— Что я тебе говорил! — закричал Подковкин, подбегая к Жаворонку. — Вот собирается Большое Стадо, и кто же в нём старшая курочка? Конечно, Оранжевое Горлышко!
Но Оранжевое Горлышко сейчас же перебила его. Она спросила:
— Вы улетаете от нас в далёкие края? Ах, как там, верно, красиво, как тепло, хорошо!
Жаворонок грустно покачал головой:
— Не очень-то хорошо. Тепло там, это верно. Но никто из нас, певчих перелётных, не вздумает там петь, никто там не завьёт гнёздышка, не выведет птенчиков. И страшно там!
— Почему же страшно? — удивилась Оранжевое Горлышко.
— Там, в тех чужих краях, даже нас, жаворонков, считают дичью. Там охотятся за нами с собаками и ружьями. Там ловят нас сетями. Там жарят нас на сковородках, — много-много надо жаворонков на одну сковородку. Нас жарят на сковородках и едят!
— Ах, какой ужас! — в одно слово вскрикнули Оранжевое Горлышко и Подковкин. — Так оставайтесь тут зимовать.
— И рад бы, да ведь тут снег, холод. Все червячки и гусеницы попрячутся. Я вам удивляюсь: что вы едите тут зимой?
— А очень просто, — ответил Подковкин. — Видишь, сколько зеленей посеяли для нас колхозники? На сто зим хватит, нам еды.
— Да ведь зеленя скоро покроет снег!
— А мы его лапками, лапками! За кустиками, в заветёрках такие местечки есть — всю зиму там снегу чуть-чуть. Лапками поскребёшь-поскребёшь, смотришь, — зелёная травка!
— А говорят, — спросил Жаворонок, — зимой бывает страшная гололедица и весь снег покрывается ледком?
— А тогда, — сказала Оранжевое Горлышко, — нам поможет Охотник. Охотничий закон запрещает стрелять и ловить нас зимой. Охотник знает, что мы можем погибнуть в гололедицу. Он будет ставить на снегу шалашики из ёлочек, а в шалашики сыпать для нас зерно — ячмень да овёс.
— Хорошо тут! — сказал Жаворонок. — Ах, как хорошо у нас на родине! Скорей бы весна — и я опять вернусь сюда. Ну, до свиданья!
— До свиданья! — сказала Оранжевое Горлышко.
— До свиданья! — сказал Подковкин.
— До свиданья! — закричали все старые и молодые петушки и курочки на сто, на тысячу голосов сразу.
И Жаворонок полетел к своей стае.
Было ещё утро, но тяжёлая серая туча скрывала небо, и всё казалось серым и скучным на земле.
Неожиданно из-за тучи выглянуло солнце. Сразу стало светло и весело, как весной.
И Жаворонок начал подниматься выше и выше и вдруг — сам не знал как — запел!
Он пел про то, как хорошо в его родных полях. Пел про то, как люди сеяли хлеб, а в хлебах жили, выводили детей и прятались от врагов разные птицы и звери. Пел про то, как прилетела в поля злая Ястребиха, убила сразу петушка и курочку, как остались после них сиротами крошки-поршки; как пришла другая курочка и не дала погибнуть чужим малым деткам. Пел про то, как будет зимой водить Большое Стадо мудрая полевая курочка Оранжевое Горлышко, а Охотник будет ставить на снегу шалашики и сыпать в них зерно, чтобы было что поклевать куропаткам в лютый мороз. Пел про то, как он снова прилетит в родные поля и звонкой песней расскажет всем, что началась весна.
А внизу, на земле, останавливались удивлённые люди.
Им было так странно и так приятно, что вот осень, а Жаворонок опять запел.
Люди запрокидывали голову и, прикрыв глаза от солнца, напрасно старались разглядеть в небе маленького певца: там, в высоте, вились и сверкали крошечные белые звёздочки-снежинки и, долетев до земли, таяли.
МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ
МУЗЫКАНТ
Старый медвежатник сидел на завалинке и пиликал на скрипке. Он очень любил музыку и старался сам научиться играть. Плохо у него выходило, но старик и тем был доволен, что у него своя музыка. Мимо проходил знакомый колхозник и говорит старику:
— Брось-ка ты свою скрипку-то, берись за ружьё. Из ружья у тебя лучше выходит. Я сейчас медведя видел в лесу.
Старик отложил скрипку, расспросил колхозника, где он видел медведя. Взял ружьё и пошёл в лес. В лесу старик долго искал медведя, но не нашёл даже и следа его.
Устал старик и присел на пенёк отдохнуть.
Тихо-тихо было в лесу. Ни сучок нигде не треснет, ни птица голосу не подаст. Вдруг старик услыхал: «Дзенн!..» Красивый такой звук, как струна пропела.
Немного погодя опять: «Дзенн!..»
Старик удивился: «Кто же это в лесу на струне играет?»
А из лесу опять: «Дзенн!..» — да так звонко, ласково.
Старик встал с пенька и осторожно пошёл туда, откуда слышался звук. Звук слышался с опушки.
Старик подкрался из-за ёлочки и видит: на опушке разбитое грозой дерево, из него торчат длинные щепки. А под деревом сидит медведь, схватил одну щепку лапой. Медведь потянул к себе щепку и отпустил её. Щепка выпрямилась, задрожала, и в воздухе раздалось: «Дзенн!..» — как струна пропела.
Медведь наклонил голову и слушает.
Старик тоже слушает: хорошо поёт щепка!
Замолк, звук, — медведь опять за своё: оттянул щепку и пустил.
