— Позаимствовал у берез.
— А-а-а… — вдруг, словно по команде, протянули все.
— Вот вам и а-а-а… чего же не принесли? Для чая березовый сок, он куда с добром!
Нам не раз приходилось пользоваться в тайге березовым соком. Сваренный из сока чай утоляет жажду, многие находят такой чай даже вкусным. По нужде мы варили из него и суп. Этот напиток, если можно так назвать его, имеет сладковатый привкус, напоминающий содовую воду. Но добыть сок можно только раннею весною. В это время года березы очень сочные. Чтобы отобрать у них влагу, следует сделать два зарубка вкось ствола, но так, чтобы нижние концы их сходились примерно под прямым утлом. В самый край зарубка, там, где сходятся они, втыкается желобок, по которому и будет стекать сок в подставленную посуду.
Рано утром отряд покинул негостеприимное место. Вокруг по-прежнему царил неприветливый мрак лесной чащи. У всех надолго остались в памяти эти дни напряженной борьбы, когда мы пробирались вперед по никем еще не потревоженной тайге. Лес и чаща сменялись узкими полосками болот. Несмотря на героические усилия, отряд продвигался медленно. Природа по-прежнему сопротивлялась нашему намерению, стараясь всякими способами заставить отряд повернуть обратно. Но в этой борьбе люди еще больше закалялись, росло упорство. Порукой нашего успеха были сплоченность коллектива и общее стремление двигаться вперед, независимо от того, какой ценою придется заплатить за это. Саяны должны быть побеждены — это наша цель. Когда на карте отобразятся белогорья, хребты, цирки, ущелья и долины, когда на ней оконтурятся леса, появятся нити рек, очертания озер, тогда придут сюда геологи, ботаники, дорожники. Ценой, может быть, еще больших усилий, они заставят Саяны отдать свои бесчисленные богатства на благо нашей Родины.
Вечером в этот день мы оказались на берегу реки Долгий ключ, берущей свое начало на северных и северо-западных склонах Фигуристых белков. От дождя и интенсивного таяния снегов ее русло было доверху заполнено мутной водою. Легко поддающиеся размыву берега оказались совершенно недоступными для лошадей. Пришлось останавливаться на ночь и сразу же приняться за сооружение моста.
Ширина реки оказалась 25 метров. Мы нашли посредине русла замытый коряжник. Он-то и послужил главной опорой нашему мосту.
Лошадей развьючили и стали валить лес. Кудрявцев и Курсинов с двумя концами веревки переплыли к коряжнику, расчистили его, как нужно было для укладки моста, и мы стали подавать им бревна. Потом их сдвинули поплотнее и схватили хомутиками. Затем сделали вторую часть моста, от коряжника до противоположного берега, и приступили к переправе лошадей.
Каждую лошадь переводили два человека, придерживая за повод и хвост. Животные проявляли удивительную покорность, когда их вели по сильно качающемуся настилу. Даже такие строгие лошади, как Бурка и Дикарка, которые переходили мост последними, до того присмирели, что их нужно было подгонять.
Утром уровень воды в Долгом ключе поднялся. Ни мостика, ни коряжника не осталось, все было сметено мутным потоком, и до слуха часто доносился шум падающих деревьев, подмытых водою.
Кедровая тайга, по которой мы пробирались от Долгого ключа до Паркиной речки, была несколько разреженной. Над нами теперь не висел темный свод из ветвей гигантских деревьев. Не пахло сыростью. Наконец-то мы вырвались из той могильной тишины, которой характеризуются смешанные сибирские леса. Мы были рады небу и солнцу, которое нет-нет да и ласкало нас своим теплом. Частые поляны, что попадались на пути, уже были покрыты зеленью и украшены яркими цветами, над которыми кружились роем насекомые. Иногда мимо в стремительном полете пронесется шмель, то в кустах вспорхнет птица или, заметив с высоты караван, прокричит над нами беркут.
В такие дни идти легко, но караван двигался еще медленнее, чем вчера. В этот день не так звонко стучали топоры, реже кричали погонщики. Мы ослабли, и мысли о пище уже не покидали. А до Фигуристых белков, где охота могла быть успешной, оставалось еще два дня пути.
Павел Назарович, хотя и бодрился, но заметно осунулся. Вечером он жаловался на боль в пояснице, на слабость в ногах. Беспокоясь о его здоровье, я распорядился передать ему Маркизу, а груз, который везла эта лошадь, распределить по вьюкам.
Старик заботливо осмотрел седло, привязал в торока свой домотканый зипун, сумку с табаком, а поверх седла вместо подушки положил завернутое в тонкое одеяло белье. Ехал он далеко позади каравана.
Поздно вечером мы остановились на небольшой поляне, покрытой пушистым ковром зеленой травы. Для лошадей наступило лучшее время, когда в тайге еще нет мошки, мало комара, а сочного корма много. Освободившись от вьюков, они с удовольствием покатались на земле, затем разбрелись по тайге и до утра не появлялись в лагере.
Мы развели костер, стемнело, вскипел чай, а Павла Назаровича все еще не было.
— Что-то неладное с ним, не пойти ли на выручку? — забеспокоился Прокопий.
Но вскоре послышались шаги и из леса показался старик. Он шел без лошади, неся на плечах весь свой скарб.
