Что способен лишь сам себя есть,
Я грызу свои руки шакалом:
Это так, это всё, это есть!
Оторвите от сердца аорту, —
Сердце можно давно заменять.
Не послать ли тоску мою к черту…
Оторвите меня от меня!
Путь блестящий наш, смех и загадка —
Вот и время всех бледных времен.
Расплескалась судьба без остатка.
Кто прощает, тот не обречен!
Я все чаще думаю о судьях, —
Я такого не предполагал:
Если обниму ее при людях —
Будет политический скандал!
Будет тон в печати комедийный,
Я представлен буду чудаком, —
Начал целоваться с беспартийной,
А теперь целуюсь – с вожаком!
Трубачи, валяйте – дуйте в трубы
Я еще не сломлен и не сник:
Я в ее лице целую в губы —
Общество «Франс – Юньон Совьетик»!
Бродят
по свету люди
разные,
Грезят
они о чуде —
Будет
или не будет…
Стук —
и в этот вечер
Вдруг
тебя замечу, —
Вот и чудо!
Скачет
по небу всадник-
облако,
Плачет
дождем и градом —
Значит,
на землю надо.
Здесь
чудес немало
Есть —
звезда упала, —
Вот и чудо!
Знаешь,
я с чудесами —
запросто:
Хочешь,
моргни глазами —
Тотчас
под небесами!
Я
заклятье знаю —
Ну,
скажи: «Желаю», —
Вот и чудо!
В плен – приказ – не сдаваться, – они не сдаются
Хоть им никому не иметь орденов.
Только черные вороны стаею вьются
Над трупами наших бойцов.
Бог войны – по цепям на своей колеснице, —
И, в землю уткнувшись, солдаты лежат.
Появились откуда-то белые птицы
Над трупами наших солдат.
После смерти для всех свои птицы найдутся —
Так и белые птицы для наших бойцов,
Ну а вороны – словно над падалью – вьются
Над черной колонной врагов.
Я думал – это всё, без сожаленья,
Уйду – невеждой!
Мою богиню – сон мой и спасенье —
Я жду с надеждой!
Я думал – эти траурные руки
Уйдут в забвенье, —
Предполагал, что эти все докуки —
Без вдохновенья.
Я думал – эти слезы мало стоят
Сейчас, в запарке…
Но понял я – тигрица это стонет, —
Как в зоопарке!
Грезится мне наяву или в бреде,
Как корабли уплывают…
Только своих я не вижу на рейде —
Или они забывают?
Или уходят они в эти страны
Лишь для того, чтобы смыться, —
И возвращаются в наши романы,
Чтоб на секунду забыться;
Чтобы сойти с той закованной спальни —
Слушать ветра в перелесье,
Чтобы похерить весь рейс этот дальний
Вновь оказаться в Одессе…
Слушайте, вы! Ну кого же мы судим
И для чего так поёмся?
Знаете вы, эти грустные люди
Сдохнут – и мы испечемся!
Надо с кем-то рассорить кого-то —
Только с кем и кого?
Надо сделать трагичное что-то —
Только что, для чего?
Надо выстрадать, надо забыться —
Только в чем и зачем?
Надо как-то однажды напиться —
Только с кем, только с кем?
Надо сделать хорошее что-то —
Для кого, для чего?
Это может быть только работа
Для себя самого!
Ну а что для других, что для многих,
Что для лучших друзей?
А для них – земляные дороги
Души моей!
Тоска немая гложет иногда,
И люди развлекают – все чужие.
Да, люди, создавая города,
Все забывают про дела иные,
Про самых нужных и про близких все‹м›,
Про самых, с кем приятно обращаться,
Про темы, что важнейшие из тем,
И про людей, с которыми общаться.
Мой друг, мой самый друг, мой собеседник,
Прошу тебя, скажи мне что-нибудь!
Давай презрим товарищей соседних
И посторонних, что попали в суть.
Цыган кричал, коня менял:
«С конем живется вольно.
Не делай из меня меня,
С меня – меня довольно!
Напрасно не расстраивай,
Без пользы не радей…
Я не гожусь в хозяева
Людей и лошадей.
Не совещайся с гадиной,
Беги советов бабских…
Клянусь, что конь не краденый
И – что кровей арабских».
Вагоны не обедают,
Им перерыва нет.
Вагоны честно бегают
По лучшей из планет.
Вагоны всякие,
Для всех пригодные.
Бывают мягкие,
Международные.
Вагон опрятненький,
В нем нету потненьких,
В нем всё – десятники
И даже сотники.
Ох, степь колышется!
На ней – вагончики.
Из окон слышится:
«Мои лимончики!..»
Лежат на полочке
Мешки-баллончики.
У каждой сволочи
Свои вагончики.
Порвешь животики
На аккуратненьких!
Вон едут сотники
Да на десятниках!
Многосемейные
И просто всякие
Войдут в купейные
И даже в мягкие.
А кто с мешком – иди
По шпалам в ватнике.
Как хошь – пешком иди,
А хошь – в телятнике.
На двери нулики —
Смердят вагончики.
В них едут жулики
И самогонщики.
А вот теплушка та —
Прекрасно, душно в ней, —
На сорок туш скота
И на сто душ людей.
Да в чем загвоздка-то?
Бей их дубиною!
За одного скота —
Двух с половиною.
А ну-ка, кончи-ка,
Гармонь хрипатая!
Вон в тех вагончиках —
Голь перекатная…
Вестимо, тесно тут,
Из пор – сукровица…
Вагоны с рельс сойдут
И остановятся!
В тайгу
На санях на развалюхах,
В соболях или в треухах —
И богатый, и солидный, и убогий —
Бегут
В неизведанные чащи, —
Кто-то реже, кто-то чаще, —
В волчьи логова, в медвежие берлоги.
Стоят,
Как усталые боксеры,
Вековые гренадеры
В два обхвата, в три обхвата и поболе.
И я
Воздух ем, жую, глотаю, —
Да я только здесь бываю
За решеткой из деревьев – но на воле!
Нараспашку – при любой погоде,
Босиком хожу по лужам и росе…
Даже конь мой иноходью ходит,
Это значит – úначе, чем все.
Я иду в строю всегда не в ногу,
Столько раз уже обруган старшиной!
Шаг я прибавляю понемногу —
И весь строй сбивается на мой.
Мой кумир – на рынке зазывалы:
Каждый хвалит только свой товар вразвес.
Из меня не выйдет запевалы —
Я пою с мелодией вразрез.
Знаю, мне когда-то будет лихо;
Мне б заранее могильную плиту,
На табличке: «Говорите тихо!»
Я второго слова не прочту.
Из двух зол – из темноты и света —
Люди часто выбирают темноту.
Мне с любимой наплевать на это —
Мы гуляем только на свету!
Я тут подвиг совершил —
Два пожара потушил, —
Про меня в газете напечатали.
И вчера ко мне припер
Вдруг японский репортер —
Обещает кучу всякой всячины.
«Мы, – говорит, – организм ваш
Изучим до йот,
Мы запишем баш на баш
Наследственный ваш код».
Но ни за какие иены
Я не продам свои гены,
Ни за какие хоромы
Не уступлю хромосомы!
Он мне «Сони» предлагал,
Джиу-джитсою стращал,
Диапозитивы мне прокручивал, —
Думал, он пробьет мне брешь —
Чайный домик, полный гейш, —
Ничего не выдумали лучшего!
Досидел до ужина —