Понемногу все охотники отказались от неё и принялись опять стрелять белок, соболей и других зверей.
Один только молодой зверолов ни за что не хотел отстать от неё. Он думал: «Помучусь, зато уж поймаю её».
И продолжал гоняться за ней.
А чёрная лисица делала так: охотник идёт за ней, а она даст круг и выйдет на его след. И ходит за ним по лесу.
Молодой зверолов эту её хитрость понял.
«Ладно же, — думал он. — Ходи. А я расставлю по круговой тропке капканы да самострелы и буду ходить по этой тропке. Тут-то ты, матушка, и попадёшься мне».
Так и сделал.
Расставил на тропке капканы, снегом их запорошил, чтобы видно не было. Спрятал в кустах самострелы, а верёвочки, которые стрелу пускают, провёл через тропку.
И стал ходить по тропке.
Он ходит, и чёрная лисица за ним ходит.
Он через все верёвочки и капканы перешагивает, и чёрная лисица через них перепрыгивает.
Кружили-кружили, кружили-кружили, — охотник устал, еле ноги волочит. И задел за одну верёвочку.
Самострел выстрелил, и стрела попала зверолову в ногу. Он еле домой дополз. И всю зиму пролежал больной в постели.
А чёрная лисица так и ушла.
МОРЖИХА
Два брата ненца поехали на лодке стрелять моржей. Старший брат грёб на корме веслом, а младший стоял на носу лодки; в руках у него была винтовка. Он был в одежде из тюленьей шкуры, мехом вверх.
Скоро они увидели на краю ледяного берега моржиху с моржонком.
Старший брат повел лодку вплотную к ледяному берегу.
Моржиха спала. Братья подъехали совсем близко, и младший выстрелил моржихе в голову.
Моржонок разом нырнул, а у раненой моржихи хватило силы кинуться в воду и ударить клыками лодку.
Лодка разлетелась в щепки.
Старший брат успел выскочить на лёд.
Младший выронил винтовку и полетел в воду.
Вдруг раненая моржиха кинулась к нему и ластами прижала его к себе так крепко, что охотник не мог шевельнуться.
Она приняла человека в тюленьей шкуре за своего моржонка. И нырнула с ним на дно моря.
«Вот я пропал», — успел только подумать охотник.
Он уже задыхался.
Но тут, наконец, раненую моржиху покинули силы. Её ласты разжались.
Младший брат всплыл наверх вместе с мёртвой моржихой.
Старший брат протянул ему весло и помог выбраться на лёд.
Оба брата живы и сейчас.
На деньги, полученные за клыки моржихи, они купили себе винтовку вместо утонувшей. Мясо моржихи съели.
А из толстой шкуры моржихи сшили себе отличную новую лодку.
ПРО ДВУХ ОХОТНИКОВ
На дереве
Были два друга охотника. Один был хантэ, лесной человек. Он в лесу родился, в лесу всю жизнь прожил и прокармливал себя охотой. А другой служил в городе и только в свободные дни приезжал к другу в лес — пострелять птицу и зверя.
Раз осенью хантэ привёл друга в лес на поляну и говорит:
— Слушай…
А вечер был, солнце уже село за деревья. Тихо в лесу.
Вдруг разнёсся по лесу короткий, глухой рёв: незнакомый и страшный голос какого-то зверя.
У городского мурашки по спине побежали. Но виду он не показал, что ему страшно.
А хантэ-охотник вытащил из-за пазухи берестяную трубу. Приложил её к губам и подаёт такой же звериный голос.
Зверь отозвался.
Хантэ опять трубит.
Зверь ближе, ближе.
И вот слышит городской охотник: кто-то большой, тяжёлый ломит через чащу, сучья трещат.
Вдруг показалась звериная голова — нос горбылём, рожищи шире лопат. Громадный лось.
Надо бы обождать, когда зверь на открытое место выйдет, и тогда стрелять.
А городской не стерпел, выстрелил сквозь чащу. Пуля отломила зверю кусок рога. Зверь рассвирепел, кинулся на охотников.
Охотники побросали ружья — и на деревья.
Городской забрался на прямую берёзу, а хантэ рядом — на кривую, наклонную ель.
Лось подбежал под берёзу и давай копытами землю бить. Достать рогами охотника не мог.
А в земле корни берёзы. Лось их копытами, как топором, перерубил.
Закачалась берёза и стала падать.
Тут и была бы охотнику смерть: упади он, лось его мигом растоптал бы.
Да на счастье охотника, берёза, падая, навалилась на ель, где хантэ сидел. Хантэ подхватил друга и помог ему взобраться на ту ветку, где сам сидел.
А лось уже под елью — и опять копытит землю.
Хантэ вытащил из кармана трубку, табак и даёт другу:
— Закуривай.
— Да ты что! Зверь и ель сейчас повалит, — обоим нам сейчас будет смерть.
— Нет, — говорит хантэ. — Кури спокойно: Ничего не будет. Корни-то ели где?
Лось рыл землю прямо под той веткой, где охотники сидели. А ель-то ведь была кривая, наклонная, корни её были далёко от этого места.
Всю ночь бесновался лось. Большую яму под елью вырыл. А в сторону отойти да рыть там так и не догадался. Смекалки у него не хватило.
Наконец, лось устал. Фыркнул со злости, что не достал обидчиков и ушёл. Тогда охотники слезли, подобрали ружья и пошли домой.
В медвежьей шнуре
В другой раз городской охотник приехал к другу зимой. Опять пошли они в лес.
