Александра Львовна. Ты здесь, мама? Что отец?
Софья Андреевна. Отец? Не знаю… Кажется, обычное несварение, никто ещё от этого не умирал.
Лев Львович. Мама, давно хотел спросить… Вы знаете, кто этот Митенька, которого отец всё зовет?
Софья Андреевна. Это брат его, Дмитрий Николаевич, умерший от чахотки пятьдесят лет назад… Они в детстве сговорились, кто первый умрет, тот придет к другому во сне и расскажет, что будет на том свете.
Лев Львович. C`est admirable! Я всегда подозревал, что вопрос загробной жизни – единственный, который по-настоящему его занимает. Мама, я согласен с братом. Завещание на Черткова есть, или появится в ближайшее время.
Софья Андреевна. Ах, Лёвочка, мне так сейчас невыносимо больно!
Лев Львович. Пока еще не поздно, возьмите с издателей миллион. Не надо ждать – может статься, что мы не получим ничего.
Софья Андреевна смотрит на него с тихой скорбью.
Софья Андреевна. Что же делать, милый мой? Миллиона нет и не будет. Я не могу ничего продать.
Лев Львович. Почему?
Софья Андреевна. У меня нет прав, только доверенность на управление делами…
Лев Львович(неприятно пораженный). Отчего ж вы говорили, что можете, только не хотите?! Я был уверен, что вы устроили все формальности ещё тогда, при разделе имущества!
Софья Андреевна. Что же сейчас жалеть… Если он умрет, мне уж ничего не нужно будет. Я вам всё отдам.
Лев Львович. Да что же вы отдадите, когда у вас ничего нет? (Хватается за голову.) О, дьявол! Как же вы могли всё выпустить из рук? Вы не вытребовали завещания, даже дарственной на один какой-нибудь роман! Вы останетесь нищей в своей разоренной Ясной Поляне, а меня посадят в яму за долги. И туда же пойдут Илья, Андрей и Михаил…
Софья Андреевна (задумчиво). А знаешь, мне не страшно умирать. Может быть, у меня нет воображения? Или это оттого, что я верую в Бога и в другую жизнь?.. К Льву Николаевичу на днях пришел странник, вроде юродивого. Этот мне понравился, хоть я их и не люблю. Я его спросила, как он думает, что будет на том свете? А он говорит: какой тот свет? Свет один…
Женский голос. Убивают! Батюшки, насмерть убивают!..
Другой женский голос. Держи его! Хватай за кафтан!..
Мужской голос. Водой его облить! Давай ведро!
Женский голос (со двора). Барыня! Адриан Катюшу убивает! Оглоблю выдрал!
Другой женский голос. Насмерть девку забьет!
Софья Андреевна(беспомощно). Василий! Отнимите у него оглоблю!
Мужской голос. Да как отнимешь, сударыня, он чистый ирод!
Александра Львовна решительно бежит по лестнице во двор. Слышно, как за ней следуют женщины, продолжая причитать. Уже издалека, из флигеля прислуги слышен рык Адриана, звуки ударов. Затем Адриан глухо кричит:«Уйди, барышня, попадешь под горячую!». Софья Андреевна с тревогой смотрит во двор и зовет дочь.
С лестницы сбегает Илья Львович, в руках у него ружье.
Он стреляет в воздух, сбегает во двор. Слышны крики. Затем вдруг все стихает. Становится слышно, как Адриан пьяно ревет. Появляется Александра. Она ведет Катюшу, у той растрепаны волосы, кровь на лице. Лев Львович уступает им дорогу, Софья Андреевна бросается к Катюше.
Софья Андреевна. Саша, что ж это, господи… И доктор уехал! Как же это?
Катюша(тихо). Грех, барыня, грех… Мой грех, а вам вдвойне.
Софья Андреевна. Да что же, чем я виновата?
Катюша Зачем вы меня из деревни в дом взяли? Зачем наряжали, грамоте учили… Ведь я и по-французски знаю и на фортепьяно умею! Воду подай, постели убери, серебро почисти, и вымети, и образа мелом, и самовар, и за обедом прислуживать, и за больным, и грелки, и простыни менять… Все на мне чужое – платье перешитое, ботинки ношеные. У вас-то руки белые, нежные, а мои… словно быть у скотницы какой… Думала, полюбит он меня, увезет отсюда… Жизнь вы мою сгубили!..
Софья Андреевна. Я от позора тебя спасла!
Александра Львовна(со злым торжеством). Нет, мама, не ее! Сама влюбилась в этого мальчишку секретаря, который младше твоих внуков! Он нам рассказал…
Софья Андреевна. Саша, молчи, молчи!
Александра Львовна. Не буду я молчать! Знай – ты глупа, смешна, стара! Он над тобой сейчас смеялся! И я смеюсь! (Смеется.) Слышишь, я смеюсь!
Со двора входит Илья Львович.
Илья Львович. Как видите, я никого не застрелил. И даже сам не застрелился. Иду спать. И вам того же…
Александра Львовна(Катюше.) Пойдем, умоешься и ляжешь в своей прежней комнате.
Илья Львович уходит. Александра Львовна уводит Катюшу к себе. Софья Андреевна со слезами смотрит на Льва Львовича.
