Генрих МаннСочинения в 8 томах. Том 1. Новеллы; Земля обетованная
* * *
И, Миримский. Генрих Манн
сем людям доброй воли, к какой бы нации они ни принадлежали, близко и дорого имя Генриха Манна, выдающегося немецкого художника слова, публициста и общественного деятеля, отдавшего жизнь беззаветному служению своему народу, борьбе за торжество мира, демократии и социальной справедливости.
Сейчас, когда мы можем окинуть взглядом весь пройденный Генрихом Манном путь, величие и благородство его жизненного подвига предстают нам во всей их полноте и ясности.
«В Генрихе Манне, — сказал Вильгельм Пик в своей речи, посвященной памяти знаменитого соотечественника и друга, — мы чтим большого немецкого писателя, чьи произведения были и останутся важной частью нашего национального культурного фонда… истинного демократа и неутомимого борца за прогресс… убежденного сторонника нашей справедливой борьбы за социалистическое переустройство общества, и, далеко не в последнюю очередь, чтим мы в нем доброго и любящего человека».[1]
В этих кратких словах — весь Манн, художник и человек, каким мы его знаем последние полтора десятилетия его жизни, но за этим стоят долгие годы упорных исканий, мучительных раздумий, ошибок и обманутых надежд, постоянного горения большого сердца и в то же время неодолимого движения вперед, к высокому реалистическому искусству, к социализму. В лагерь борцов за социализм Генрих Манн пришел потому, что, живя в эпоху великих исторических перемен, он мужественно пронес присущий ему замечательный дар — уменье не быть равнодушным, не искать в годины суровых испытаний тихого острова для своей совести, всегда оставаться в самом водовороте событий и общественных волнений, решающих судьбы человека и культуры. И писатель немалой ценой купил свое гордое право, покидая мир на восьмидесятом году жизни, радоваться счастью обретенной правды, счастью видеть Германскую Демократическую Республику в дружной семье народов, строящих во главе с Советским Союзом новое общество, и верить, что под знаменем мира, демократии и социализма объединится вся его родина. «Тем, кто честно и прямо действует и мыслит, успех обеспечен, — писал он за год до смерти Вильгельму Пику. — Единая демократическая Германия, справедливый мир — достижение этого обеспечено, хотя какое-то время этому тщетно будут пытаться помешать. Сама жизнь за них. А я, пока жив, стою за жизнь и рад разделить с вами эти свои убеждения».
Жизнь Манна — один из глубоко поучительных примеров того, что настоящие творцы культуры, мыслящие и чувствующие люди современности, связанные по рождению или воспитанию с буржуазным мировоззрением, если их тревожит общечеловеческая правда, рано или поздно находят ее только в народе и вместе с народом в том, что составляет конечную цель его борьбы — в коммунистическом обновлении мира.
Путь Манна был долог, неровен и труден. Он родился 27 марта 1871 года, через два месяца после образования Германской империи, в старинном северонемецком торговом городе «Любеке» в семье крупного купца и сенатора, принадлежавшего к местной патрицианской верхушке. В годы своей юности будущий писатель мог видеть, как в его родном городе, потерявшем в связи с созданием единого государства свои привилегии самоуправляемой республики, под напором промышленного переворота и объединения крупных капиталов рушилась былая мощь старинных торговых фирм, в том числе и фирмы его отца, и отходил в прошлое совсем недавно казавшийся вековечным консервативный патриархально-бюргерский уклад с его самобытно строгой, основанной на дедовских традициях моралью, как столь ненавистный любекской буржуазии дух пруссачества проникал во все поры жизни города, равняя его с другими городами страны. В частности, впечатления от полицейско-пруссаческих нравов, воцарившихся в любекской гимназии, где он провел несколько лет, были настолько сильны, что много позднее нашли выход в одном из лучших его сатирических романов — «Учитель Гнус».
С 1891 года, после смерти отца и ликвидации фирмы, Генрих Манн вступает на путь самостоятельного существования, превратившего сына судовладельца и сенатора в типичного интеллигента-разночинца. Сам Манн называл этот период, длившийся до начала нового века, десятилетием «без обязанностей, без дела», но значение его было велико тем, что он обогатил начинающего писателя знанием мира и людей, неизмеримо расширил его кругозор. Сначала, согласно воле отца, он недолго изучает в Берлине книготорговое и издательское дело, затем поступает в берлинский университет, но вскоре переезжает в Мюнхен, куда после смерти отца переселилась вся семья. Проживая то в Мюнхене, то в столице, Манн посещает Францию, подолгу живет в Италии.
Франция и Италия прочно и навсегда вошли в сознание и творчество Манна, В своих «итальянских» романах «Богини», «Между расами» и «Маленький город» он возвратил долг стране, искусство, природа, народ которой пленили его в юности и до старости жили в его воспоминаниях.
