— Скажите предупреждениями
— Почему?
— Потому что Вы не поинтересовались узнать, кто привезет препарат от вашей жены.
— Мне все равно с кем бы она не прислала
— Ваше безразличие опасно
— Для Вас
— Едва ли так как я уже пострадал
— В чем?
— Тем что Вы едете к туда
— На каком слове у Вас стоит ударение
— На первом
— С конца
— О, эти разговоры о концах и спинах
— Но Вы не хотите меня видеть у там
— Не хочу и без всякого основания.
— Но безо всякого ведь это не тоже, что без достаточного
— Но это тем более повелительно
— Для меня нет.
— Значит Вы решили ехать туда
— Не туда а решил
— Я не хочу чтобы вы ездили к туда
— Что это ревность
— Да
— Кого к кому
— Кого кем о ком
— Никого никому
— Никого никем ни о ком
— Вы хитрите, милый друг, я думаю, что к туда Вы не прочь поехать сами. Вот отчего
— Утка плавает
— От берега конечно. Но я Вас понимаю. И я должен прощаясь с Вами нетерпеливый и вздорный мой друг, Вам сказать, что беспокойства Ваши вполне основательны
Щеголь покраснел.
— Да. В отношении кого
— Того, кого Вы подозреваете.
— Вам не стыдно учитель делать мне больно
Щеголь заплакал.
— Бросьте милый. Я ведь совершенно не знаю кого вы подозреваете — его или меня. И потом кого больше. И потом я могу вернуть Вам фразу о двух горах — я не знаю, которая выше для вас — его или моя.
Щеголь рыдал.
— Будьте благоразумны, милый друг. Я уезжаю сейчас и через полчаса надеюсь Вас увидеть.
— Благоразумие. Вы решаетесь говорить о благоразумии. Почему Вы не заговорите о благополучии.
— Чьем милый?
— Нашем общем
— Причем же тут я, когда дело идет о вас
— Обо мне ли только. Ведь Вы не дали мне сказать с кем пришлет жена ваша препарат сегодня туда, где Вы ее застанете.
— Это ничего не значит.
— Не меньше чем и мои слезы
— Но Вы плачете из каприза. Вы хотите, чтобы кто то из нас принадлежал Вам одному
— Это чувство Вам не знакомо?
— Вы полагаете, что да
— У меня не было случая убедиться, но думаю
— Вы ищете такого случая
— Да я ищу его
(Разговор учителя с учеником)
— Давно ли образовались материки, мой ученик
— С тех пор как Вы отказались остаться здесь и решили уехать смотреть Ваш вздорный препарат.
— Но Вам придется долго искать случая
— Вы меня не любите
— Но у меня никогда не было желания чтобы Вы принадлежали мне одному
— Это именно потому что Вы меня любите.
— Я Вас сумею так сохранить
— От моли?
— Конечно, нафталин совершенно достаточное средство
— Но если вещи не из шерсти и не из шелка и неизменны, то вещи могут обойтись и без нафталина
— Однако Вы не обходитесь без любви ко мне
— Нет
— Теперь вместо нет вы могли бы сказать но
— Чтобы вы добавили
— Не я, а Вы сами могли бы добавить
Щеголь возмутился.
— Это что за упреки. И что за подозрения
— Они будут возрастать пока вы не договорите почему Вы придаете значение тому, через кого будет передан препарат
— Потому что Вы слишком самоуверенны, а я не хотел лишать Вас веры в себя.
— Имеет ли это отношение к вопросу о моих силах.
— О да, речь идет о случае, который я долго должен был искать.
— И Вы его уже нашли
— О да. Я перерыл все папки и никак не мог понять куда его дела прислуга. А так как прислуга, убиравшая комнаты уехала в деревню и вызвать ее из деревни нельзя было по причине наводнения, вызванного прорывом плотины вследствие обвала или каких-то оползений, то мне пришлось быть старательным, чтобы отыскать этот случай.
— Вы собираетесь мне отомстить
— О я уже отомщен
— Я Вас поздравляю. Ваши выпады однако не собьют меня с пути
— Тем более. Я Вас хочу только снабдить небольшим багажом.
— Сделайте одолжение. Куда его доставить
— В лес к завтраку.
— Пожалуйста
— Препарат от вашей жены туда, куда вы всетаки едете привезет муж швеи.
Лицедей с трудом подавил какое-то движение. Он взял шляпу и вышел. Щеголь подошел к зеркалу, чтобы закончить одеваться. Но в зеркале вместо себя увидел он лицедея. Обернулся, но лицедея не было. Он продолжал одеваться медленно и в раздумьи покидать ему дом и ехать ли в лес на завтрак. Хватит ли у него сил сесть за стол со всеми этими господами. И снова и снова ходил он раздумывая по ковру.
12.01
показывают часы на соседнем приказе. Лебядь переволновалась. Гадала встретит ли или нет щеголя, друга швеи. Рассеянно следила за всем, что попадалось на пути. С нетерпением ждала дом, где жила умница в квартале около сада, где столько ученых домов и где жил цвет мысли и страны. И вот подъехала она к воротам в то время, когда из них вышла умница в сопровождении мужа швеи. Лебядь удивилась и ничего не поняла. Щеголя не было, но был другой. И отношения своего к этому другому она сразу определить не могла.
