Настоящий том, как и II том, ввиду обширности материала, для удобства читателя разделен на две книги.
Первая книга III томя ограничена теми главами, которые составили содержание первого издания «Двадцатилетнего опыта» (1923 г.). Главы VIII, XXV и XXXII, отсутствовавшие в первом издании «Двадцатилетнего опыта», были включены И. П. Павловым в пятое издание нологическом порядке. В таком виде (с той же нумерацией) эти главы сохранены в первой книге III тома «Полного собрания сочинений» И. П. Павлова.
Предисловия И. П. Павлова ко второму-шестому изданиям «Двадцатилетнего опыта» даются в первой книге настоящего тома, с целью подчеркнуть единство всего тома. Список работ, выполненных в лаборатории И. П. Павлова (взятьй с последнего, шестого издания), и редакционные приложения будут даны во второй книге III тома.
В подстрочных примечаниях ко всем главам в обеих книгах III тома уточнены и в большинстве случаев дополнены библиографические данные.
Предисловие ко второму изданию
В конце книги прибавлены три новых изложения наших работ за последнее время и исправлен и дополнен список работ моих сотрудников. Предмет исследования все ширится, и вместе неукоснительно растет научный жизненный интерес получаемых результатов.
Проф. Ив. Павлов
Июнь 1924 г.
Предисловие к третьему изданию
В этом третьем издании прибавлена моя новая статья, в которой сделана попытка систематизировать многочисленные факты, отчасти найденные нами уже давно, частью только что полученные. Это касается центрального пункта работе больших полушарий - отношений между раздражительным и тормозным процессами. Баланс между этими процессами и колебания его в пределах нормы и за норму и определяют все наше поведение - здоровое и больное.
Академик Иван Павлов
Январь 1925 г.
Предисловие к четвертому изданию
К этому четвертому изданию прибавлено еще три новых изложения относительно нашего предмета. В этих изложениях, рядом с передачей некоторого нового фактического материала, повторяется многое и старое. И это неизбежно, так как при разных сообщениях (в особенности перед новой аудиторией) на нашу тему, ввиду все еще новизны ее, часто приходится опять начинать с основных фактов и понятий.
Кроме того, в этом издании еще раз дополнен список работ моих сотрудников.
Академик Иван Павлов
Июль 1927 г.
Предисловие к пятому изданию
Естественным ходом времени «Двадцатилетний опыт» теперь превратился в тридцатилетний и из опыта, пробы развился в обширное учение об условных рефлексах, стал новым важнейшим отделом физиологии - физиологией высшей нервной деятельности.
Вначале это действительно была проба: можно ли или нет все сложное поведение такого высшего животного, как доисторический спутник и друг человека - собака, изучать строго объективно, как мы изучали пищеварение, кровообращение и т. д. в физиологии? Теперь это неоспоримый факт, теперь это в выс(шей степени целесообразный, могучий метод. Этим методом беспрерывно накопляется огромный материал, который, помимо чисто физиологического анализа, сейчас захватывает глубоко вопросы невропатологии и даже психиатрии, а также идет на ближайшее соприкосновение с психологией, гигиеной ума и педагогией.
Предлагаемая книга является живой историей этой огромной области человеческого знания в одном, смеем это сказать, из деятельных пунктов ее разработки. Как во всякой истории, тут было и есть много ошибок, неточных наблюдений, неправильно поставленных опытов, недостаточно обоснованных выводов; но зато и много поучительных случаев, как многое из этого было избегнуто и поправлено, а в целом происходило непрерывающееся накопление научной истины.
Как бы хотелось самому, при милости судьба, продолжать и еще эту интересную историю!
В настоящем издании история доведена почти до сегодняшнего дня наших исследований. В него введено значительное число новых моих сообщений, а также несколько из давних, но пропущенных в прежних изданиях. Весь текст был вновь тщательно проверен, и устранены вкравшиеся при печатании предшествующих изданий погрешности и искажения. К списку работ моих сотрудников прибавлены все после предыдущего издания этой книги появившиеся в печати работы.
Особенной полнотой и тщательностью этого издания сравнительно с прежними я одолжен сыну моему Вс. И. Павлову.
Академик Иван Павлов
Май 1931 г.
Предисловие к шестому изданию
Так как эта книга есть эпизодическая (виде отдельных статей, докладов, лекций и речей) история новой, особой главы физиологии высшего отдела головного мозга и так как случился очень большой промежуток времени между предшествующим и настоящим изданиями ее, то на этот раз она пополняется особенно изобильно. Вводится целых двенадцать новых последовательных сообщений об ее предмете. Из этих дополнений отчетливо явствует, как чрезвычайно расширяется горизонт исследования во всех тех направлениях, о которых упоминалось в предисловии к пятому изданию. Физиология, патология с терапией высшего отдела центральной нервной системы и психология с ее практическими применениями действительно начинают объединяться, сливаться, представляя собой одно и то же поле научной разработки, и, судя по результатам, к их вящей взаимной пользе. Отсюда и специальный интерес этого издания.