Вечером знакомый колхозник ещё раз проходит мимо избы медвежатника. Старик опять сидел на завалинке со скрипкой. Он пальцем дёргал одну струну, и струна тихонечко пела: «Дзинн!..» Колхозник спросил старика:
— Ну что, убил медведя?
— Нет, — ответил старик.
— Что ж так?
— Да как же в него стрелять, когда он такой же музыкант, как и я?
И старик рассказал колхознику, как медведь играл на расщеплённом грозой дереве.
ГОЛУБОЙ ЗВЕРЁК
В густом лесу на горе было темно, как под крышей. Но вот вышла луна из-за тучи, и сейчас же засверкали, заблестели снежинки на ветках, на елях, на соснах и засеребрился гладкий ствол старой осины. У вершины её чернела дыра — дупло.
Вот по снегу мягкими, неслышными прыжками подбежал к сосне тёмный длинный зверёк.
Остановился, понюхал, поднял кверху острую мордочку. Верхняя губа приподнялась, — мелькнули острые, хищные зубы.
Это куница — гроза всех мелких лесных зверей. И вот она, чуть шурша когтями, бежит уже вверх по осине.
Вверху из дупла высунулась усатая круглая головка. Через миг голубой зверёк уже бежал по суку, осыпая снег на ходу, и легко прыгнул на ветку соседней сосны.
Но как ни легко прыгнул голубой зверёк, ветка качнулась, — куница заметила. Она согнулась в дугу, как натянутый лук, потом выпрямилась — и стрелой перелетела на качавшуюся ещё ветку. Куница понеслась вверх по сосне — догонять зверька.
Нет никого в лесу проворней куницы. От неё не уйти даже белке.
Голубой зверёк слышит погоню, ему некогда оглянуться назад: надо скорее, скорее спасаться. С сосны он прыгнул на ель.
Напрасно зверёк хитрит, бежит по другой стороне ели, — куница скачет по пятам. Зверёк забежал на самый конец еловой лапы, а куница уже рядом — хвать зубами! Но зверёк успел спрыгнуть.
С дерева на дерево неслись голубой зверёк с куницей, как две птицы среди густых веток.
Прыгнет голубой зверёк, нагнётся ветка, а куница за ним, — ни на миг не даёт передышки.
И вот уже не хватает у голубого зверька сил, уже слабеют лапки; вот прыгнул и не удержался — падает вниз. Нет, не упал, уцепился по дороге за нижнюю ветку — и вперёд, вперёд из последних сил.
А куница бежит уже поверху и высматривает с верхних ветвей, как удобнее броситься вниз и схватить.
И вот на миг голубой зверёк остановился: лес прервался пропастью.
Куница тоже на всём скаку остановилась над зверьком. И вдруг кинулась вниз.
Прыжок её был точно рассчитан. Она всеми четырьмя лапами упала на то место, где остановился голубой зверёк, но он уже прыгнул прямо в воздух и полетел, — медленно, плавно полетел по воздуху над пропастью, как во сне. Но всё было наяву, при яркой луне.
Это была полетуха, летяга — летучая белка: у неё между передними и задними лапками натянулась свободная кожа, которая парашютиком держала её в воздухе.
Куница не прыгнула вслед: она не может летать, она упала бы в пропасть.
Летяга повернула хвост и, красиво закруглив полёт, спустилась на ёлку по ту сторону пропасти.
Куница щёлкнула зубами со злости и стала спускаться с дерева.
Голубой зверёк ускользнул.
ПЕРЫШКО
Художник пошёл с товарищами в лес на охоту. Он стрелял хорошо. А на охоте раньше никогда не бывал и не видел, как вспыхивает в зелени деревьев рыжее-рыжее перо лесного кулика — вальдшнепа.
Вальдшнеп выпорхнул у него из-под ног. Художник выстрелил, и убитая птица упала.
Художник поднял вальдшнепа и стал любоваться его красивым оперением. Глаз от него оторвать не мог. Каждое перышко его восхищало.
И захотелось художнику написать картину в красках: летит вальдшнеп среди леса.
Так вдруг захотелось, что бросил он товарищей и скорей пошёл домой.
Дома художник сейчас же принялся писать картину. Лес у него вышел скоро и хорошо. А вальдшнеп не выходил. Художнику хотелось написать красками все тоненькие-тоненькие чёрточки на перьях лесного кулика. Но кисти были для этого слишком толсты. И он с досады даже поломал несколько хороших кисточек.
Потом, чтобы успокоиться, он стал внимательно разглядывать вальдшнепа.
И тут он заметил, что в крыле у этой птицы, у самого сгиба, есть одно очень твёрдое и очень тоненькое перышко. Художник вырвал это перышко и вставил его в письменную ручку.
Получилась тоненькая, упругая кисточка — как раз такая, какой недоставало художнику. Он взял её и расписал на своей картине перья вальдшнепа так тонко, что потом все удивлялись: «Как он это сделал?»
ЧЁРНАЯ ЛИСИЦА
В лесах Якутии зимой появилась чёрная лисица.
Чёрные лисицы бывают очень редко. И шкура их стоит дороже всех других мехов.
Вот все охотники сейчас же бросили стрелять белок, даже соболей, и стали гоняться за одной этой лисицей.
Чёрный мех на снегу издалека виден. Чёрной лисице надо быть очень хитрой, чтобы спасти свою шкуру. И она была такая хитрая, что никого к себе не подпускала на выстрел и не шла ни в одну ловушку.