Софья Андреевна. Зачем она смеялась, Лёвочка? Муж мой, что мне делать? Пусть я виновата во всем, пусть я глупа, стара, смешна… Пускай все годы, что я отдала тебе, не существуют, и мои жертвы ничего не стоят… Только ответь мне – почему это вдруг стало так? Я хочу знать. Почему мы стали врагами, родной мой Лёвушка? Неужели лишь потому, что ты разлюбил меня? А в мне… всё ещё столько любви…
Свет гаснет. В темноте мелькают тени. Слышен шепот, голоса. Слышно, как подъезжает повозка. Торопливые шаги. Что-то падает и разбивается в темноте.
Сцена шестая. Станция
Прекрасное утро. Нарядная, свежая, Софья Андреевна входит в гостиную. Замечает на столе в вазе букет последних осенних цветов, любуется цветами.
Входит Александра Львовна.
Софья Андреевна. Что же ты меня не разбудила, Саша? Я и завтрак проспала.
Александра Львовна. Мама, ты прости меня. Я вчера говорила ужасные вещи.
Софья Андреевна обнимает ее.
Софья Андреевна. Саша, и ты меня прости. Мы все должны примириться… И за Катюшу не беспокойся. Адриана я прогоню, жить с ним никто ее не заставит. Зато ребенок ее будет рожден в законном браке…Знаешь, что я решила? Мы соберемся всей семьей, без чужих, сядем и честно, открыто поговорим с ним о наших делах. Он поймет, не разумом, так сердцем. Сердце у него открытое и любящее, уж я это знаю, мы столько пережили вместе…
Александра Львовна. Мама, мне нужно тебе сказать что-то важное.
Софья Андреевна. Я скажу ему – Лёвушка! Я всё сделаю, что хочешь. Всякую роскошь брошу совсем! С друзьями твоими будем вместе дружны, буду лечиться, буду кротка… Мне одно только нужно – чтобы ты был покоен и счастлив…
Александра Львовна. Мама, ты должна иметь мужество принять.
Софья Андреевна. Что принять? Я не понимаю, что ты говоришь… (Пауза.) Что с отцом?
Александра Львовна. Он уехал сегодня ночью.
Софья Андреевна. Куда?
Александра Львовна. Я не знаю. Вот, прочти, он написал тебе…
Александра подает прощальное письмо отца. Софья Андреевна быстро пробегает его глазами.
Письмо падает на пол.
Софья Андреевна. Все кружится перед глазами… Подай мне воды.
Софья Андреевна вырывается и бежит куда-то.
Софья Андреевна. Разлюбил… Лёвочка! Как же мне жить? Как мне жить без тебя?
По ступеням поднимается Доктор, подхватывает ее под руки.
Свет гаснет.
В темноте раздается свисток, слышно, как где-то невдалеке с грохотом проносится скорый поезд – его огни быстро мелькают в окнах комнаты. Так же внезапно грохот обрывается, снова наступают сумерки.
Пустая комната, железная кровать. На кровати очертания чего-то белого – это фигура человека, полностью накрытая белой простыней. У постели сидит Александра Львовна.
Александра Львовна. В конце октября 1910 года петербургские газеты поместили следующее краткое сообщение: «Вчера, 28 октября в 5 часов утра, Лев Николаевич Толстой ушел из Ясной Поляны и вторые сутки неизвестно где находится». Через три дня я поехала за ним.
С другой стороны сцены выходит Булгаков.
Булгаков. Чертков писал: «Не могу высказать вам словами, какою для меня радостью было известие о том, что вы ушли. Продолжение вашей жизни в Ясной Поляне при сложившихся условиях было невозможно. Уверен, что от вашего поступка всем будет лучше, и прежде всего бедной Софье Андреевне, как бы он внешним образом на ней не отразился»…
Снова проносится поезд.
Александра Львовна. Первого ноября слезли в Астапово, у отца сильный жар, забытье. Ехать дальше немыслимо. Второго ноября температура полезла кверху, появился кашель. Воспаление в легких. Приехал Чертков. Отец подробно расспрашивал о маме, о том, знает ли она, где он находится, с ней ли старшие дети? Отец был далек от мысли, что весть о его болезни облетела не только всю Россию, но и весь мир.
Лев Львович. Ночь была тяжелая, отец лежал в жару два дня. Третьего числа приехала сестра Татьяна. В ночь приехал брат Сергей, затем остальные…
Александра Львовна. Шестого ноября отец был особенно ласков со всеми. К вечеру стало много хуже. Дали кислород, впрыснули камфару. Успокоился, позвал брата: «Истина… Я люблю много… Как они…» Он тихо задремал, дыхание стало ровнее… Казалось, непосредственная опасность миновала. Все разошлись спать, кроме дежурных. Около полуночи всех разбудили…
Булгаков. Девятого ноября 1910 года несколько тысяч человек собралось в Ясной Поляне на похороны Льва Толстого. Среди них были местные крестьяне и московские студенты, друзья и поклонники писателя, а также представители государственных органов и местные полицейские. Власти боялись, что церемония прощания с Толстым будет сопровождаться политическими выступлениями. В России это были первые публичные похороны знаменитого человека, которые прошли не по православному обряду, без священников и молитв, без свеч и образов – так пожелал сам Толстой.