— Вот и я «приехал», — произнес он, подходя к костру. — Пропади она, эта Маркиза! Стал переезжать болото, а она возьми да и завались в самой глубине! Еле вылез, чуть не захлебнулся, посмотрите, что наделала! — И он стал показывать нам мокрое белье и сумку с табаком, из которой еще текла вода.
— А где лошадь? — спросил Самбуев, вскакивая.
— Пропадать осталась в болоте твоя Маркиза. Тянул я ее, тянул, добром уговаривал, а она зубы скалит да губами шлепает…
— Идет, — крикнул из темноты Лебедев. — Она уже привыкла к вам, Павел Назарович, не отстает…
Действительно, из леса показалась Маркиза.
Лошадь бесцеремонно подошла к Павлу Назаровичу и остановилась.
— Уйди, несуразная, — отмахнулся от нее старик. — Не нужна ты мне!
Теперь можно было поверить, что оба они купались в одном болоте. И лошадь и старик были мокрые и одинаково вымазанные в грязи.
По словам Павла Назаровича, мы находились недалеко от Паркиной речки. Там предполагалась длительная остановка, обусловленная непременным восхождением на вершину Фигуристых белков и ожиданием отряда Пугачева, идущего сюда с гольца Чебулак.
После горячего чая и маленькой лепешки — чем мы должны были утолить невероятно возросший аппетит — лагерь угомонился. В лесу стало тихо-тихо, только изредка безмолвие тайги нарушалось то ржанием отбившейся от табуна лошади, то полетом ночной птицы.
Июньские ночи коротки, а дни кажутся бесконечными, и так устаешь в походе, что спишь как убитый. Не успеешь, кажется, глаз сомкнуть, а уже слышишь окрик дежурного:
— Поднимайтесь!..
Мы приучили себя беспрекословно подчиняться этому окрику. Через несколько минут обычно все уже на ногах. Иначе в походе нельзя.
Выступление было назначено без завтрака. Мы полагали скоро быть на Паркиной речке и рассчитывали, что река «сжалится» над путешественниками и «ниспошлет» нам из своих неисчерпаемых запасов десятка два хариусов.
Я с собаками ушел вперед. Ранним утром, да еще в солнечный день идти по тайге легко и приятно. А свежий воздух и панорама гор, которая в утренние часы кажется еще более величественной, создают хорошее настроение.
За Долгим ключом долина заметно сузилась. Ближе к реке подступили залесенные отроги. Теперь совсем недалеко оказались высоченные гряды гольцов, прикрывающие своей теснотой проход в центральную часть Восточного Саяна. Еще двухдневный переход, и мы могли бы вступить в эту таинственную область непрерывных нагромождений из цепей скалистых гор. При одной только мысли, что экспедиция уже находится так близко к цели, появилась бодрость и недоедание, которое мы переживали тогда, показалось совсем незначительным препятствием. Но нам, прежде чем попасть в ту заманчивую область, предстояло не менее интересное обследование Пезинского белогорья.
В 11 часов я был на устье Паркиной. Эта река, как и Долгий ключ, берет свое начало на северных склонах Фигуристых белков, питаясь главным образом водою снежных полей. При впадении в Кизыр она наметала огромный наносник. Словно выплачивая дань, река приносит туда ежегодно сотни деревьев, смытых ею с берегов. Стволы, громоздясь один над другим, так переплелись между собою, что не угадать, какому какая вершина принадлежит. Некоторые деревья стоят вверх корнями, другие наполовину замыты песком. Но не этим был замечателен наносник. Возле него то и дело всплескивалась вода — это хариусы. Кормясь насекомыми и различными личинками, приносимыми туда водою Паркиной речки, рыба выскакивала на поверхность и мгновенно исчезала. Хариусы любят держаться в наноснике быстрых речек, как и под перекатами.
Несколько всплесков этой рыбы было достаточно, чтобы во мне пробудился рыбак. Как только место для лагеря было выбрано, я вырезал удилище и пошел на Кизыр.
Наша жизнь в этих горах была бы очень однообразной, если бы мы все свое время тратили только на борьбу с завалами, на сооружение переправ и не уделяли бы времени для досуга. Мы получали величайшее удовольствие, когда с ружьем в руках выслеживали зверя или караулили на солонцах пантача. Даже после тяжелого перехода, если посчастливится стать лагерем на берегу реки, с удовольствием займешься удочкой. Все, кому приходится путешествовать по тайге и в горах, знают, какое удовольствие приносит охота. Это облегчает труд и делает жизнь в тайге особенно интересной.
Подаренная мне Павлом Назаровичем «обманка» была сделана очень просто. Маленький крючочек до изгиба к жалу был обмотан красной ниткой. Обматывая его, старик вплел медвежьи шерстинки, а в конце изгиба — два маленьких перышка кедровки. Получилось полное впечатление мушки.
Я подошел к перекату и забросил обманку на струю. Подхваченная водою и удерживаемая тонкой леской, мушка заиграла на воде, как живая. Вдруг всплеск, затем рывок — и хариус в руках.
Через час моя сумка была наполнена доверху чудесной рыбой. Возвращаться не хотелось. Я присел на камень и стал всматриваться в окружающую меня горную панораму.