В лесу они разошлись. Хантэ со своей лайкой пошёл в одну сторону, а городской — в другую. У него собаки не было.
Городской шёл-шёл по лесу, видит — сугроб.
А перед сугробом кусты в инее.
«Эго! — подумал охотник. — Отчего бы тут иней, когда его нигде кругом нет?»
Поднял длинный сук, ткнул им в сугроб.
И из-под сугроба большущий медведь!
Он тут в берлоге лежал да дышал на кусты.
Оттого и были кусты в инее.
Выстрелил охотник и положил зверя на месте.
День зимний короткий. Пока охотник шкуру сдирал с медведя, ночь подошла.
Как в темноте дорогу назад найти? И решил охотник ночевать в лесу.
Мороз был.
Охотник хватился спичек — костёр разжечь. А спичек нет.
И тут не приуныл охотник. Говорил ему друг хантэ, как он ночует зимой в лесу: завернётся в звериную шкуру, и тепло ему спать в снегу.
Охотник поднял медвежью шкуру — тяжёлая, тёплая шуба.
Да внутри-то шуба вся в крови. Охотник перевернул медвежью шкуру мехом внутрь, завернулся в неё с ног до головы и лёг в снег.
Тепло в медвежьей шкуре. Охотник заснул.
Под утро приснился ему страшный сон: будто навалился на него медведь и давит, давит, — вздохнуть нет сил…
Охотник проснулся, — ни рукой, ни ногой шевельнуть не может.
Сковал мороз сверху медвежью шкуру, мокрую от крови. Как железными обручами сдавил охотника.
И слышит охотник: шуршит кто-то по снегу, подходит к нему.
«Ну, — думает охотник, — настал мой смертный час. Зачуял другой зверь мясо. Сейчас до меня доберётся, а я и ножа достать не могу».
А это подходил не зверь, а хантэ-охотник: его лайка нашла городского по следу.
Хантэ разрезал медвежью шкуру, выпустил из неё друга и говорит:
— Неладно ты завернулся. Мехом наружу надо. Тогда и внутри тепло и снаружи мороз не возьмёт.
НЕПОНЯТНЫЙ ЗВЕРЬ
У нас в колхозе картошку с осени закапывают в сосняке. Там песок, — картошка лежит всю зиму и не портится. Весной её вырывают из песка и сажают.
А в сосняке остаются глубокие ямы.
Вот раз шёл один наш колхозник по этому сосняку и слышит: будто скребётся кто в яме?
Подошёл к яме, а там на дне совсем незнакомый зверь. Ростом с собачку, толстый, сам весь в белой и чёрной шерсти.
У колхозника с собой был топор. Долго не раздумывая, колхозник наклонился над ямой да стукнул зверя обухом по голове.
Зверь упал.
Колхозник вытащил его из ямы, перекинул через плечо и пошёл домой.
Дома скинул зверя на пол и говорит своим сыновьям.
— Глядите, какого я зверя пристукнул в сосняке. Совсем непонятный зверь. Даже и прозванья его не знаю.
Старший сынишка поглядел на зверя, — а зверь толстый, ноги короткие, рыло свинячье, — говорит.
— Это лесной поросёнок.
Средний сынишка поглядел зверю на когти, — а когти у зверя длинные, страшные, — и говорит:
— Это волчонок.
Младший сынишка поднял зверю верхнюю губу, поглядел на его зубы, — а зубы у зверя хищные, клыкастые, — и говорит:
— Медвезонок.
— Нет, — сказал колхозник, — не поросёнок, не волчонок и не медвежонок. Совсем непонятный зверь. Пойду за лесником. Лесник должен знать.
Взял шапку, вышел и дверь за собой захлопнул.
Через малое время вернулся с лесником, открывает дверь, а ребята его — все трое — на печке сидят, ноги поджали. И кричат ему:
— Тятя, не входи!
— Тятя, он живой!
— Кусачий!
Колхозник остановился на пороге, а зверь шасть у него между ног, да с крыльца, да в калитку.
Хрюкнул и пропал в кустах.
А лесник, что стоял позади колхозника, и говорит:
— Плохо ты его стукнул. Это зверь лесной, живучий. По-нашему — язвук, по-учёному — барсук. В норах живёт. Ест коренья да лягушек, да слизняков.
Ребята спрашивают с печки:
— А людей он не ест?
— Людей не трогает.
— А мы-то страху натерпелись!
И полезли с печки.
— Эх, знать бы! Мы печёной картошки ему дали б. Вкусной!
ПРО ОДНОГО МАЛЬЧИКА
Дробинка
Отец подарил мальчику маленькое дробовое ружьё. Мальчик устроил себе на берегу пруда шалашик и стал ждать уток.
Наконец прилетели два чирка. Селезень был очень красив: весь пёстрый и на ржавой голове две ярко-зелёные полосы. А уточка была серенькая, скромная, только на крыльях у неё блестели зелёные пёрышки.
Когда чирки подплыли к шалашу, мальчик выстрелил. И случилось так, что целился он в красивого селезня, а попал в уточку.
Тогда селезень взвился в небо, дал в воздухе один круг, другой круг, потом вдруг сложил крылья — и камнем полетел вниз. Он упал на берег и, конечно, разбился насмерть.
Мальчик подумал: «Ах, зачем я убил уточку! Вот и селезень не захотел жить без неё».
Мальчик прибежал домой в слезах и стал рассказывать отцу, как он попал в уточку и как селезень тогда нарочно взвился в облака и оттуда камнем упал на землю. Отец хорошенько рассмотрел птиц и показал мальчику, что у селезня в голове маленькая ранка.