Не потому чтобы появление мужа швеи около умницы ее беспокоило. Но она беспокоилась, и это беспокойство нецелесообразно распространялось вперед. И естественно падало на того, кто попадался ему на пути.
И у лебяди не было и мысли забыть все после того, как слова швеи были неточны и наоборот. Нет нисколько. Ведь если вы не наводите объектив на фокус, то изображение получается не в фокусе и потому расплывчатым. Поэтому будьте внимательны, пользуйтесь лупой и матовым стеклом, а если руководствуетесь метровой шкалой, то точнее измеряйте расстояние. Нет ничего неприятнее изображений не в фокусе.
Впрочем некоторые фотографы нарочно несколько сдвигают изображение считая, что тогда снимок получается мягче и приятнее. Дело вкуса дела тела и бумаги. Избегайте глянцевых сортов и слишком гладких. Матовая и шереховатая — это то, что вам нужно.
Женщина стоявшая перед лебядью была одета неряшливо, скорее чем небрежно, но скромно. Разлагаясь, лицо ее закрывали очки, а перчатки — пальцы. Она была не высока и не молода.
Это была та самая жена лицедея, которую швея обозвала умницей. Она была действительно умна. И слава ее имени давно наполнила землю.
Она принадлежала к числу тех женщин, которые уже девушками предопределяют свою судьбу напротив и насупротив и потом устраивают свою жизнь как хотят, что бы не случилось. Что бы не случилось это что им не защитывается никак и не ставится в вину, а они продолжают наперекор. Становясь женами, они остаются девушками, становясь матерьми — остаются бездетными отсюда их исключительность, обособленность, их святость, их богородчество. Муж около них бывает не мужем и друзья — не друзьями, нисколько. В доме их царит матриархат и дела их остаются всегда никому не подвластными. Если бы они могли заниматься политикой или банками — они достигли бы многого. Но им условия оставили одну науку.
Она не вышла замуж как того хотели, а осталась работать при университете. Ее открытия в системах химии и канифоли дали возможность ей обеспечить себе самостоятельную лабораторию, где в несколько лет дело так возросло и где десятки помощников и помощниц помогали ей. Постепенно образовался круг столь общераспространенный и где она как будто и вот. Который раз не упоминалось бы ее имя всякий раз видим мы как возрастала ее и опять росла. Ее город гордился ею, ее университет боготворил, она была гордостью науки и страны.
Но она была еще молода. Ей было еще всего тридцать пять лет и несмотря и вопреки все просыпалось в ней поздно и не хотело уснуть. Она вышла замуж за лицедея так просто, чтобы обеспечить за собой положение дамы или просто, чтобы подчиниться известным предрассудкам ее общества до которых ей не было никакого дела. С мужем отношения у нее были превосходные, но скучные но никакие но не такие какие как будто хотела она и были нужны ей.
Мужчины не занимали ее, она их скорее терпела и допускала. Общество женщин более построенное на чувстве было ей ближе как и нужнее. В том кругу, в котором она жила и вращалась она следила только за женщинами. Так находила она противовес всем своим головным работам, всей своей славе своей науке во всех этих привязанностях сомнительной свежести и достаточно разрозненных.
Но самой себе она не могла бы никогда сказать на каком из дружеских прощаний она остановилась и кем именно была она пленена и переплетена. Слабая и потерянная, ничтожная и незначительная, дряблая, как живое существо, она была только умна и даровита, и ум и даровитость маскировали в ней надтреснутость нервность безвкусицы нерешительность, скрывали, что с жизненной стороны, несмотря на свою работоспособность она была ничем вялым ничтожеством и ничтожным.
Ее дружба с лебядью лишний раз подчеркивала эти ужасающие ее качества. Перед существом ничтожным, но сильным сильная но ничтожная она должна была проигрывать. Нельзя сказать, чтобы эта дружба давала ей удовольствие или счастье. Раз увлекшись и вовлекшись и фтесафшись не могла она выйти из этих пределов и должна была покорно вращаться в границах, которые может быть ее и тяготили.
Но едва ли серьозно задавалась она этими мыслями и едва ли ее увлечения, ее переживания и вкусы ставили ей какие-нибудь проблемы. Если лаборатории работа слава общество город оставляли так мало места ее личным устроениям что там все чахло и болело чахоткой все было вяло, незначительно и невзрачно и можно было с уверенностью сказать, что не была она способна ни на какие переживания сколько нибудь сильные и внятные и понятные для нее.
Ее спутник был много старше ее и шел как будто ей. Высокого роста и бритый, с сединой проглядывавшей на висках, он так и сохранил выражение духовного лица, каким он был некогда. Видный духовник, он вынужден был покинуть лоно церкви после историй, о которых говорили самое разнообразное. Во всяком случае, начало его карьеры, столь блестящее, совсем не предвещало такого поворота.
Не важно ничуть не важно и нисколько не важно даже вовсе не важно, несмотря ни на что ни на кого, хотя бы мы и захотели признать что либо важным или не захотели бы и ни наоборот и вот опять определяя важность этих событий, которые могут нам казаться то более, то менее важными с точки зре