*
В эту книгу вошли стихотворения, созданные в угарные годы войны и в Святые Дни Революции.
Стихотворения эти весьма незакончены, некоторые – грубо отрывочны, но я не хотел работать над ними, ибо –
«Померкло Солнце днесь!
И слову не сиять!» –
ибо нет Форм и Слова неизжитому, текущему.
Все же, выпускаю эту книгу ради безграничной веры своей в Русь,
ради Слова Востока,
ради смутного Духа грядущего.
Токио. Март. 1918 год.
«Россия – смутная страна…»*
Россия – смутная страна, –
Я твой избранник ясный!
Во мне отражена
Ты – рдяная, как праздник.
27 янв. ст/ст 1918 г.
Хай-шин-вей.
Вещий знак
1914 год. Осень.
Владивосток.
Призрак смерти, призрак красный
Заревом пожара,
Вкруг земного шара,
Загорелся страшный, властный.
Сколько смерть творений Бога
Мертвою тропою
Унесет собою, –
Смерть – безвестная дорога?!.
Может быть, кошмар развала, –
Смерти смех костлявый, –
Призыв величавый
К жизни нового начала?
Может быть, знак искупленья –
Этот призрак красный?.. –
В век больной, ненастный,
Знак святого обновленья?
…Солнце жизни засверкает
После красной бури!..
…Вещий знак в лазури
Яркой радугой сверкает.
«В год великих испытаний…»
1914 год. Осень.
Ввосток.
В год великих испытаний,
Разрушений, созиданий
Больше бодрости, дерзаний!
В чадно-красной непогоде
Пробуждается в народе
Воля рдяная к свободе!
Ярче, ярче блещут дали!
В год страданий, год печали –
Ярче, ярче блещут дали!
«Родная мать…»*
22 Июль ст/ст 1917 год
Владивосток
Дом на Абрекской
Сольвейг Сос.
Е+
Шеревки Эф.
Родная мать,
твой сын – милльоноликий, –
твой смутный, пьяный сын, –
приявший волю и пути
к Культуре, Равенству и Братству
Тебя в Голгофу превратил!
Вчерашний раб,
принять не знающий Дары, –
ослеп ты, в солнце заглянув?
Родная мать,
твой дерзкий сын
возносит крест –
распять тебя
позорным рабством!
«Христос, взгляни с высей Божественных Своих…»
22 Июль ст/ст 1917 год.
Христос, взгляни с высей Божественных Своих
на черный шар – угарный мир!
Рассей кровавый пар
Лучистым взглядом кротких глаз.
Христос, распятый здесь, –
Прости мне, человеку! –
Я безысходно – человек!!! –
Многомилльонный человек,
Дерзнувший Космос взять на горб, –
Коленопреклоненный,
я землю обниму,
слезой червя вспою
и кровью утолю поля –
расти цветам,
взойти травам.
Благослови, Христос!
Благослови!
Утешь вселенской смертью!
Убей всю тварь!
Прости – убей!
«Кошмар!..»
24 август ст/ст. 1917 год
Ввосток. Дом на Абрекской
Кошмар!
Паук-позор плетет свой саван-жуть, –
сплетает путы паутин, –
невежество сползло и давит Явь.
Твои сыны, Страна, тебя пятнят!
Позорно кровь, тела-поля навозят и добрят.
Не хлеб родится на полях, –
Не рожь любует взгляд, –
Нет!
– Человеку человек дарует Смерть,
Творя позор, беды и боль!..
«Великий миг!..»*
24 август ст/ст. 1917 год
Хай-шин-вей
Дом на Абрекской
Багровый лик – О.
Великий миг! –
Постиг:
Россия – Родина моя восстанет вновь, чтоб воссиять!
Распялица-Россия искупит грех кровавый.
За мир – одна!
За мир – одна!
Россия – впереди!
Россия – небеса!.. –
Вселенной – небеса!
«Уводит Смерть милльонами рабов…»
24 октябрь 1917 год
Уводит Смерть милльонами рабов –
Земля вбирает мертвецов.
Стекает кровь из ран бессчетных…
Всосался в злой и дряхлый мир –
Чудовищный вампир…
– На пир! На пир!..
И змеи ветра вьются на полях…
Разбухла черная земля!
Со всех концов, –
Почуя мертвецов, –
Спешат прожорливые черви!
И ворон, крылья распустив,
Поля тенями заслонил!
