Эти явления я могу испытывать в любое время дня и ночи. Многие часы я проводил с закрытыми глазами, наблюдая их. Часто мне стоит только сесть, закрыть глаза, абстрагироваться от всего, как непроизвольно возникают привычные картины. Часто в темном зрительном поле возникает светлая картина, иногда перед появлением отдельных картин темнота зрительного поля постепенно светлеет, как бы от неяркого дневного света. Для меня всегда чудесно наблюдать, как изнутри, на смену темноте наступает светлый день, как бродят среди него видимые нашим внутренним взором фигуры — продукты собственной жизни чувства, й все это в бодрствующем состоянии, далеко от всякого суеверия, от любых мечтаний, при трезвой рефлексии. Я могу совершенно точно определить, в какой момент фантазм станет светящимся. Я долго сижу с закрытыми глазами. Все, что я хочу себе внушить — представляемое ограничение в зрительном поле. Оно не светится и не движется. Затем сразу наступает момент симпатии между световыми нервами и фантастическим, совершенно неожиданно возникают светящиеся фигуры, безо всякого импульса со стороны представления. Никогда не бывает так, что явление сперва внушается, представляется, а потом возникает. Я вижу не то, что хотел бы видеть, а то, что представляется мне. Эти явления я переживаю не во сне и не внушаю себе. Я могу часами внушать себе что-нибудь, но если нет предрасположенности, то явление не возникнет, (ср.: Урбанич, Зильберер.)
Дж. Мюллер не отделяет черный зрительный фон, который, по Кандинскому, принадлежит к объективному пространству, от субъективного пространства представления, в котором появляется особенно много так называемых гипнотгических феноменов как псевдогаллюцинации. В его представлении эти вещи сливаются, но как раз в приведенных местах он скорее всего подразумевает феномены в объективном черном зрительном поле. Очень многие люди могут в качестве фантастических зрительных явлений видеть геометрические фигуры, сложные светящиеся узоры из линий, круги, вспышки света, туман и тому подобное. Из таких феноменов развиваются иногда сложные явления, описанные Дж.
Мюллером. Сюда относится также знаменитое описание Гете (Мюллер, с. 27). Кюльпе (с. 526) наблюдал у лиц, участвовавших в его эксперименте, способность к субъективным световым явлениям. Некоторые могли произвольно вызвать определенные цвета, например, голубой или фиолетовый. На эти способности можно повлиять упражнениями. Фантастические, ограниченные явления не наступали. Такие часто наблюдаются у больных неврозами. Вильбранд и Зентер сообщают о людях с нервной астенопией. Многие, стоит им только закрыть глаза, видят головы, картины, ландшафты. Некоторые испытывают эти явления при наклоне.
К этим феноменам, которые наблюдались у здоровых людей, дескриптивно непосредственно примыкают настоящие галлюцинации у душевнобольных. С этим нам еще предстоит ознакомиться поближе, поэтому мы опустим здесь перечисление примеров.
Возражения против различения иллюзий, псевдогаллюцинаций и галлюцинаций. Против четкого разделения иллюзий, псевдогаллюцинаций и галлюцинаций много раз были выражены сомнения. В том, что между этими понятиями существуют большие различия, несомненно, но можно сомневаться, правильно ли они отражены в названных понятиях.
В критике понятия псевдогаллюцинаций достоверность иллюзий и галлюцинаций часто интерпретируют как утвердительное суждение о реальности, достоверность как действительность, и считают псевдогаллюцинации как галлюцинации с правильным (отрицательным) суждением о реальности. Напротив, нужно придерживаться того, что в противоположность достоверности и образности касаются отличия в фактах чувственных переживаний, а верное и неверное суждение о реальности затрагивает момент суждения об этих фактах.
Переход псевдогаллюцинации в галлюцинацию или наоборот не описан. Кажущимся исключением является случай, описанный Кандинским (с. 105 прим.). Его пациент переживал содержание псевдогаллюцинации, вызванное реальным восприятием, в следующий момент как функциональную галлюцинацию, которая прекратится вместе с вызвавшим ее восприятием. «Перехода» здесь не происходит, скорее это «скачок».
Различие между галлюцинациями и иллюзиями часто объявляли несущественным или чисто внешним (ср.: Хаген, с. 7—12). В особенности следует указать на переход одних феноменов в другие. Например, больному кажется, что «картина, висящая на стене, выступает из рамы и движется по направлению к нему. Сперва это иллюзия. Фигура движется, из нее получается другая, которая не соответствует прежней. Иллюзия становится галлюцинацией» (Лойбушер). Утхофф (с. 246 и далее) описывает случай перехода иллюзий в галлюцинации: больная с симпатической офтальмией сперва имела цветные световые явления, виденные в желтом и синем цвете. Она воспринимала туман и облака. Внезапно, в возбуждении, она видит птиц, летающих вокруг. Два дня спустя она говорит, что птицы стали добрыми ангелами. Спустя еще два дня это уже не ангелы, а люди. Несколько недель спустя больная говорит: «Цвета исходят из глаз, как ленточки, шириной в палец и тонкие, как флер. Эти краски доходят до стены и, скручиваясь, образуют клубки. Из этих клубков получаются картины, которые в свою очередь, превращаются в людей. Из людей выходят ангелы и проникают сквозь стеньг и пол в комнату». Далее следует указать на делирантов, у которых иллюзии и галлюцинации, если они развиваются подобно сценам, кажутся непрерывно переходящими друг в друга.
