Федосеев Григорий АнисимовичСобрание сочинении в 3-х томах т. 1
Тропа Федосеева
Биография его — и жизненная, и литературная — не совсем обычна. Родился на благословенном Северном Кавказе, а почти всю взрослую жизнь провел в нехоженых, труднодоступных дебрях Заполярья и Восточной Сибири. Первую книгу опубликовал только в пятьдесят лет, то есть в возрасте, когда многие писатели уже завершают свой творческий путь. Но и это еще не все. В конце концов можно начинать и в пятьдесят, важно, какое будет продолжение. Продолжение у Григория Анисимовича Федосеева было феноменальным: к своему следующему юбилею — шестидесятилетию — он «успел» заиметь не только всесоюзную, но и мировую известность.
Как это произошло? Может, постаралась наша критика: сразу же заметила новенького и вострубила в свои зазывные трубы: читайте, хватайте!.. Чего не было, того не было. Критика в те, теперь уже далекие, шестидесятые годы не очень-то жаловала своим благосклонным вниманием и таких, уже имевших имя, писателей, как Ф. Абрамов, В. Астафьев, Е. Носов, до новичков ли тут?! Внимание многих критиков было, что называется, приковано к небольшой, но довольно шумной группе молодых поэтов, эффектно читавших с эстрады свои стихи. То время потом так и будет названо — временем эстрадной поэзии.
Растущую с каждым годом известность у читателя имя новоявленного писателя Григория Федосеева приобретало без каких-либо шумовых эффектов, без критической рекламы. Все шло своим естественным ходом. Просто одна за другой публиковались книги. А еще едва ли не каждую новую книгу тут же тиражировала в миллионах экземпляров «Роман-газета». Разумеется, публикация в «Роман-газете» еще не гарантия успеха у читателя. Ведь знакомство с новым именем может его заинтересовать, а может и оставить равнодушным. Снежный ком популярности начинает расти в геометрической или еще какой прогрессии лишь тогда, когда читатель после первого знакомства с нетерпением ждет новой книги узнанного им писателя. Когда он начинает искать эти книги в магазинах и библиотеках.
Именно так было с каждым новым произведением Григория Федосеева.
Так что же за притягательная сила заключена в книгах писателя? Чем он стал и по сей день остается, по слову Пушкина, любезен самому что ни на есть широкому читателю?
Наверное, немаловажное значение имеет необычность материала, который составляет основу произведений Григория Федосеева: единение и одновременно постоянное единоборство человека с дикой природой, испытание его физических и духовных сил в предельно экстремальных ситуациях. Привлекают читателя и герои повестей — люди кристально чистые душой, щедрые на добро, всегда готовые прийти на помощь попавшему в беду товарищу.
Но мало ли выходило и по сей день выходит книг, в которых есть и первозданная природа, и сильные люди, а читаются эти книги почему-то без большого интереса. Значит, не в одной необычности материала дело, а и еще в чем-то…
Первой книгой, с которой началось мое знакомство с доселе неизвестным мне писателем Григорием Федосеевым, была «Тропою испытаний».
Рядом с названием на обложке книги был воспроизведен выразительный рисунок: изможденный, осунувшийся человек из последних сил тащит на себе то ли больного, то ли умирающего товарища. Человек вот-вот упадет под тяжелой ношей: он не только устал, а еще, наверное, и голоден — кожа туго обтянула его скулы. Но, глядя на рисунок, думаешь, что человек этот, упав, снова встанет и пойдет дальше. Опять упадет и опять встанет…
Раскрыв книгу, я узнал из нее, как в труднодоступных, а порой и совсем недоступных местах, в тех местах, где сходятся три мощных горных хребта — Становой с запада, Джугджур с востока и Джугдыр с юга, — прокладывает себе дорогу горстка людей. Они идут через топи и болота, продираются сквозь девственную тайгу, преодолевают бурные реки и горные вершины; на них обрушиваются метели и бураны, их заливают дожди. Люди идут по таким диким местам, где, если когда и ступала нога человека, то человеком этим мог быть разве что эвенк-кочевник! Они для того именно и пришли сюда, чтобы нанести на карту эти горы и реки, мари и леса, чтобы разведать проходы через снежные перевалы Станового хребта.
Сколько всяких злоключений терпят путешественники, сколько самых неожиданных и коварных «сюрпризов» поджидает их буквально на каждом шагу! При переправе через реку погибает часть оленей и вместе с ними — ценный груз; один следопыт срывается со скалы и лишь чудом остается в живых; двое других чуть не замерзают; четвертый, встретившись один на один с хозяином тайги — медведем, едва не попадает ему в лапы и тоже спасается лишь чудом.
Читая этот беглый пересказ, кто-то может подумать: не многовато ли «чудес» нагромоздил автор? Тем более что это еще не все, это, как бы сказать, только запевка. В дальнейшем экспедиции приходится преодолевать еще большие трудности.