Шакалы Африки сухой
Европе шлют привет –
голодный вой…
– На пир!.. На пир!..
Заката кровь страшит людей
От крови звезды потускнели.
Цветы в полях зловеще заалели
И шепот листьев стал мрачней.
И благовест церквей
Врывается в сердца,
Как призрак мертвеца,
Безумство зарождая!..
– Проклятый мир! –
Смеется жизнь!
Хохочет смерть!
Змеится у младенца на устах
Улыбка суеты сует!
Хокку (хайкай)
26 октябрь ст/ст. 1917 год
Хай-шин-вей
Отчий дом на Абрекской
Багровый лик. О. Ка-хе-ме.
Темные лики –
За стеклами мелькают
Мглистые блики.
«Где-то рыдают жестоко…»
18 январь ст/ст. 1918 год
Ввосток. Д. на Абрек.
Сольвейг Сос.
Где-то рыдают жестоко
В жуть мою черные кошки…
Может – за мглою окошка
Скрежет зубовный Востока?!
«Душные души, восстаньте!!..»
3 февраль ст/ст 1918 г.
Хай-шин-вей. Горы
У Серафимы – Черного Хрусталя.
Сольвейг Сос.
Душные души, восстаньте!!
Восстаньте, Востока слепцы!
Фаин*
9 н/ст. Январь 1919 год
Х.-Ш.-В. Горы.
У Серафиму Чер. Хр.
Б. 3. et Опий.
Эти черные ступени
Шаткой лестница пройду.
И мечта опять отменит, –
То что вырвано в бреду.
Петербург 1917 год
…А, рядом Джига
Ступает нежно-нежно по панели.
Его ботинки побледнели
От вездесущей суеты…
1918 год 8 н./ст. Февраль
Х.-Ш.-В. Вершины
Белая Земля.
…Здесь вы не причем! Здесь – Чрезвычайный Фантаст из недр вершинных творит вам яд и боль! Вы расплещете сердца Ваши, Вы мозг Ваш скомкаете, сплюсните под лоб… Вы замигаете веками и расплещете глаза Ваши.
…Вы видите? он под лампой. Залит светом щедро. Смачно?
Слюни у Вас?? Нет из губ сочится смердящий гной! Сердца Ваши потеют и пухнут! Вы дерзнули выследить Чрезвычайного, рабски затаясь во мгле заоконной!..
…Вы в щели втиснули взгляды чадно-прожорливых глаз.
В стекла из мглы щупают глаза ваши мигающие жадно!
Вы корчитесь скрюченно во мглу, если я подниму глаза свои и скользнет во мглу мой взгляд сияльный…
…Высматриватели! Подглядчики! Слизни! Взгляды глаз ваших втисните в щели. Просочите глаза ваши в стекла! из углов пожирайте смутного меня! Я светом обманут, предан! Вы во мгле черны, как мозг ваш липкий и смрадный.
Венедикт Март
К тебе и от него
Сквозь Слово: в иглиное ушко слова подсмотренные верблюды: пасущиеся в пустынях мозга-мысли.
Будьте оазисами! – Тогда нагнутся жаждующие верблюды мои к вашим зеркалам – глотнуть и отразится.
Читатель Марта тот, –
Кто в этих буквах видеть жаждет. –
К нему костями букв до сердца достучусь!
Он пастырь на моих полях бумажных. –
Он отличит в стадах чернильных слов –
И скорби белизну,
И алость сердца,
Боль запекшую в строках.
Он отличит сияние вершин,
Достигших с бездн мозга
До звуков слов туманных…
Читатель Марта знает тщету букв и слова суету.
Читатель мой, как я, минует
строки слов и очертанья форм,
Вернется прочь к себе,
еще без слов, – не сказанному в явь. –
Блуждающим огнем из книжного болота
Я вымелькну в него
Безмолвный Март вдруг смутным дном из книги содрогнется!
А вы, – которые случайны –
Вам книгу резать не зачем!
Во-истинну солгу:
– Есть яд в словах иных –
Опасный недостойным.
…Дерзай, случайный! –
Захлопни книгу Марта и откинь!..
И сам откинься прочь –
К доступному: – к себе.
18 Январь ст./ст. 1918 год.
Х.-Ш.-В.-Дом на Абрек. с
Сольвейг Сос.
Только-Тебе
– Теперь одни…
И если он со злости не захлопнул.
И если взор и здесь остался – щупать –
Пусть!..
