Майорчик обиделся.
— Касса, в которой деньги, она не такую внешность имеет. Это касса какая-то задумчивая. Позвольте мне головную дамскую шпильку обыкновенного размера.
Головную дамскую шпильку обыкновенного размера достали у машинистки в месткоме. Майорчик вооружился ею, закатал рукава, подошел к кассе, провел по шву пальцами, затем согнул шпильку и превратил ее в какую-то закорючку, затем сунул ее в скважину, и дверь открылась мягко и беззвучно.
— Восемь тысяч четыреста,— иронически усмехался Майорчик, уводимый человеком с пистолетом,— держи шире карман, в ей восемь рублей нельзя держать, а вы — восемь тысяч четыреста!
Действительно, никаких восьми тысяч четырехсот там не было. Потрясенная комиссия вертела в руках документ, представлявший собою угол, оторванный от бумаги. На означенном углу были написаны загадочные и неоконченные слова:
«Map…
золот…
1400 р…»
— Позвать эксперта,— распорядилась комиссия.
Эксперт явился и расшифровал документ таким образом:
«Марта — (такого-то числа…) золотой валютой… 1400 рублей».
— Где же остальные семь тысяч? — стонала комиссия.
У Хохолкова на квартире в старых брюках нашли вторую половину разорванного документа, и было на ней написано следующее:
«…уся, милая, бесценная,
…ая, целую вас
…аз и непременно приду сегодня вечером.
Сложили обе половины. И тогда комиссия взвыла:
— Где же все восемь тысяч четыреста? Поганец труп, куда ж он задевал профсоюзные деньги?! И куда он сам девался, и почему пожарная команда не может откопать его на дне местной реки?!
И вот в одну прекрасную ночь ревизионная комиссия, возвращаясь с очередной ревизии, столкнулась в переулке с человеком.
— С нами крестная сила! — воскликнула комиссия и стала пятиться.
И было отчего пятиться. Стоял перед комиссией человек, как две капли воды похожий на покойного Хохолкова. Вовсе он не был посиневший и не распух…
— Позвольте, да ведь это Хохолков!
— Ей-богу, это не я! Я просто похож,— ответил незнакомец,— тот Хохолков потонул, вы про него и забудьте. Моя же фамилия — Иванов, я недавно приехал. Оставьте меня в покое!
— Нет, позволь, позволь,— сказала комиссия, держа Хохолкова за фалду,— ты все-таки объясни: и у тебя родинка на правой щеке, у тебя глаза бегают и у Хохолкова бегают. И пиджак тот самый, и брови те же самые, только кепка другая, ну, так ведь кепка же не приклеенная к голове. Объясни, где восемь тысяч четыреста?!
— Не погубите, товарищи,— вдруг сказал незнакомец хохолковским голосом и стал на колени,— я вовсе не тонул, просто бежал, мучимый угрызениями совести, и вот ключ от кассы, а восьми тысяч четырехсот не ищите, дорогие товарищи. Их уже нет. Пожрала их гадина Маруська, местная артистка, которая через день делает себе маникюр. Оторвался я от массы, дорогие товарищи, но, принимая во внимание мое происхождение…
— Ах ты, поросенок, поросенок,— сказала ревизионная комиссия, и Хохолкова повели.
И привели в суд. И судили, и приговорили, и посадили в одну камеру с Майорчиком. И так ему и надо. Пусть не тратит профсоюзных денег, доверенных ему массою, на чем и назидательному уголовному роману конец. Точка.
Музыкально-вокальная катастрофа
На грязно-коричневой стене паровозного сарая висел белый плакат, возле коего стояла восхищенная толпа. И немудрено: на плакате было изображено:
«Железнодорожники!
Внимание!
В понедельник, 26 апреля, в 4 1/2 часа, в паровозном сарае при мастерских имени т. Урицкого состоится
Общее собрание
Порядок дня:
1. Отчет месткома.
2. Обсуждение наказа новому месткому.
3. Перевыборы месткома.
Играет оркестр духовой музыки!»
Через день после появления означенного плаката, именно в среду, в вагонных мастерских заседал вагонный местком.
— Ну, Петя, как у их прошло? — спросил мрачный председатель у секретаря.
— Полный сбор,— ответил Петя,— сто процентов ихних приволоклось, да наших по контрамаркам было человек пятьдесят, оркестр слушали.
— Ах, халтурщики, ах, арапы,— расстроился председатель,— вот ловчилы собачьи!
— Ничего они не ловчилы,— отозвался член месткома товарищ Практичный,— а просто тамошний председатель Седулаев — умница! Знает, чем массу за жабры взять! А мы сидим, гнием. У нас на прошлом собрании сколько было?
— Семнадцать человек,— ответил Петя, секретарь.
— Ну вот, а у нас две тысячи народу! Да и семнадцать только потому оказалось, что я вовремя двери в столярный цех запер, не успел убежать народ!
— Стало быть, что ж ты предлагаешь? — спросил председатель встревоженно.
