Прежде всего «оно» (ввалившееся под микроскоп существо), конечно, отдавило хвост беспокойному вибриону; тот даже не успел взвизгнуть в виде протеста… Затем, верчением своего собственного тела, оно, как уже было замечено, образовало круговорот, в который втянулись многие участники съезда. С некоторыми вследствие этого случилась неприятная история. Так, у дизентерийной палочки, не обладавшей особенно большими размерами, закружилась голова от чересчур быстрого вращения и произошло нечто вроде морской болезни.
Но все в мире движется вперед, следовательно, все проходит, меняется и успокаивается. Улеглась и вода под микроскопом, успокоилось и собрание; и хотя дрожь перед таинственным существом продолжала трясти некоторых, спирилла, которой досталось меньше всего, чтобы не потерять окончательно авторитета, сумела выдавить из себя пару-другую слов:
– Кто вы, милостивый государь?
Милостивый государь сделал попытку повторить волнение воды, волчком закрутясь на месте, но этот номер у него уже не прошел, так как участники съезда плотным кольцом сгрудились вокруг него, чем не позволили производить дальнейшие эксперименты над своими телами.
И существу осталась одно – заговорить. Он, к немалому удивлению всех, так и сделал, причем речь повел с самого начала довольно странную:
– Кто я?.. Меня никто не знает! Я – никто! Меня еще нет! Нет, по крайней мере для человечества… Вы-то, наверняка, догадываетесь, видя мою необъятную мощь и силу, что я вам не пара, что я вызываю самую свирепую из всех свирепых болезней, и в этом смысле стою далеко впереди вас.
– Хи-хи-хихи! – раздался вдруг звонкий, ядовитый смешок, который, как вы уже догадались, принадлежал холерному вибриону.
– Хи-хи-хи!.. Да это наш старый друг, сыпнячок! Смотрите, как он ловко пускает в глаза пыль… Подумаешь бог весть что!..
– Позвольте, – оскорбленным тоном прервал жизнерадостность вибриона тот, которого назвали сыпнячком, – что это за фамильярность? Прежде всего – какой я вам друг, да еще старый? А затем – что такое: сыпнячок? Правда, я возбудитель сыпного тифа, но это не дает никому права назвать меня «сыпнячком»! Людьми я еще не открыт, поэтому имени не имею, о чем, конечно, не жалею; наоборот, – в этом моя гордость!
– Позвольте, уважаемый товарищ, – решилась вставить свое слово спирилла, – ввиду того, что мы с вами орудовали всегда рядом, по одним и тем же странам, как Россия, Галиция, Венгрия, Испания и Ирландия…
– К чему это вы? – возразил надменным тоном возбудитель сыпного тифа. – Не хотите ли вы сказать, что вы мне сродни?
– Да, да! Именно это я имела в виду, – невозмутимо продолжала спирилла. – Конечно, я не настаиваю на том, что у нас папаша и мамаша были общие, но мы ведем себя почти как два близнеца.
– Гм! – промычал неопределенно возбудитель сыпного тифа.
– В самом деле, – продолжала спирилла, – мы имеем распространение в одних и тех же странах, мы царствуем одинаково в зимние и весенние месяцы, мы поражаем, главным образом, некультурные страны и некультурных людей.
– Ну! – перебил возмущенный возбудитель сыпного тифа. – Против этого я должен возразить самым энергичным образом!.. Скажите, уважаемая спирилла: Францию вы считаете тоже некультурной страной? А?
– И не думаю, – спокойно ответствовала спирилла.
– Ага, – злорадно подхватил возбудитель сыпного тифа. – Так позвольте вам доложить, что и во Франции (очень культурной стране!) я имел поле для своей деятельности. Так, в 1838–1899 гг. там было отмечено 3 случая сыпного тифа, а в 1902 г. – целых 7 случаев, а в 1905–1906 – даже 14! Что вы на это скажете?
– Скажу, – ответила спирилла, – что эти исключения лишний раз подтверждают правило. Правило все-таки остается правилом: сыпной тиф, возбудителем которого являетесь вы, и возвратный, который вызываю я, все-таки – болезни некультурных стран…
– А Франция!? – не унимался возбудитель сыпного тифа.
– Невежливо, милостивый государь, перебивать чужую речь, – отвечала уже вполне овладевшая собой спирилла, – я дала вам понять, что сыпной тиф во Франции – явление чисто случайное… Что же вам еще?..
Итак, я продолжаю далее: мы поражаем некультурные страны, мы селимся в беднейших городских кварталах и деревнях, мы свирепствуем там, где царствует бедность, теснота, скученность, грязь, а главное, вшивость… Вот наша главная и наиболее важная общая черта – мы попадаем в кровь человека через вошь. Так?
– Ну-ну, что вы этим хотите сказать? – тихо и скромно отвечал сбитый с толку противник.
– Этим я хочу сказать, – отвечала спирилла, – что вам не приходится особенно высоко поднимать носа…
– Я и не поднимаю. А теперь позвольте немного сказать и мне… – уже совсем скромно начал возбудитель сыпного тифа. – Конечно, у нас с гражданкой спириллой много, очень много общего, но есть и кое-какие различия, которые, смею думать, дают мне известный перевес над нею.