Пусть пузыри утопленник
Со дна пробулькает на-верх –
А на поверхности они от отраженья лопнут
– Им отраженье не достойно, не по силам!.
– Теперь – одни! –
Теперь возможно все.
Все
– Заткни глаза!
– Зажмурь мозги! –
– Ни зги
Читатель, будь промежуточный любезно. –
Чернила льются здесь
И расточается тоска манерная трагично!
Я так один! – Не знаю и антракта!..
Пожалей… Мне холодно… (Слеза).
Уютно вам, закрытым в скобки суеты!
А разве скобки есть Творцу, таланту-мне?!
– Я уязвлен творить!
Встревожен мозг мой жутко: –
Оформить вам в словах доступные тревоги.
Я ваш слуга, портной: –
Одежды лью я нитью нервов
Вашим голым недогадкам! –
Ущербный я! Ходатай рода я!
Но ты, читатель, хочешь – улыбнись
Мои упреки «Вам», но не тебе.
Абстрактно я!.. Забылся в суете…
Ах! Слишком много слов толпятся и звенят
А я один… (Совсем один)
Перо не сохнет у чернил . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Поверь чернильнице –
Как я ей лгать могу, –
Тогда, приват-читателем
Назначен будешь щедро и светло!
– Замет:
Глава зовется «Все». . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
Открытая Форточка
Этот цикл посв. Кьяну. – инструктору моей гениальности.
26 Январь ст./ст. 1918 год:
Х.-Ш.-В. Комн. Кьяна.
Сольвейг Сос.
Кьян – У пирамиды в сумерках шумящий самовар.
Кьян – §§§ и безумье шопотом.
Кьян – Подкованный тигр, поджидающий добычу у мраморной лестницы кафе.
Кьян – Евангелие в переплете из человечьей кожи –
(Кожи приват-доцента С.-П.-Б. У-та). –
Январь 1918 год.
Х.-Ш.-В. Комн. Кьяна
Сольвейг. Сос.
– Вот перед зеркалом.
Чище Христа мое зеркало!
Ярче, чем Солнце!
Ясней человека!
Светлей высоты!..
– Зеркало верное,
Образ нетленный,
Ты только ложь отражаешь бездушно и верно! –
Все остальное в чаду суетной, в духоте!
18 Январь ст./ст. 1918 год.
Х.-Ш.-В. Дом на Абрек.
Сольвейг Сос.
Маститый плут, –
Который пудрится украдкой.
Из-под угла,
Который крестится с оглядкой.
Причем, взамен молитв, размеренно крестясь,
Который шепчет строки из сонета.
Рассеянный – манерно, он, иногда
Со лба на грудь персты сведет и там застрянет:
– Ах, галстух развязался!.
А через час, в кафе припомнит – осенить
И даже – осенит, (попутно пыль стряхнет)..
– Такой кощун! – Не даром, что он Кьян…
Опрятно прочитал он логику когда-то
И аккуратно позабыл,
За то так помнит он обложку, заголовки.
А впрочем, сам такую-б написал…
Он в логику влюблен,
За то, что так она далека от него,
За то, что вовсе не нужна, и так закончено мертва
И всем сует ее любезно и надменно…
…Воротничок, манжеты, – все крахмальное,
Студенческая куртка, пробор отчетливый волос –
Неисчислимое его!.. –
Он постоянно аккуратен.
В карманчике жилета
Он носит грамм безумья в порошке –
– Блестящий кокаин!..
18 Январь ст./ст.
Студент бессовестный –
О, неожданный Кьян!
Мы забыли!
Знали где-то.
Студентом быть для формы –
(Всему есть нормы) но пудра?!?
Другой пушистый порошок?!
Но сердце – перешел!
18 Январь ст./ст. 1918 год.
Х.-Ш.-В. Комн. Кьяна
Сольвейг Сос.
К его угрюмой комнате
Дверей не всем найти.
Во сне он – со знакомыми…
В углу – икона-зеркало.
Он светлый, четкий, –
Я чужд, незвано-робок там.
Он строго-величавый, –
Мне скользко-хрупко восходить.
…Освещать неумество Углы из Углов!.
18 Январь ст./ст. 1918 год.
Х.-Ш.-В. Комн. Кьян.
Сольвейг Сос.
На память колоду карт игральных перетасованных безпалым сердцем,
…Вы не взглянули даже в зеркало дверей –
Вы их прошли, порог душой стенив…
И след оставить не успели,
И, хлопнув дверью, тень не прищимили,
А только воздух растрясли, пристукнув за собой.
