снова — такое же поле
как будто не видишь:
в горнице — будто — из боли своей создаешь:
ярко: в такую же — бывшую — ширь! —
снова
какого-то третьего ты вспоминаешь
что-то без слов объясняющего:
дома — при матери — снящейся словно
береста! —
и — как при устье направленном в поле
в сумерках — вновь — у окна ты внимателен:
«есть» — повторяешь — как будто
в себя помещаешь
светящее место:
— о есть!—
и неизменно
свежо
повторяется так словно день чередуется
ясно
и — не накапливая
что-нибудь — возраст творящее:
есть — как тогда!
за окном
беспрестанно:
вместе с верхушками ветел себя Сотрясая:
Сыплет и светом и пылью
как детская ель! —
и — время от времени:
темью при комьях белеющих:
самообъяснимо — что е с т ь
|1964|
ты с конца
сквозь ветки бенгальского пламени мая
шелком ли ветром сбиваемым
тянешься так
что рябь только мыслиться может:
что же? — себе говорю
место ль не тронуто бывшего взгляда
над снежною песнью ли гречки
стуча по-воздушному
ау-проглянуло*
и — нет?
раня себя понимаю что где-то
Струится-свет-слез[9]
может учитываться словно сады
и двигаясь
Зримое-знают-и-выше-блистая*
на спящего скулах изменится в золото
чтобы страдание было единым
и там разумея
и здесь
и ночью — как от тебя одеянье —
темя — преграда-приманка в игре
для Плачется-ярче-чем-мозг-у-дарящего-выше*
и есть самомысль при которой гощу
которая будет то ты (это цвета железа —
охотники-люди)
то вы (это цвета кровавого)
и когда не умея все это
то в свою очередь — я
|1964|
детство к.[10] на влтаве
протащатся во сне зубцы костела
не как-нибудь — в метели — через
представленье
бумаги — белого цветка — и поля
где мамой ставшая уже не чья-то дочь
а задевая глаз во сне:
и расширяясь
в боли зрячей:
ромашками бесчисленными
мелькает вверх:
опять опять
и привлекает бабочек…
я-шеей-женщина… и лёт как покрывало белое
еще немного — и далекое
освобождает ноги — исчезая
светлее поле шевеля —
и это плещется… и глаз окружностями
все стороны я стебля вижу вверх
и выше — сеет лепестки
|1964|
друг этих лет
[и. в.]
тот год когда твой сон определил
(касаясь шубы как в санях
кусал ты губы будто бы съестное):
мы убиваемые есть
ты есть — в себе шуршащий:
как в сумерках и в чаще пар от зверя
зашевелишь для нас
цепь света созданную из отцов
где стебли в сонм ли втаяны
но их следы густы над озером —
соломы со следами есть
колесников поюнов грустных
поя как будто запрокидывавшихся
к себе
и к сору на санях
где это нижу? плачу одаренный
из тех: как дети — не найдут
и нежность братская виски тревожит
как трав следы
так мучившие на оглоблях
не травами ли делая
когда-то и тебя
здесь так темнеет что один — весь месяц
ах вздрогнем значит выпьем говорят
у вас и у меня
при чуде-женщине готовы собранны
как если птица — тот из двух
ту-охраняющий
(лишь там потерян друг)
|1964|
к утру в детстве
так избран — будто одевают!
из белого металла что ли детского!
и белотело ловится как ум
иное легкое свое
когда колеблят где-то изначала
и — как туман — со старшим будто сердцем
свобода ре́пья при реке
не острова ли о́блака-идеи
рождения повсюду белокамня
— и рядом все как спящие близки
в себе ровней телесно как для поля —
тем — тело освещающим
покой даря
и спят еще: священны-милые…
гусятницы-небесно-ломти…
трехлетки… и серебро на берегу
себя то избегает
то ловит
то дух для волн творит
|1964|
к тебе с конца
во тьме порезами на ней
невыносимыми
птиц привлечет на шею — пьющих
ее как серебро
я те места в ее огне где вспоминающая
мост двинет вместе с городом
и образы домов —
лишь в тех местах огня
и я ли — вспоминая лес? а если
по веткам вширь горят ее места?
и я все вещи всех возможных «где»
(всех тех где скрыта может быть она)
всех «где» которые — ее
не плавлю ли в себя? — чтоб стать одним
в огне едином словно в колыбели
пределы затаившем головы
тоскующей по шири разворачивающейся
меня-яаа-огня?
и сердца ссадины по телу и сознанью
иного даже мира потаенного
и зелень и возможно иновещи
и дно и краснота?
|1964|
и: словно отделяясь
ты — в каждой точке
этой зримости!.. —
как будто красной сетью бабочек
убитые
пока неотделимы —
и словно ширится:
она:
во сне!.. —
душа — ты ныне — в боли — с этим схожа! —
ты — так же красным многая
и горем полевых людей себя казавшая:
единоесть —
как долгое и все таящее
соборное — средь поля — знаменье
и навсегда стогами озаренная
и телом сына = то — меня
все выбираешь осветить мне поле
где ты кому-то знаменем была
и раны принимая = сеть-покроющая
ты в красных пятнах пробыла
пока был избран я тебе
|1965|
больница в сокольниках
[в. яковлеву]
сами
в такие же раны одеты —
вы —
цветниками свободно шумящие!
и в Н о ч и Хр у с т а л ь н ы е
по северо-среднему
издали в играх сияете другу
серебряному умирающему —
словно конюшню
хранящую братскую
колыша углы
скажем: с рисунками-бяками —
пока постоянно за вашими «я» беспокойными
потрескивает будто
далекий костер
|1965|
звезды: в перерывах сна
а хо́лода
как в детстве — чистота! и будто рассеченный:
да с болью
со ступни! —
(да надо быть — лежащим) —
и сторона есть — скатом
оврага с санками:
то к богу дети малые! —
как — в боли — гонит их — не умещая:
и множит в поле том что все —
началом Неба! —
творя все дальше — в гонке!.. —
да чтоб — во вьюге самообраза:
не до-создать!..
|1965|
заря: в перерывах сна
где есмь как золотую пыль —
как обрамленье красное приснившееся книги:
«néant de voix»[11] —
от сердца высоко во сне над ним висящее —
о так сжигают есмь:
и жизнь — как некою его: умершею! —
она — разрозненною красною
как в плаче перерывы
мои теперь со сна! —
и лишь сознанье где-то сплавом ангельским
над тенью здесь затерянной —
иное
далеко
|1965|
праздник в детстве
заметная красным
явь опасна — любимых соде́ржа
невыразимо купая
в далях глаза на воды похожих
белые платья семейные
и в лице как в цвету она выслепит
бесцветную яркую
— от себя отслепит! —
иную первичную-девичью
в лучшем теле моем она выслепит
как волны чердачные
грустно — себя и себя! —