— Да предложение тут простое,— отозвался Практичный,— перешибить их надо!
— Ну, я ж их и перешибу! — вскричал председатель, зажженный словами Практичного.— Я покажу антрепренеру Седулаеву, что далеко кулику до Петрова дня! Далеко ему до вагонного месткома! Я им такое устрою, что слава о нас загремит по всему Союзу… Берите, братцы, бумагу, будем сочинять.
На другой день, именно в четверг, на грязной стене вагонного сарая висел плакат в три сажени:
«Всем, всем, всем!!!
Завтра, в пятницу, в 8 часов вечера, в здании вагонного сарая состоится грандиозное музыкально-вокальное общее собрание при участии лучших сил артистов и месткома, известных в Европе и Азии.
Программа:
1. Доклад о международном положении. Исполнит любимец публики баритон и председатель месткома Хилякин.
2. Вальс из „Фауста“ — оркестр местного театра.
3. „Касса взаимопомощи“ — водевиль в гриме и костюмах разыграют артисты.
Действующие лица:
Председатель бюро кассы — артист музыкальной комедии Греков.
Клиент — артист Ярон {135}.
Антракт с буфетом и напитками.
4. Первый раз в СССР!!!
Доклад по материнству прочтет Черная Маска.
Неизвестный? Кто он?!
Угадавшему будет выдан приз в виде голой женщины из терракота и аквариума с золотыми рыбками.
5. Отчет о деятельности бывшего месткома.— Живая картина в черном бархате под аккомпанемент похоронного марша т. Шопена.
6. Выборы нового месткома. Общее веселье. Выбранные получат приз якобы за красоту. Участвует весь зал. Море смеха.
7. Текущие дела и романсы мирового артиста Дмитрия Смирнова! {136}
8. Мертвая петля — исполнит председатель Хилякин на велосипеде.
Буфет, серпантин, танцы до 6 часов утра.
У рояля маэстро Океанчик.
Вход — пятачок.
Дети и красноармейцы платят половину.
Анонс!!!
На следующем общем собрании бой быков».
Уму непостижимо человеческому, что творилось в пятницу в вагонном сарае. Обычно вмещающий 2000 человек, он вместил две с половиной тысячи. Сидели в сорок рядов на табуретах, сидели на подоконниках и на земле, сидели на станках, а на крюках гроздями висели мальчишки. В воздухе плыл пар от дыхания.
В отдалении слышался грохот, это соседи-паровозники били стекла, рвались на общее собрание.
— Что ж мы, хуже вагонных?! — кричали они.— Каждому лестно попасть на общее собрание за пятачок!!
Конная милиция свистела и уговаривала:
— Товарищи, будьте сознательны, не последнее собрание, успеете, приходите на бой быков…
— Оторвались от массы! — выли паровозники.— Ихний вагонный местком спит и во сне видит, как бы рабочим удовольствие сделать: то выборы, то собрание устроит, а наши спят беспробудно!
— Товарищи! Что вы делаете?!.
Внутри сарая, на эстраде, устроенной в доменной печи, стоял артист во фраке и разливался соловьем:
Сердце красавицы!.. склонно к измене!!!
— Верно! Правильно! — кричали вагонные.— Бис, бис, бис!!!
— Потолок бы не треснул, боюсь,— шипел Хилякин с бантом в петлице,— зови рабочих, чтоб натягивали проволоку для мертвой петли.
— Смирнова!!! — кричали машинисты.
— Смирнова!!! — кричали рабочие.
— Бей стекла,— кричали паровозники на улице.— Поджечь ихний театр!!!
— Товарищи!! — кричала милиция…
В 2 часа ночи в вагонном сарае царила благоговейная тишина. Было пусто. Только на бывшей эстраде лежал некто, прикрытый простыней, а возле него стояли унылые члены месткома, Петя-секретарь и та же милиция, но уже в пешем строю.
Писали протокол.
«Уважаемый председатель вагонного месткома Хилякин упал во время исполнения мертвой петли с высоты вагонного сарая и, ударившись головой о публику, умер путем переломления позвоночного столба. Мир твоему праху, неусыпный труженик и организатор».
Светало в сарае.
Радио-Петя(Записки пострадавшего)
1 числа.
Познакомился с Петей, проживающим у нас в жилтовариществе. Петя мальчик исключительных способностей. Целый день сидит на крыше.
2 числа.
Петя был у меня в гостях. Принес маленькую черную коробку, и между нами произошел нижеследующий разговор.
Петя (восторженно): Ах, Николай Иваныч, человечество тысячу лет искало волшебный кристалл, заключенный в этой коробке.
Я: Я очень рад, что оно его наконец нашло.
Петя: Я удивляюсь вам, Николай Иваныч, как вы, человек интеллигентный и имеющий дивную жилплощадь в лице вашей комнаты, можете обходиться без радио. Поймите, что в половине третьего ночью вы, лежа в постели, можете слышать колокола Вестминстерского аббатства.