…И сердце Марта не моргнуло,
А только-замерло, вздохнув обидой подоспелой.
Вы в сердце Марта прогулялись, высматривая в нем – монокль морщинами держа, –
Нестронутую боль.
И вы изящно там распахивали боль.
Послушной тростью (вам).
25 Январь н./ст. 1918 год.
Х.-Ш.-В. Комн. Кьяна
Сольвейг Сос.
– Уроды!
И я средь таких…
Мы горбом простерлись!
Мы сердцем иссякли!
Наш мозг исчервлен!
Мы взяли соломенку – грани защиту…
Схватились, чтоб с бездны швырять пузыри
На вершины – поверхность людей суетных.
25 Январь н./ст. 1918 год.
Х.-Ш.-В. Комн. Кьяна
Сольвейг Сос.
В сумерках чудо – В сумерках смутных!
Да, рдянное чудо! Чудовище-чудо!
Зашло за горами обычно –
Ушло ежедневное солнце –
Заря завершилась…
И сумерки робко вошли.
И вдруг вместо звезд…
Из небес вместо звезд
Зашагали к земле торопливо милльонами Кьяны –
И зябки и дремны! –
Да, вместо звезд по паркетам небес –
Деловитые Кьяны: –
И звезды, созвездья и млечный каскад!
И Кьяны бродили, как рой муравьев суетливо надменны
И Кьянов – их бездна! –
Мирьяды Сутулых!!! Каскад Уязвленных!!!
Простор окрылял, зазывал – покорить!
И улыбками щедрыми Кьяны
И спорили, бредили, лгали…
И Кьяны на цыпочках мчались к земле от небес…
На земле там дворцы – там чертоги – их храмы:
Аптеки – цветут на земле!!!
Расцветают аптеки в гнилых городах у людей суетных
Храм аптека, – оазис на дряхлой земле
И в хвосты на земле прилетелые –
Стройно, покорно сбираются – ждать.
Их купцы и приказчики –
Геньи, таланты, фантасты – творцы –
Выдают покупателям граммы мечты,
Полуграммы экстаза в таблетках,
Безумья по каплям,
Забвенья по ложечке после еды!..
По рецептам иным.
Отпускает провизор – маэстро мудрейший
Отличную мазь – выводить красноту
Из сердец краснощеких!
(И всякие пятна, веснушки цветных вычувствлений, –
Как: совесть, обида, тоска, огорченье
И прочая вся шелуха).
И маэстро избранный дает по рецепту
Глоток суеты человечьей –
Земной… до могилы – земной!
И глоток запивают те Кьяны
Лишь свежим мозгом
Из стакана соседа…
Живут, как и все!
(А рецепт – на ушко, – иногда у таких
И фальшивый, поддельный!)ч
– ХЕ! ХЕ! и живут!
– … Эй, Алло!
Начинается жизнь! – Не мешать!
Воротник № 3 – ваша жизнь! –
Ею шея –
На целых 4 просторней!
3 Февраль ст/ст 1918 год.
Х.-Ш.-В. У Серафимы Чер. Хр,
Горы. Белая Земля.
Кьян:
– Вези скорей, – на чай еще прибавлю…
Я очень тороплюсь
Я даже опоздал… но все-таки спешу
Извозчик:
Вы, барин, даже побледнели;
У вас глаза горят, как у больных!
Вы, барин, видно, простудились?!
Кьян:
Вчера с досады заболел:
Какой-то идиот сказал:
«У вас здоровый вид»,
«А вы считаетесь больным!»
Извозчик:
Смотрите все проходят по асфальту
И не походят на больных…
А вы такой приличный и вздумали хворать!
Кьян:
Извозчик, ты не знаешь, – не поймешь!
Я вовсе не шутя – я добросовестно больной!
Но, Боже! Доктора! К чему они?!
Больным, – как я, – напрасны доктора! –
Им нужен верный пациент, доверчивый дурак…
Послушай… ты… извозчик… я у тебя на экипаже и значит – гость!
Послушай, – был сквозняк: открыта форточка,
А против – сердце приоткрыто!..
И я простые: распухло сердце и болит.
Но я не слег, а, видишь, – продолжаю…
И, даже, тороплюсь куда-то опоздать!.
