Поэтому никакие постановления партийных съездов не могут служить нам инструкцией, поскольку дело идет о принципиальной их неприемлемости. Мы предложим двуединую организацию, где единодушные постановления, равно как и постановления компромиссные, будут регулироваться единой тактикой. В случае же коренного расхождения, будем выступать самостоятельно как социал-революционеры интернационалисты, имея руководством лишь общую линию поведения своей группы в целом. Мы организуемся на тех началах, на которых меньшевики интернационалисты на частных совещаниях в Москве 6 и 8 августа решили организовать свою особую группу:
1. Внутри меньшевистской партии организовать группу меньшевиков-интернационалистов.
2. Группа меньшевиков-интернационалистов имеет целью проводить как внутри меньшевистской организации, так и в рабочей среде идеи и лозунги интернационализма.
3. При работе в административных и беспартийных учреждениях (Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, Думы и т. д.) группа стремится самостоятельно проводить свою платформу.[1]
Именно так поступаем и мы.
«Не порывая организационной связи с партией, определенно и твердо отграничиваемся от политики, усвоенной руководящим большинством, сохраняя за собою в дальнейшем полную свободу выступлений в духе указанных в декларации положений».[2]
Мы предложим местной организации партии вступить на этот, единственно приемлемый для нас, путь совместной работы. Пусть организация берет на себя смелость ответить перед Центральным комитетом партии, который заявил, что:
«Все организации, подписавшиеся под воззванием „организационного бюро левого крыла партии социал-революционеров“ в № 85 Петербургской „Земли и Воли“, этим самым поставили себя вне партии…»
А потому рекомендует:
«Всем верным сынам партии немедленно выступить из них».[3]
Короче говоря, Центральный комитет отлучил нас от партии, а тем самым, разумеется, освободил и от подчинения общепартийным постановлениям и резолюциям.
Он не указал только форм возможного соприкосновения с нами ортодоксальных эсеров.
Исключение нас Центральным комитетом из партии, конечно, не заставляет нас перестать быть эсерами. Мы только перестаем быть ортодоксами, потому что знамения времени толкают на иной путь.
Мы считаем Центральный комитет группой теоретиков, далеко стоящих от масс и пропускающих мимо всю огромную совокупность жизненных фактов.
Исходя из того основного положения, что, в соответствии с изменением условий жизни широких масс, должна меняться программа и тактика любой партии, — мы констатируем факт пагубного омертвения группы Центрального комитета, застывшего в низменных формах, и целиком принимаем утверждение «декларации левых социал-революционеров», что:
«Усвоенная руководящими кругами партии политика отталкивает от партии наиболее сознательную часть трудовых масс, до-нельзя затрудняет партийную работу в войсках, на заводах и в революционной деревне и грозит привести к перемещению центра опоры партии на слои населения, по классовому характеру своему или уровню сознательности не могущие быть действительной поддержкой политике истинного революционного социализма».
Время гонит вперед и вынуждает возможно чаще пересматривать даже самые поздние резолюции.
Все учащающиеся случаи объединения эсеров с интернационалистами на деле, а не на словах, только утверждают нас во мнении, что ответственные партийные руководители взяли неправильный курс как во внешней, так и во внутренней политике, расшатывая тем самым устои партии и сводя на нет ее былые боевые лозунги.
В подкрепление своего заявления о нарастающем партийном переломе приводим два факта из недавнего прошлого:
1) Рабочие трамвайного Золоторожского парка в Москве собравшись на соединенное собрание эсеров и большевиков . . . . . . . . . . вынесли резолюцию протеста против смертной казни, порицая Керенского за то, что он «благословляет и одобряет эту позорную бойню — смертную казнь…». Вынесли требование прекращения травли против вождей революции — Ленина, Чернова, Каменева и др.
Требовали разгона Государственной думы и Государственного совета…
2) Центральный комитет съезда советов рабочих и солдатских депутатов постановил требовать от правительства отмены смертной казни. За это решение высказались там и соц. — революционеры.
Касаясь повседневной партийной работы на местах, мы отмечаем вообще полное несоответствие форм и направлений этой работы тем постановлениям, которые были проведены на третьем партийном съезде и тем принципам, которые были положены в основу этих постановлений. Этим указанием мы стремимся обосновать ту мысль, что партийный съезд, как представительство партийных сил в целом, стоит ближе к истине, нежели руководящая, верховная группа. Но эти силы, столь надежные в массе, на местах оказываются столь слабыми, что перестают руководствоваться общепартийными резолюциями, а прислушиваются больше, опять-таки, к голосу руководящей группы, проводящей свои взгляды через официальные партийные органы печати.
