Но спирилла нарушила гнетущее молчание своим внушительным голосом:
– Ты, сынок, не задавайся! Скажи-ка лучше, много ли ты смертей вносишь в человечество? И имеешь ли ты теперь такой успех, как, скажем, я?
Вибрион, покрутив нагло хвостиком, постарался уклониться от прямого ответа:
– Я, тетенька, даже во льду выживаю и, хотя могу действовать без перерыва лишь в теплых странах, как например, в Индии – моей родине, но благодаря своей живучести и в России большой успех имею… я…
– Прямо, прямо, детеныш, нужно отвечать на вопрос: какая заболеваемость холерой в России и какая смертность?
– Я, тетенька, прямо и отвечаю… Вот смотрите: например, с 1823 года по 1895-й от меня в России заболело 5,030,632 человека, а умерло 2,076,957… Вот…
– Эка невидаль! – перебила его туберкулезная палочка, – прежде всего, это было при царе горохе… Да и циферку ты привел, почитаю, за целых 72 года… Теперь-то тебя советская власть уже прихлопнула! Большое ли тебе раздолье было прошлую твою эпидемию в 1922 году, скажем, здесь в Тифлисе? А?
Вибрион виновато потупился и незаметно постарался очутиться в задних рядах, где и замер.
А туберкулезная палочка продолжала:
– И чего он здесь нам головы морочил? Совсем ему нечего задаваться!.. Что он с водой может попасть в желудок человека?.. Или с пищей через мух?.. Так, небось, не один он эдак пробирается!.. Какая-нибудь брюшнотифозная палочка и дизентерийная того же пути придерживаются…
– Вы, мадам, потише, – вставили свое слово задетые палочки, – а то мы не посмотрим, что вы такая длинная…
Задремавшая спирилла очнулась и внесла порядок:
– Да, да, потише, по очереди, пожалуйста, и не горланьте!..
– Я – ничего, мадам спирилла, – невинно продолжала туберкулезная палочка, – я вот говорю, что нечего вибриону кичиться, а председателем, конечно, быть мне… Вы спросите – почему? Извольте. Прежде всего, я имею на себе такую шкурку, какую никто из вас не имеет, – восковая она – и благодаря ей я выживаю при таких обстоятельствах, при которых вам никогда не выжить. Я могу вынести 10-ти градусный мороз…
– А солнышко как на вас действует, мадам? – вынырнул из-за спины холерный вибрион.
– Гм… Что? Солнышко? – сконфузилась было туберкулезная палочка, но сейчас же оправилась. – Солнышко, правда, на меня плохо действует: оно может убить меня в несколько минут… Но я этого легко избегаю – я не показываюсь на солнышке… Я селюсь всегда в темных, сырых квартирах, у бедняков преимущественно. У них редко встретишь солнечный свет… Вы вот ответьте: кто из вас дает такую заболеваемость и смертность, как я?..
– А я-то? – не унимался холерный вибрион.
– Ну, уж ты! – презрительно фыркнула туберкулезная палочка, – помолчал бы лучше, когда старшие говорят…
– Прошли те времена, тетенька, когда вы нам рты-то зажимали, – начал было холерный вибрион, но подоспевшая спирилла таким подзатыльником угостила его, что он от боли свернулся в точку.
– Продолжайте, мадам, – вежливо промолвила спирилла, и мадам, вынув из кармана записную книжку, продолжала:
– В России туберкулезом болеет в настоящее время более 3,000,000 человек… Запомните. И это по самым приблизительным и скромным подсчетам. Из них я ежегодно уношу в могилу свыше 500,000 человеческих жизней… В один год, заметьте, граждане?!. А сколько это будет в 73 года? Где он, этот хвастливый вибрионишка? Спрятался? Ну, и ладно, без него обойдемся!.. Только за 10 лет я уношу из России свыше 5-ти миллионов человеческих жизней… На всем земном шаре ежегодно умирает от меня более 3,000,000 человек.
Конечно, цифры, приведенные туберкулезной палочкой, заставили общество тоскливо призадуматься, и уже ни у кого не оставалось сомнения в том, что председателем съезда будет она. Все угрюмо молчали – ждали, что скажет спирилла… Но та опять задремала. Не дожидаясь ее пробуждения, выступила перед собранием сифилитическая спирохета и, ехидно хихикая, загнусавила:
– Товарищи, хи-хи!.. Мне странно – вы молчите… Вы забываете, что между вами есть еще более могущественные, чем уважаемая туберкулезная палочка… К примеру, возьмем меня… хи-хи… Если принять население всех федеративных советских республик в 131,500,000 человек, то знаете ли вы, что из них пораженных мною, или, как их называют на земле, сифилитиков… хи-хи, будет, пожалуй, больше 13 000,000 человек… Что? Какие у меня данные? Данные – хорошие… Вон, в Германии считают, что из каждых 1000 человек населения 100 больны сифилисом… Может быть, вы предполагаете, что Россия отстала от Германии в этом отношении? Напрасно, не предполагайте этого… В России есть целые деревни, села и аулы, пораженные вашим покорнейшим докладчиком… Хи-хи!.. А на всем земном шаре… право, я боюсь говорить – как бы с вами чего не случилось… Ну, да бог с ней, с цифрой… Надеюсь, вы мне поверите, что моими верноподданными сифилитиками можно заселить целую страну такой площади, как, скажем, Германия, а может, и большую…
Пока сифилитическая спирохета поражала публику своей декларацией, увлекаясь цифрами и делая невероятные выводы относительно связи цивилизации с сифилизацией, – холерный вибрион не дремал и, конечно, не слушал излияний азартного оратора, считая свои притязания на председательский пост неудачными. Отыскав дизентерийную и брюшнотифозную палочку и оттащив их в самый дальний угол, он, как хороший делец, развивал перед ними свой план объединения водных зараз для совместного действия.