Извозчик:
Вы опробуйте слегка смочить гусиным салом,
А ночью чай кирпичный с спиртом
Кьян:
Боже! Боже!.. Перестань! –
Советы надоели и вовсе ни к чему!
Я сердце срежу прочь!.. Без докторов и вас…
Извозчик:
Барин, что вы?! Разве можно?!
Ведь, сердце каждому нужно…
Без сердца не прилишно! – и даже невозможно, тогда и чувствие умрет!
(А нешто чувствие заменишь?! За тышичу не купишь).
Кьян:
Извозчику, пожалуй да: – без сердца трудно на козлах…
Но мне! – и с сердцем чувство я забыл!
Я только мозг свой обожаю, считаюсь только с ним
Но мозг без сердца обойдется!..
Извозчик, нужно так!
Извозчик.
А как-же, барин, сердце, значит, зря?!
Так значит с ем тяжелче жить?!
Жена моя не дала б срезать ни за что!!!
Кьян:
А ты бы ей его раскрасил и отдал… Картиночку вклеил…
…Извозчик, стой!.. Мы едем где?! Завез, слепой!!
Извозчик.
Я, барин, заболтался… А впрочем пусть завез!
– Я вовсе не извозчик: – Я пассажир, как ты…
Я больше пассажир, – но и извозчик твой
Кьян:
Теперь понятно Все!.. Я опоздал не сам…
Извозчик заговорщик.
Он увезет меня от жизни прочь!.. Я вовсе недоеду!..
…Но лошади, как все! –
Всегда послушны, хмуры, слеповаты!
Извозчик ловкий плут!
Но я не знал.
Что седоком бывает быть опасно…
Май 1917 год.
С.-П.-Б. Крест. Остр.
Сольвейг Сос.
«Посети меня, больной!..»
Посети меня, больной! – Запеклися губы…
Ты отравлен! Я – отравам яд!
Посети меня, больной!
. . . . . . . . . . . . . . .
Жутко близко быть двоим из бездны
Рядом встать, – не видеть – мгла, – щупать жадно.
Апрель 1917 год.
С.-П.-Б. Коми. Кьяна
Сольвейг Сос;
Сон*
Ласковому моему мальчичку Шурочке Левитану.
Ночью этой мухи липли к сердцу.
Ах, они не знают жалить – нудны!..
Мухи заспано и вяло сердце облепили.
Недовольны качкой судорг – ропотали…
Но, ведь сердце – не панель!..
Как докучно! Как дождливо!
– А и что!! – Уйди, проститутка-сердце
Ты всегда открыто! Ты всегда – доступно –
Кто желает – уязвит.
19 май 1917 год.
С.-П.-Б. Крест Остр.
Сольвейг Сос.
«И снова – в круг! – Вошел как Здесь…»
И снова – в круг! – Вошел как Здесь.
И грусть – в тени. А сны, как явь…
Который я, среди зеркал?
Улыбка-боль – в словах моих..
1918 г.
X.Ш. В. Комн Кьяна
Б. 3.
«Кто в щель прищурил глаз…»
Кто в щель прищурил глаз –
Протиснул в щель пытливый взор?
Кто смотрит к нам из за угла. –
Чей хищный там дозор?!
Зрачок наводит в щель
И остро ждет…
…За щель вбирает тот
Незванный гость из-вне
А мы не знали ничего,
И даже сердце приоткрыли из груди
25 Январь 1918 год.
X.Ш. В. Комн. Кьяна
Сольвейг Сос,
«Сердце раненое – ранено!..»*
Александру Д.
Сердце раненое – ранено!
Лик Чрезвычайного – всех: на экране –
В саванах бледных полотн
Гордый восстал из болот.
Все вы неверные – все!
Я на кресте не висел…
Не куда палец вложить…
Я Чрезвычайный во лжи.
Сердцем своим не истек –
Отдан веригам еще.
Слов не свершен переход
Кара не скрыла грехов.
15 и/ст. Июнь 1918 г.
Х.-Ш.-В. Дом на Абрек.
Кошмары*
В ночах запутанных и чадных,
Всочась в дремотную мечту,
Дурмана тина безобразно –
Мохнато тянется в бреду.
И лепет липкий из болота
Мозга, где илистое дно, –
Приветит рдянного урода
И кличет в сердце, как в окно.
После Марта 1917 год.
С.-П.-Б. Пески
Сольвейг Сос.
«Пока чрез Тихий Океан…»
Иранцу из Тибета посвещаю.