Следопыты ищут проход через заснеженные вершины Станового хребта, а найдя его, разбиваются на две группы. В одной из этих групп остается начальник экспедиции с проводником-эвенком, и на них в довершение многочисленных испытаний сваливается еще одна страшная беда: при переправе через горную реку погибают олени вместе с остатками продовольствия, а проводник неожиданно слепнет. Куда идти, как продолжать путь по этим гиблым местам? Что толку, что один из людей видит и горы, и топи, и лес, и звериные тропы в нем! Для него это книга за семью печатями, книга на чужом, непонятном языке. Вот если бы все это видел проводник — он знал бы, куда вести остатки каравана: проводник когда-то кочевал в этих местах. Правда, было это давненько — сейчас проводнику восемьдесят лет, а кочевал он здесь еще в детстве, однако хоть что-то он мог бы вспомнить, восстановить в памяти. Но проводник ослеп. Как быть? И происходит невероятное: слепой ведет по тайге зрячего!
И опять кто-то скажет: здорово автор «завернул» сюжетец! Слепой ведет зрячего! Неплохо придумано.
Но все и дело-то в том, что в этой книге нет ничего придуманного. Это не научная фантастика и не приключенческий роман. Это суровое и до последнего слова правдивое повествование о реальных событиях, о том, что было в жизни, а не сочинено за письменным столом. И драматический сюжет книги подсказала сама жизнь. Автор около тридцати лет водил геодезические экспедиции по малоисследованным или совсем неизученным местам нашей Родины, и в основу книги, о которой идет речь, положен фактический материал.
Легко сказать: положен. А как это делается? Как это сделать?
Тропа в литературу для геодезиста Григория Федосеева была, может, и не столь опасной, чем любая таежная, однако ничуть не менее трудной. У него и образование было далекое от гуманитарного, и жизненный опыт к литературе не имел прямого отношения. И сначала он как бы сделал попытку подступиться к литературной «реализации» накопленного материала, написать нечто похожее на записки путешественника. Они и названы были соответственно жанру: «Мы идем по Восточному Саяну». Записки имели неожиданный для автора успех. Их охотно издали наши издательства, заметили и тут же перевели за рубежом. Воодушевленный успехом, автор продолжил работу. «Тропою испытаний» и явилось завершением ее. Потому о книге можно говорить, как уже о законченном художественном произведении.
Однако нет ли тут противоречия: с одной стороны — правда жизни, чуть ли не дневник, с другой — законченное художественное произведение? Нет. «Тропою испытаний» — не просто обработанные дневниковые записи, а именно художественное произведение. Безыскусственность, «самостийность» книги лишь кажущаяся. Книга умело, искусно построена и потому-то в первую очередь и читается с неослабевающим интересом до последней страницы. Книга доносит до нас суровое дыхание дикой природы далекого восточного края нашей Родины.
Но если бы в ней была описана только природа тех недоступных мест, которыми идут геодезисты, будь то снежные хребты или непролазная тайга, мари или бурные потоки — хотя, скажем к слову, все это запечатлено с большой художественной силой! Книга еще населена и интереснейшими людьми — в этом ее главная ценность, в этом ее особенная прелесть.
Как живые встают перед читателем с ее страниц Василий Мищенко, Александр Пресняков, Кирилл Лебедев, проводники-эвенки Улукиткан, Осикта, Лиханов. Это неутомимые, мужественные люди, они спокойно переносят все невзгоды трудного пути и бесстрашно глядят в глаза смерти, они не только делятся с товарищем последним куском хлеба, но и в любую минуту ценою собственной жизни готовы прийти ему на помощь.
Особенно ярко, с особой симпатией нарисован образ восьмидесятилетнего Улукиткана. Это сын тайги, постигший все ее тайны, это человек, в характере которого огромный житейский опыт сочетается с детской чистотой и непосредственностью, а мудрость с наивным суеверием.
Превыше всего в человеческих отношениях Улукиткан ставит священное чувство товарищества.
«Старики раньше так говорили: когда ты захочешь испытать друга — бери с ним котомки, посохи и отправляйся в далекую дорогу по самой трудной тропе. Если по пути встретятся голод, болезни, разные неудачи и вы оба вместе дойдете до конца, верь ему, он твой Друг… Хорошо говорили старики: в своей котомке ты нес мое горе, мы голодали, смерть близко жила, но мы шли одной тропой, значит, ты мой брат».
Нельзя без волнения читать страницы книги, показывающие, как без громких слов, без позы проявляется это благородное чувство товарищества.
Путешественники разделили последнюю лепешку, а сколько им еще идти — неизвестно. Ослепший Улукиткан убеждает своего зрячего спутника взять и его хлеб, а когда тот не соглашается, делает вид, что жует лепешку, а сам припрятывает ее.
«Ночью я просыпаюсь от холода, хочу встать, положить в огонь дров и вижу старика возле вьюка. Он роется в моей потке. Что ему в ней нужно? Может, ошибся, за свою принял? Нет. Он достает рюкзак, ощупывает его, развязывает, вытаскивает кусок моей лепешки и заменяет его своим, большим, чем мой, куском. Затем складывает все, как было, в потку, бесшумно отползает к костру, бережно заворачивает в тряпочку кусочек моей лепешки, кладет себе под голову. Вздох облегчения вырывается из его груди».