– Товарищи, я вам говорю, – убедительно напевал вибрион, – так как мы заражаем людей одним общим путем, мы должны поэтому тесно сплотиться…
В самом деле, вы, гражданка дизентерия, так же, как и я, заражаете через посредство питьевой воды, сырых овощей, – фруктов, молока и через съестные припасы, загрязненные мухами. Не исключается возможность и прямого переноса заразы: через соприкосновение с больными…
Вы, вроде меня и в отличие от брюшнотифозной палочки, имеете обыкновение селиться лишь в кишечнике человека – и то не на всем его протяжении. И обыкновенно так же, как и я, из кишечника выходите с испражнениями, для дальнейшего заражения… Верно я освещаю вопрос?
– Совершенно верно! – подтвердили слушатели, очарованные обходительностью и галантностью вибриона, а тот продолжал, польщенный вниманием:
– Таким образом, испражнения человека становятся заразными и заражают все, куда только попадают… В последнем нам энергично помогают бескорыстные мухи… Не так ли?
Слушатели любезно согласились.
– Видите, сколько у нас одинаковых свойств, – обрадовался своему выбору вибрион. – Теперь, что касается уважаемой брюшнотифозной палочки, то мы и с ней имеем много одинаковых черт… она тоже выводится наружу, главным образом, с человеческими испражнениями… Но – не в укор нам будь сказано, – брюшнотифозная гражданка имеет и некоторые преимущества…
– Большие преимущества, очень большие… – перебила брюшнотифозная палочка.
– Конечно, большие, – угодливо поспешил согласиться вибрион. – И ваше главное преимущество в том, что вы, кроме кишечника, умеете пробираться и в кровь человека, и в мочу, и в печень, и в желчь, даже в костный мозг, не говоря о том, что вас можно встретить и во рту больного – на зубах… Не правда ли?
Брюшнотифозная палочка захлебнулась от восторга:
– Д-да-да!..
– Все-таки, главные источники заражения, – клонил к своему вибрион, – остаются у нас общими: это – испражнения, а отсюда – вода, молоко, мухи, съестные припасы и прочее…
– Извините, гражданин вибрион, – капризно прервала брюшнотифозная палочка, – вы забываете, что я могу заражать еще через мочу и слюну!..
– Нет, нет… – залепетал вибрион, пугаясь, что достигнутое согласие вдруг нарушится, – я это имел в виду… Как же. Имел! Только я хотел упомянуть об этом после! Ведь это же второстепенные ваши пути распространения…
Пользуясь своей обаятельностью и красноречием, вибрион в короткое время уговорил собеседников на образование тройственного союза в целях истребления человеческого рода. И они даже решили скрепить свой союз наименованием: «Лига водных инфекций».
Но в конце соглашение чуть-чуть не сорвалось: брюшнотифозная палочка не могла проявить себя во всей своей силе с началом теплых дней, как того хотели вибрион и дизентерийная палочка; она больше любила осеннее и зимнее время, чего как раз недолюбливали первые. Но холерный вибрион и тут уладил дело. Согласились на том, что в теплое и жаркое время года будут действовать вибрион и дизентерийная палочка, а затем, когда их деятельность ослабнет, с наступлением холодов начнет проявлять себя вовсю брюшнотифозная палочка. На том и ударили по рукам.
А на собрании ораторствовала проснувшаяся спирилла:
– Итак, граждане, последнее слово остается за мной… Насколько я помню, говорил здесь вибрион, много говорил – все уши прожужжал, говорила туберкулезная палочка, говорила сифилитическая спирохета… Будто слышала я, как бормотали что-то дизентерийная и брюшнотифозная палочки… Но все, что здесь говорилось и бормоталось, для меня недостаточно губительно… По крайней мере, для того, чтобы кому-нибудь из вас быть председателем… А время уже позднее… И я даже, кажется, успела задремать под вашу однообразную музыку…
– Вы даже всхрапнули, тетенька, изрядно, – пояснил холерный вибрион.
– Ну, положим, не всхрапнула… – возразила спирилла, – впрочем, не в этом дело… Председателем собрания все-таки буду я… Так я решила. Кто против, прошу высказаться!
Высказываться никто не пожелал, и быть бы спирилле председателем, если бы не случилось следующего:
Бурно рассекая воду, увлекая в водяной круговорот всех малорослых и даже великорослых участников съезда, извне под микроскоп ввалилось какое-то существо…
Кто это был – никто не знал.
И, главное, никто не мог определить, что это была за личность – так умело напустила она в глаза всем туману, – какую форму она имела, и чем, собственно, была так замечательна, что вела себя столь развязно и даже, пожалуй, неприлично.