В виду изложенного, мы констатируем факт полного бессилия общепартийных резолюций и, как выхода из тяжкого положения, требуем реорганизации Центрального комитета.
25 августа 1917 г.
Сегодня в частной беседе решалась судьба местной эсеровской организации. Собрание было почти конспиративное. Мы еще держим в тайне пункты нашего ближайшего коллективного выступления. На первом же общем собрании будет произведен учет примыкающих к нам и противоположных сил. Если нас меньшинство — уходим и организуем группу максималистов; если большинство — предлагаем реорганизацию комитета, куда выставляем своих кандидатов. Разделение произойдет уже не только по линии интернационализма-оборончества, но и по линии максимализма-минимализма.
Вокруг комитета сгруппировываются наиболее сознательные члены, члены же рядовые ко многим вопросам конспиративного характера абсолютно не допускаются. Первое собрание должно быть тотчас за днем выборов. Идет работа по созыву «своих», т. е. рабочих и солдат.
Были рассмотрены основные вопросы текущего момента и выяснено наше к ним отношение, наш взгляд.
I. Временное правительство как орган власти с тенденцией соглашательства, компромиссов и явных отступлений от лозунгов истинной революционной демократии, подлежит упразднению.
Исключая все виды поддержки Временного правительства, мы не вступаем с ним в активную борьбу до тех пор, пока не будет у нас полной уверенности, что исход борьбы даст положительные результаты. Многие симптомы жизни свидетельствуют о близком восстании.
Факту свержения Временного правительства должен предшествовать факт образования верховных органов демократии, могущих заполнить пустоту. Мы не предрешаем вопроса о том, в какой момент и в какой форме должно произойти замещение. Органы демократии могут реорганизоваться теперь же, и тогда борьба будет заключаться в передаче власти Временного правительства уже существующим органам.
Может случиться и так, что восстание родит новые верховные органы и одновременное свержение Временного правительства поставит на очередь захват власти именно этими новыми органами.
Но, не делая активных выступлений в сторону свержения Временного правительства, мы стремимся разъяснять населению весь ужас и вред принятого правительством курса поведения и, таким образом, удобряем почву для будущего, близкого восстания.
II. Смертная казнь безусловно осуждается и учитывается как один из симптомов надвигающейся контрреволюции и военной диктатуры.
III. Контр-революция надвигается и поэтому максималисты должны быть готовы к террористическим выступлениям.
IV. Московское совещание дало возможность темным силам открыто произвести учет своей наличности. И не случайность, конечно, что предполагавшийся контр-революционный заговор совпал с моментом совещания.
Осуждается самым категорическим образом поведение на совещании Керенского и Брешко-Брешковской, изменившим окончательно тем лозунгам, которые провозгласила демократия в начале революции.
V. Войну прекратит лишь сам народ в лице такого органа власти, который не на словах, а на деле пытался бы всемерно приблизить мир.
Пути должны быть избраны решительные, включительно до разрыва с союзниками.
31 августа 1917 г.
И все это правда. То, что мы думали и говорили — все оправдалось на деле с поразительной точностью.
Смертная казнь на фронте и в тылу.
Фальшивое «доверие» Корнилова органам демократии.
Вывод из Петербурга революционных полков и замена их кавалерийскими и казацкими частями.
Совещание в ставке с приглашением командующих округами. Зловещие речи на Московском совещании — все это были симптомы контр-революции.
26 августа Корнилов через думца Львова, а затем и лично (по прямому проводу) заявил правительству о своей воле на захват власти.
С ним туземные войска, с ним часть казаков и кавалерии, с ним обманутые пехотные полки.
Чем дальше — тем тревожнее; но вместе с тем яснее и определеннее единодушное выступление революционной демократии на защиту свободы. Все партии и организации временно спаялись единым порывом.
Мы не закрываем глаз на возможность, даже больше — на неизбежность — раскола вслед за разгромом контр-революции, но теперь — теперь мы имеем общего врага, и потому борьба наша будет общей.
28-го пришла первая телеграмма Корнилова. Город заволновался, закипел в вихре промчавшихся слухов, предположений и догадок.
Вечером состоялось экстренное заседание Исполнительного комитета с участием представителей от партий и революционных организаций.
Всего собралось человек шестьдесят.