Академик Иван Павлов
Ленинград,
январь 1936 г.
Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности животных
Введение
Двадцать лет с небольшим тому назад я приступил к этому опыту совершенно самостоятельно, перейдя к нему от моих прежних физиологических работ, приступил под влиянием одного сильного лабораторного впечатления. Работая перед этим в продолжение нескольких лет над пищеварительными железами, исследуя тщательно и подробно условия их деятельности, я естественно не мог оставить без внимания и так называемое до тех пор психическое возбуждение слюнных желез, когда у голодных животных и у человека при виде еды, разговоре о ней и даже при мысли о ней начинает течь слюна. И это тем более, что я сам точно установил также и психическое возбуждение желудочных желез. Я стал разрабатывать вопрос об этом возбуждении слюнных желез с моими сотрудниками, д-рами С. Г. Вульфсоном и A. Т. Снарским. В то время как Вульфсон собрал новый, придавший большую важность предмету материал относительно подробностей психического возбуждения слюнных желез, Снарский предпринял анализ внутреннего механизма этого возбуждения, стоя на субъективной точке зрения, т. е. считаясь с воображаемым, по аналогии с нами самими, внутренним миром собак (опыты наши делались на них), с их мыслями, чувствами и желаниями. При этом-то и произошел небывалый в лаборатории случай. Мы резко разошлись друг с другом в толковании этого мира и не могли никакими дальнейшими пробами согласиться на каком-либо общем заключении, вопреки постоянной практике лаборатории, когда новые опыты, предпринятые по обоюдному согласию, обыкновенно решали всякие разногласия и споры.
Д-р Снарский остался при субъективном истолковании явлений, я же, пораженный фантастичностью и научной бесплодностью такого отношения к поставленной задаче, стал искать другого выхода из трудного положения. После настойчивого обдумывания предмета, после нелегкой умственной борьбы я решил, наконец, и перед так называемым психическим возбуждением остаться в роли чистого физиолога, т. е. объективного внешнего наблюдателя и экспериментатора, имеющего дело исключительно с внешними явлениями и их отношениями. К осуществлению этого решения я и приступил с новым сотрудником, д-ром И. Ф. Толочиновым, что продолжилось затем в двадцатилетнюю работу, при участии многих десятков моих дорогих сотрудников.
Когда я начинал наши исследования Толочиновым, я знал только о том, что при распространении физиологического исследования (в форме сравнительной физиологии) на весь животный мир, помимо излюбленных до тех пор наших лабораторных объектов (собаки, кошки, кролика и лягушки), волей-неволей пришлось оставить субъективную точку зрения и пробовать ввести объективные приемы исследования и терминологию (учение о тропизмах в животном мире Леба и проект объективной терминологии Бера, Бэтэ и Икскюля). В самом деле, трудно же, неестественно было бы думать и говорить о мыслях и желаниях какой-нибудь амебы или инфузории. Но думаю, что в нашем случае, при изучении собаки, ближайшего и вернейшего спутника человека еще с доисторических времен, главным толчком к моему решению, хотя и не сознаваемому тогда, было давнее, еще в юношеские годы испытанное влияние талантливой брошюры Ивана Михайловича Сеченова, отца русской физиологии, под заглавием «Рефлексы головного мозга» (1863), Ведь влияние сильной своей новизной и верностью действительности мысли, особенно в молодые годы, так глубоко, прочно и, нужно прибавить еще, часто так скрытно. В этой брошюре была сделана и внешне блестяще - поистине для того времени чрезвычайная попытка (конечно теоретическая, в виде физиологической схемы) представить себе наш субъективный мир чисто физиологически.
Иван Михайлович в это время сделал важное физиологическое открытие (о центральном задерживании), которое произвело сильное впечатление в среде европейских физиологов и было первым вкладом русского ума в важную отрасль естествознания, только что перед этим сильно двинутую вперед успехами немцев и французов. Напряжение и радость при открытии, вместе, может быть, с каким-либо другим личным аффектом, и обусловили этот, едва ли преувеличенно сказать, гениальный взмах сеченовской мысли. Интересно, что потом Иван Михайлович более не возвращался к этой теме в ее первоначальной решительной форме.
Только спустя несколько годов после начала наших работ по новому методу я узнал, что в этом же направлении экспериментируют на животных в Америке - не физиологи, а психологи. Затем я познакомился более полно с американскими работами и должен признать, что честь первого по времени выступления на новый путь должна быть предоставлена Торндайку, 1