Все эти факта доказывают, что в любом случае разделение иллюзий и галлюцинаций нельзя провести строго, и фактически в самих процессах нет четкой разницы. Уже парейдслии кажутся по отношению к иллюзиям аффектов своеобразно галлюцинаторными.
Вряд ли разделение иллюзий, псевдогаллюцинаций и галлюцинаций останется в такой форме и дальше. Дж. Мюллер и Фехнер этого разделения не проводили. Фехнер говорит о переходах, о том, что различные индивиды могут представлять «тот же самый феномен» в объективном черном фоне один раз как последовательный образ воспоминаний, а другой раз как фантастическое зрительное явление. Самые выдающиеся авторы, писавшие в этой области, не были психиатрами. Они не знали тех феноменов, которые некоторые психиатры скорее по наитию называли «подлинными галлюцинациями». Хаген пытался в своем толковании ограничиться лишь ими и исключить все другие вышеуказанные чувственные явления. Фундаментальное исследование и многостороннее освещение самых различных признаков дала книга Кандинского. К сожалению, в ней имеют место некоторые заблуждения: прежде всего, это соматическая теория о генезисе достоверности, которая часто критикуется, но критики несправедливо забывают о центральной проблеме книги — понимании галлюцинаций. Кандинский, сам страдающий галлюцинаторным психозом, отличается редкой пластикой изображения.
Такие вещи нельзя просто «выучить» на уровне понятия, есть еще чувство, которое мы тоже привлекаем, делая различия, при изображении оно становится «живее», но не яснее. Для его книги характерны очень тонкое ощущение характера всех прочих переживаний в области чувств, помимо подлинных галлюцинаций, и обладающие силой внушения, описания, воздействующие на внимательного читателя.
В качестве инструментов для характеристики феноменов нам нужны сперва понятия иллюзии, связанные с именем Эсквироля, и псевдогаллюцинаций, связанные с именем Кандинского. Если они при подробном описании вновь наблюдаемых чувственных процессов обнаруживают свою недостаточность, то нас это только радует. В настоящий момент эти понятия должны применяться со всей строгостью, может быть именно по отношению к ним будет стимулировано наблюдение обманов чувств, которое уже давно не давало ничего нового. Если мы попытаемся «решить» эту проблему утверждением существующих везде постепенных переходов, то это повредит дальнейшим наблюдениям. Целесообразным кажется проведение четких границ, чтобы можно было затем вновь прийти к единству, насколько это позволяет сделать знание феноменов. Объяснение всего словом «переход» оказывает парализующее воздействие на дальнейший анализ и наблюдения,— здесь и в психиатрии вообще.
Элементарные и комплексные галлюцинации. Кроме названных, мы встречаем в литературе еще несколько особенных групп ложных восприятий. Их подразделяют на элементарные и комплексные галлюцинации. При первых ложные восприятия состоят преимущественно из отдельных элементов ощущений (например, искры, пламя, шорох, потрескивание), при вторых воспринимаются более сложно оформленные объекты, например, слышатся голоса, видятся образы. В этой формулировке не содержится принципиальных отличий между этими двумя группами. Но можно сделать это различие принципиальным: в одном случае объекты воспринимаются (образы или пламя), в другом случае ощущения просто переживаются. Если кто-нибудь слышит шум, не отождествляя его с ветром, а принимая его как ощущение, то перед нами будет элементарное ложное ощущение.
Навязчивые галлюцинации. В особую группу галлюцинаций выделены в литературе навязчивые галлюцинации (ср. Сешас, Левенфельд, Скляр). Это слово многозначно, поэтому не всегда понятно, что имеется в виду. Оно является понятием специальной психиатрии в клинически-диагаостическом смысле: навязчивые галлюцинации — это галлюцинации, которые встречаются при навязчивом помешательстве. В данном реферате это значение нас не интересует. Это слово имеет также общее психопатологическое значение и поэтому различный смысл:
1. Навязчивые галлюцинации — это те галлюцинации, которые переживаются при ясном сознании с полным пониманием патологии и с чувством невозможности избавиться от них. Так как при правильном суждении о реальности это чувство неизбежности вызывает почти все галлюцинации, то этому понятию не присуще больше никакое особое значение. Данное понятие совпадает с тем, что обычно называют галлюцинациями с правильным суждением о реальности.