Особенно большую роль в формировании мировоззрения и таланта Манна сыграли французские связи. Они возникли в годы его отрочества и с каждым годом становились все глубже и плодотворнее. «Франция, — отмечал Манн в 1943 году в своей автобиографии, — на протяжении всей моей жизни давала мне только доброе. Я люблю ее как исторический факт до ее предпоследних дней». Французское просвещение и первая буржуазная революция XVIII века были для него животворным источником гуманистических и демократических идей, французский критический реализм XIX века от Стендаля и Бальзака до Флобера и Золя — великой школой реалистического мастерства. Свой первый очерк «Об одной дружбе» (Флобер и Жорж Санд), написанный в 1905 году, он начинает словами: «Девятнадцатый век озарен французским романом, как шестнадцатый — итальянскими картинами и дворцами».
Позднее в круг интересов Манна входят английские реалисты XIX века, творчество Достоевского и Толстого, открывших ему дорогу к классической русской литературе от Пушкина до Горького.
В Берлине, превратившемся в центр финансового и промышленного капитала, Генрих Манн мог видеть, как немецкий империализм, обогащаясь с фантастической быстротой, переходил к широко организованному наступлению на жизненные интересы трудящихся масс, подчинял своему экономическому и идеологическому влиянию, своей шовинистической пропаганде идеи мирового господства массу разоренных им хозяйчиков, превращая их в своих преданных холопов; как не только либерально-демократические вожаки буржуазии, но и правые руководители социал-демократии отрекались от «заблуждений молодости» и переходили на службу к новым властителям жизни, преуспевавшим под защитой полицейско-деспотического режима кайзеровской империи.
Генрих Манн был одним из немногих немецких писателей тех лет, кто не был ослеплен победоносным шествием капитала, потому что хорошо видел и обратную сторону этого богатства — духовное разложение буржуазного общества, его внутреннюю гнилость и опустошенность. Воспитанный в духе преклонения перед вечными сокровищами человеческой мысли, перед творениями великих мастеров реалистического искусства прошлого, он был свидетелем отталкивающего зрелища распада буржуазной культуры, разгула декаданса в искусстве и литературе, кощунственного попирания всех лучших заветов реализма и замены их мистикой, эротикой, эстетством, субъективизмом, гениальничающей эксцентричностью, демонизмом, маскирующим бессилие. «Мучительная скотская похоть, жажда убийства, насилия, порока, преступлений — вот угроза, которая таится в бездне германского декадентства», — говорит Ромен Роллан устами своего Кристофа. И как бы ни назывались все эти декадентские школы и школки — неоромантизмом или неоклассицизмом, импрессионизмом или символизмом, и из каких бы побуждений ни исходили их пророки и жрецы — из презрения к мещанину или из желания угодить ему, — все это предвещало смерть буржуазной эпохи, все было в своей основе враждебно истинной красоте и человечности.
С самого начала внутренним двигателем творческих и идейных борений Манна была любовь к человеку и жгучее негодование против всего, что угнетает, калечит, унижает его личность. Отсюда устремленность писателя к реализму, к сатирическому обличению зла и несправедливости, к большой общезначимой социальной теме, к монументальным типическим образам, — одним словом, к тем принципам высокого искусства, осуществление которых сделало лучшие произведения Манна художественной хроникой целой исторической эпохи и в то же время обвинительным приговором всей общественно-политической системе сначала вильгельмовской, потом веймарской и наконец гитлеровской Германии. «Среди немецких писателей, — говорил Лион Фейхтвангер, — которые ставили себе цель не только отразить наш век в своих книгах, но и с их помощью изменить его, он самый большой». Он был писателем-новатором; вместе со своим братом Томасом Манном, автором романа «Будденброки» (1901), в условиях все более активизирующегося декаданса, он отстаивал и умножал в своем творчестве традиции критического реализма немецкой литературы XIX века.
Однако победы реализма давались Манну нелегко. Справедливо считая себя наследником лучших достижений передовой немецкой литературы и богатого опыта великих французских реалистов, он видел свое призвание в том, чтобы заклеймить правдивым словом весь реакционный правопорядок Германии и поддерживающие его классы. Но стремление к жизненной правде то и дело приходит в столкновение с противоречиями и слабостями идейных позиций Манна, нанося его реализму непоправимый ущерб. В период империалистических войн и социальных революций, когда на поле классовой битвы стоят друг перед другом как непримиримые враги буржуазия и пролетариат, Манн, отдавая свое сочувствие обездоленным и угнетаемым, выступает с идеологическим оружием, некогда мощным и действенным, но ныне устаревшим и потерявшим свою ударную силу — оружием буржуазного гуманизма и демократизма, унаследованным от просветительского века и первой французской революции. Конечно, в отличие от своих духовных учителей — просветителей XVIII века, — Манн не мог не видеть, что благородные слова о свободе, равенстве, разумном общественном строе и мечты о торжестве подлинной человечности терпят на каждом шагу крушение перед лицом антигуманистической и неразумной капиталистической действительности. До 1917 года, когда был написан роман «Бедные», заканчивающий первый период творчества Манна, писатель был еще далек от идей революционного социализма, от понимания того, что единственно реальной силой, которой принадлежит последнее слово в истории, является пролетариат. Все это рождало настроение безысходности, горького скептицизма и неверия в возможность лучшего будущего, придавало многим реалистическим произведениям Манна пессимистическую окраску, побуждало его искать желанной гармонии между мечтой и де