Начну с того, что разве можно, скажем, сравнивать границы наших распространений?! Всегда это было и всегда будет, что сыпной тиф в 3 раза больше поражал людей, чем возвратный. Не так ли?
Собрание молчало, и даже спирилла не могла ничего ответить.
– Это – первое, – более бодро и уверенно продолжал возбудитель сыпного тифа.
Второе: – ответьте, кто дает большую смертность, я или уважаемая спирилла? Конечно, я! На это тоже никто не будет возражать?
И – третье, – почти торжественно закончил он, – это то, что я еще не открыт, меня никто не знает.
Последняя отповедь произвела на публику такое впечатление, что уже через несколько минут возбудитель сыпного тифа сидел на председательском месте и вел собрание… Какие вопросы на нем поднимались? Чем оно кончилось?
А вот что: единогласно порешили соединенными силами сделать набег на многострадальную землю, и так как самое слабое сопротивление эпидемиям могла оказать Россия, ввиду общей разрухи, царящей там, порешили главный свой удар направить на нее.
Товарищи, дело серьезное! Следует призадуматься. Следует сорганизоваться и пойти общим фронтом, дружным и могучим союзом против этого врага – эпидемий.
Нашим оружием против них будет знание. Чем больше мы будем знать о «невидимом мире», тем легче будет для нас борьба, тем скорее мы займем место в ряду культурных стран; а с нашим строем это очень возможно и легко.
1923 г.
Приключения доктора Скальпеля и фабзавука Николки в мире малых величин
1
Действие толстых книг. – Друзья Вано и Николка. – Врач Скальпель. – «Физиологический опыт». – Непредвиденные опасности. – Встреча с туберкулезными палочками.
Изучать ряд наук
– Тяжкий труд!..
Книгу взял фабзавук
Весом в пуд,
Но осилить не мог
И теперь занемог,
И лежит он без ног
И без рук…
Это над фабзавуком Николкой Даниленко, в полном бессилии распластавшимся на койке, потешался добродушно его товарищ по комнате и училищу Вано Сванидзе, распевая на мотив из «Иванова Павла» только что сочиненную песенку.
Песенка как нельзя более соответствовала истине. Даниленко, действительно, лежал «без ног и без рук», а рядом с ним на столике покоилась виновница его бессилия – толстая книга «Анатомия и физиология человека».
Сокрушать молодыми зубами гранит науки – не такое уж легкое дело! Это хорошо познали оба приятеля за два года своего пребывания в заводском училище. А еще совершенней познал это любознательный Николка, который, кроме своего токарного дела, упрямо совал нос во все другие «дела»… В особенности, если они излагались в толстых книгах. К толстым книгам Николка испытывал сильнейшее тяготение, объясняя последнее законом Ньютона (недаром учился в фабзавуче!), по которому, чем больше масса тела, тем сильнее оно притягивает к себе другие тела…
Неделю назад заводской врач Скальпель начал читать лекции по гигиене и неосторожно сказал, что, мол, без знания анатомии и физиологии человека нельзя получить больших знаний по его предмету, так как для всякой постройки необходим фундамент, а фундаментом к гигиене служит учение о строении и отправлениях человеческого организма; сам он все же стал возводить без фундамента свою постройку в молодых умах слушателей, потому что администрация училища не смогла предоставить ему дополнительных лекционных часов.
Как только Даниленко Николка услышал резонное замечание врача, он так же резонно решил в уме своем:
«Даешь анатомию!»
И после первой же лекции, отправившись к Скальпелю на квартиру, потребовал у него – мягко, но настойчиво – дать ему соответствующий учебник, чтобы который потолще…
Скальпель нашел требование забавным, посмеялся, но учебник дал.
– Только, – говорит, – без руководителя вам будет очень трудно, и, пожалуй… вы очень мало здесь поймете…
– Ну, это мы увидим! – кратко ответствовал упрямый Николка и, крепко зажав «мудреную» книгу под мышкой, так же крепко порешил, назло Скальпелю: учебник одолеть и доказать, что горшки обжигают не боги…
Вернулся домой, мужественно перенес насмешки товарища по комнате и по цеху – Вано, и все свободные минуты стал отдавать «дьявольской книжище», как он окрестил с первой же страницы злополучный учебник… Между ним и учебником вначале происходили форменные сражения… Каждая страница давалась с бою… Но помня твердо завет товарища Троцкого, Николка храбро вел наступление и так крепко «грыз гранит науки», что в первые же два дня похудел и осунулся, как после болезни…
На третий день Николку посетил врач и сильно удивился при виде «завоеванных позиций»… Страниц сорок, самых трудных начальных страниц, Николка отхватал без всякой помощи…
– Да вы, батенька мой, – сказал Скальпель, – видать, не в шутку занялись «человеком»…
– Хороша шутка, – проворчал Николка, – я даже во сне вижу кишки да всякие там брыжейки…
Доктор заинтересовался настойчивым учеником и стал часто захаживать к нему, давая свои объяснения и помогая преодолевать трудные места. Николке это сначала не нравилось, ввиду его намерения – вполне самостоятельно разделаться с «дьявольской книжищей». Но так как врач, кроме «человека», знал еще много интересных вещей и умел просто и захватывающе рассказывать о них, – к концу