Пока чрез Тихий Океан
Вы не построете мостов, –
Пока число найдется ограничить измеренья –
Наследье бреда Лобачевских. –
Пока земля удержит горы книг –
В веках накопленных вериг,
Пока слепой кишкой не станет сердце –
Пока извилины ваш мозг не исчервлят, –
– Вы распинать Христа
Отброшены на землю!
В Распятьи ваша Суета
И жизнь.
И смерть…
Земля-Голгофа.
7 н/ст. Август 1918 год
Г. Никольск-Уссурийск
№ 4 Гостин. «Россия»
Белая Земля.
Камень, женщина и падаль кошки, которая за форточкой гниет на подоконнике
Тебе Светлой Лепок посвящаю из своего исчадья
У заутрени светло причастница сердце свое
Под свечу восковую изгрудила вдруг.
И проплакала возле о смерти неясной
И скорбно-нежданной, как вдруг.
Но из слез ее нет возвеличенных новей!
От слез отвернулось рожденье – иного взамен.
По струне пробежала росинкой слеза
Пока вдруг – просочил ее пышный смычок
В свои пряди, как снег, белотонких волос…
Пока вдруг не заплакал смычок
По натянутым нервам-струнам.
И причастница ниц на колени на камни припала скорбеть…
За спиной в полумгле по струнам простиралась тоска.
И со звуками плыла и таяла в сердце и в сумерках – к мглам.
Простиралась тоска и тянула со струн нескончанную нить.
В хороводы созвездий небес.
Ах, и я за порогом! И я этих звуков участник.
След во мне провела нескончанная нить, протекая к далям.
В моем сердце, как в озере ночью
Пробегают огни отпрокинутых звезд.
По морщинистой глади, на сердце моем
Раздробились созвездья и блестки кокетливых звезд…
Я иду по гробницам – чрез мост моих слов –
Вам удариться в сердце! Стучать! И стучать!..
Достучаться, как Смерть..
– Заметили:
Причастница хихикнула
И слезы на паркет
Стряхнула от ресниц…
Смычок-паук из звуков заузорил окрестные сердца. –
И липнут паутины по дрогнувшим сердцам.
И скачет, скачет сердце под рубашкой!..
Вокруг столбятся чувства роем суетливым
И жалят быстрые глаза…
На ребра налетают
И звонких брызг рассыпанные боли
За эхом гонятся – к мозгу!..
Ах, мысль-ненастница угрюмится в тенях: –
Она, как муха в паутине, сонливо утомилась! –
В зигзагах паутины, как вкопанная боль стоит и выжидает..
…Ах!
Вкруг зной в обломках рыщет и сжигает!..
Мой мозг, вы знаете, – он весь во мху, как камень изнуренный.
А там внизу – под ним к пескам ласкается волна
Титана-океана – титана суеты!..
…Струна втянулась, вделась в щель иглы
Моей змеящейся тоски!
И в мозг иглу вонзили трепетные бреды
И в нем узорят по извивам!..
Заметьте:
Как хихикнула она
И все не может встать с колен
И выпрямить глаза!
Глаза, как в тине липкой, туманятся в тоске…
А я, – смычка участник, – за порогом
Пришел на кошкину кончину –
На белые поминки…
Я падаль кошкину принес –
Она живой еще
Так скорбно мне
Мяукала про тьму
И вызывала выколоть глаза и свету и свои…
– О, кошка, ты усопшая, –
А я?!!
7 н./ст. Август 1918 год
Г. Никольск-Уссурийск
№ 4 Гостин. «Россия»
Белая Земля
Что можно? Когда? Кому? Как?
Можно если можешь! – Ха! Ха! – Всем. Просто.
Можно если смеешь! – Почти что. «Которым». Прохладно.
Можно если презираешь! Так себе. Не всякому. Слякоть.
Можно если невозможное! Хе! Хе!
И Еще:
– Если преступление, но не через себя. – Мне.
– Если приступление, но к себе. – Ехидным. Тускло.
– Если бессовестно чист. – Идиотам, – Эфирный чад.
– Если бездушно безвопросен. – Талантам. *)
*) Исключение из всего: одно нельзя – лгать самому себе. Ибо это будет ложь лжи. 2 минуса скрестятся в гримасу плюса. (Сие прим. для непонимания).
P. S. Итого: можно если можешь минус (ноль) о:
– можно если без «Если» (Хи! Хи! Хем!)
Джига.