумана. – Не знаю.
– Я слышу шелест листьев на ветру, – подсказал Аарон, и вновь лишь его голос звучал отчетливо, удерживая внимание здесь и сейчас. – А ты?
Джоанна изо всех сил попыталась сосредоточиться и в конце концов действительно различила какой-то звук, высокий и мелодичный. Отыскать в расплывающихся воспоминаниях его название было сложнее.
– Птицы, – все же сумела выдавить она, хоть и с трудом: язык заплетался, словно приходилось говорить под водой.
– Хорошо, – похвалил Аарон, пожимая руку Джоанны, хотя она это только видела, но по-прежнему не чувствовала. – Что еще? Я слышу, как люди беседуют.
– Машины, – после еще одного титанического усилия произнесла она, ощущая себя как во сне, от которого никак не можешь пробудиться.
– А еще?
– Вода, – снова напрягая волю, ответила Джоанна. – Фонтан.
Она не представляла, сколько они с Аароном так простояли, перечисляя звуки, которые слышали вокруг, пока тепло его прикосновения наконец стало ощущаться на коже. Затем постепенно вернулись другие чувства. Разговоры вновь донеслись до слуха, все громче и громче, будто кто-то медленно прибавлял звук. Она вдохнула полной грудью воздух, наполненный запахом горькой резины с резкими нотками бензина, и едва не закашлялась.
– Ну вот, – прокомментировал Аарон, сжимая руку Джоанны, и на этот раз она определенно это ощутила. – Так-то лучше.
– Что случилось? – спросила она, помотав головой, чтобы окончательно отогнать туман, окутывавший сознание, и опять сделала прерывистый вдох.
– Ты чуть не погибла.
– Что?
– Ты попыталась прыгнуть в прошлое, не накопив для этого времени.
– Но… – непонимающе нахмурилась Джоанна. – Я же собрала его в Яме. Наверняка еще остался запас.
– Путешествия работают иначе, – объяснил Аарон. – После перемещения все исчезает. Ты же пробовала прыгнуть во времени снова, и снова, не зная, как затормозить.
– Нет, я просто почувствовала… – Джоанна осеклась, вспомнив свои ощущения: притяжение, стремление попасть куда-то – такое же, как при путешествии из Ямы. – Но если этого достаточно для переноса, то как тогда предотвратить случайное перемещение? Как остановиться и не позволять себе испытывать эмоции?
– Для начала ты должна что-нибудь поесть, – сказал Аарон. – Пища из этого времени даст привязку к окружающей действительности. А до тех пор нужно сосредоточиться на деталях: запахах, звуках, температуре. Нужно оставаться в настоящем. Не думай ни о чем, кроме того, что происходит прямо сейчас, в данный момент.
Но к какому времени принадлежал данный момент? Джоанна ощутила настоятельную потребность это узнать и принялась отчаянно озираться по сторонам, пытаясь найти что-то – что угодно – с текущей датой.
На глаза попался мусорный бак. Джоанна отошла от Аарона и стала копаться в выброшенных вещах. Сдвинула в сторону пустой пакет чипсов, обертку из-под сэндвича, на мгновение подняла половину шоколадного батончика.
– Э-э, – с легким ужасом протянул Аарон. – Когда я велел чем-нибудь срочно перекусить, то имел в виду вовсе не чужие объедки.
– А, – рассеянно отмахнулась Джоанна и возобновила поиски, отбрасывая банку из-под колы, смятый пакет печенья, какой-то фантик. Ни газет, ни журналов. – Черт.
– Что за внезапный приступ любви к мусору? – брезгливо осведомился Аарон. – Или это у людей так принято? Я с ними редко общаюсь и не знаком со всеми традициями.
– Я кое-что ищу… – пропыхтела Джоанна, бросив на него раздраженный взгляд. – И нет, это вовсе не одна из людских традиций. Я пытаюсь выяснить дату.
– Роясь в мусоре? – изогнул бровь Аарон.
– Вдруг газету кто-то выбросил? – начиная злиться, что приходится защищаться, объяснила Джоанна. – В кино, когда люди попадают в прошлое, то всегда смотрят дату на газетах. В «Докторе Кто» такое случается постоянно. Герои из «Назад в будущее» тоже так делали.
– Что еще за «Назад в будущее», во имя всех святых?
Джоанна попыталась закусить губу, но не выдержала и расхохоталась, слыша истерические нотки в собственном смехе. Они переместились во времени вместе с богатеем, который даже не смотрит фильмы.
– Прости, не понимаю, что здесь веселого, – высокомерно заявил Аарон.
– Что еще за «Назад в будущее», во имя фунта стерлинга всемогущего? – передразнила его Джоанна. – Что это такое, поведай мне, старина.
– Настоящий детский сад. И… Я говорю совсем не так.
– В точности так.
– Да отойди ты от мусорного бака, – фыркнул Аарон. – Нам не нужна газета, чтобы выяснить дату. – Он окинул отдыхающих и бегунов оценивающим взглядом. Рут тоже так иногда смотрела – на замок, который собиралась вскрыть отмычкой. – Мы попали в тысяча девятьсот девяносто третий год.
– Нельзя так точно определить время всего лишь по внешнему виду людей, – едва не потеряв дар речи от наглости Оливера, возмутилась Джоанна.
– Пышные, но не слишком пышные прически, – начал перечислять тот. – Отсутствие неоновых цветов в одежде. Значит, не восьмидесятые. Стрижек под Рейчел тоже пока не наблюдается, отсюда вывод – «Друзья» еще не вышли. Это дает окно от девяностого по девяносто четвертый. Потом смотри на телефон того мужчины, – Аарон кивнул на прохожего, болтавшего с кем-то. – Такая модель появилась только в девяносто третьем. Учитывая новенькие часы и ботинки, которые говорят о любви к недавно вышедшим вещам, отметаем девяносто четвертый год.