Виктор Алексеевич ГончаровПолное собрание сочиненийТом 5. Век гигантов
Век гигантов
Пионерам, фабзайчатам и комсомольцам посвящает автор эту книгу.
1
Скальпель занимается морокой. – Через мороку в плиоцен. – Исполинская саламандра. – Стена из скорпий. – Голос первобытного человека. – Николка сражается с гигантским львом. – Конфуз Скальпеля. – Первобытная собака. – Пантера. – Если бы не эти проклятые брюки, я бы – ого!
– А знаете, я вас могу переселить на время в самое что ни на есть первобытное общество, – это объявил ученый медик Скальпель, входя в тесную комнатушку знаменитого фабзавука и строя, по обыкновению, на своем лице причудливый переплет из загадочных улыбок.
Фабзавук в это время, покончив с медицинскими науками, поглощал с азартом, свойственным лишь тем людям, которым доступ к знанию был прегражден в течение долгих веков и которые сами, рабочими своими руками, смели эту преграду, – фабзавук Николка с большим азартом теперь поглощал уже новые науки.
– …Могу переселить в первобытное общество, – повторил конец своей фразы доктор Скальпель, кряхтя и взгромождаясь на Николкин диван, сооруженный из старых газет и ящиков.
Николка оторвал глаза от книги, задумчиво-ласково посмотрел на чудака Скальпеля, потом на муху, планирующую к докторской лысинке, и с шумом захлопнул Тахтарева на самом интересном месте.
– Дудки! – сказал он, как отрезал. – Хотите чаю? Прошли те времена, когда я над книгами засыпал… Засыплетесь теперь вы с вашими фокусами… Чай холодноват, хотите – подогрею?..
– Не засыплюсь… Не подогревайте, давайте, какой есть… Не засыплюсь. Проще пареной репы… Вы над чем теперь мудрствуете? Ага, над первобытным человечеством! Я так и знал. – Скальпель взял Тахтарева, перелистал. – Я так и знал, – повторил он решительно и загадочно вместе с тем.
– Мудреного ничего нет, – ухмыльнулся Николка, – у меня все окно завалено книгами по палеонтологии и палеоэтнологии. С улицы видать сразу, чем я занимаюсь.
– Пускай так, – немного разочарованно произнес Скальпель и засвистал – Фью… фью… Даю голову на отсечение, – геологию Боммели вы уже проглотили?
– Готова! – подтвердил Николка. – От крышки до крышки. Занятная книжища.
– …И вымерших животных Ланкестера? – предположил Скальпель, беря с окна соответствующую книгу.
– Готова, – снова поддакнул Николка.
– И Кунова, Левину, Дорш?..
– Есть все три выпуска.
– Здоровое дело! – одобрил Скальпель. – Итак, хотите, я вас переселю в первобытные времена?
– Валяйте, – дурашливо-быстро согласился Николка.
– Только дайте сначала Ваньке Сванидзе письмо написать.
– Пишите. Я подожду. – Скальпель учтиво повернулся к фабзавуку спиной и залистал «Потонувшие материки» Добрынина.
Проползла минутка, другая… Ученый муж продолжал рассеянно шевелить страницы названной книги, а Николка, вытаращив глаза, глядел ему в спину.
– Вы… что сегодня кушали? – наконец, спросил он.
– Окрошку и котлеты, – с охотой отозвался врач, оборачиваясь. – А вы уже написали?
– Чудачите! Можно подумать, что вы сильно угорели!
– Не угорал. В полном здравии. Ну, отвечайте скорее, да серьезно: познакомиться хотите со своими предками?
Никогда еще Николка не видал своего друга в таком странном состоянии; что он любитель шуток и фокусов – это было известно всей фабрике, но чтоб он позволил себе морочить головы людям менее себя образованным, – этого никогда еще не случалось.
«Хотя бы улыбнулся, сатана!» – думал Николка и напряженно старался разгадать загадку.
А Скальпель серьезно и с нетерпением ждал ответа.
– Ну, ну, мужчина, решайтесь, – гудел он.
– Вы чего, собственно, хотите? – вспыхнул, наконец, Николка. – Хотите, чтобы я поверил вашей мороке?
– Сами вы морока, – обиделся вдруг врач. – И чая вашего не хочу пить. И незачем было туда мух пускать. Вот возьму и уйду…
– Постойте, – поймал Николка докторскую руку. – Объясните, как это вы думаете переселить меня в общество, которое уже не существует?
– Проще пареной репы, – сразу сдался врач и снова уселся, а свободной рукой машинально стал размешивать чай, в котором действительно плавали две мухи. – Возьму и переселю. А когда переселю, и вы в этом сами убедитесь, – тогда объясню… Ну, говорите, согласны?
– Согласен! Согласен, черт вас побери! – вскричал Николка. – К праотцам, так к праотцам! А вы… меня будете сопровождать?
– Если хотите, буду…
– Хочу. Дуйте… Ну, раз, два!
– Подождите, подождите. Не так скоро… – Скальпель вынул из кармана хрустальный шарик, усадил сбитого с толку фабзавука на газетно-ящичный диван и предложил: – Смотрите пристально на этот шарик. Ни о чем не думайте и ничего не говорите.
– Ага, гипноз?
– Там видно будет, – неопределенно отвечал врач. – Внимание!
Шарик заблистал в его руке перед самым носом Николки. Потом… потом ворчливо-добродушный голос врача стал глохнуть, удаляться куда-то, но послушный Николка не отрывал глаз от мерцающего шарика и вскоре заметил странное явление: шарик превратился в звездочку; звездочка, подмигивая лукаво, поплыла вверх, дальше… дальше, к потолку, за потолок… в синее небо…
…Звездочка растаяла, исчезла, и возле него прозвучал совсем близкий голос врача:
– Вот мы с вами в кайнозойской эре развития земли, – в конце ее, приблизительно в плиоценовой эпохе, отстоящей от нашего времени с лишком на один миллион лет…
Николка стряхнул с себя оцепенение, вызванное мерцающим шариком, но, желая подурачить гипнотизера, плотно закрыл глаза.
– Да вы проснитесь, – убеждал врач. – Небось, выспались?
«Черта с два я сплю!..» – подумал Николка, сдерживая смех, и в ту же секунду оторопел, почуяв на лбу влажное, жаркое дыхание, а в носу – запах воды и растительности. Он открыл глаза.
– Мать честная… – были первые его слова, в которых заключалось изумление, не передаваемое никакими словами. – Вы мне должны объяснить эту чертовщину!.. – немедленно и с большим жаром обратился он к своему спутнику, почему-то имевшему за поясом сванидзевский кинжал, а за плечами Николкину винтовку. – Сейчас же объясните, в чем дело!..
– Со временем, со временем, мой друг… – невозмутимо отвечал Скальпель, храня на лице причудливую сеть из загадочных мин.
– Но ведь я не сплю? Скажите, я не сплю?.. – волновался Николка, нещадно теребя себя за нос.
– Оставьте в покое свой нос… – менторски важно произнес врач. – Вы, т. е. я и вы, значит, мы находимся в плиоцене кайнозойской эры.
– Бабушке своей расскажите!.. – вспылил Николка.
– Сделал бы это с большим удовольствием, но моя бабушка в плиоцене не жила… – будто сожалея, отвечал ученый медик.
Тогда Николке ничего более не оставалось, как примириться с новыми обстоятельствами и внимательно осмотреться.
Поистине, произошла какая-то чертовщина!
Они стояли на берегу тихо ропщущего озера под лазурным куполом неба. Берег был густо покрыт осокой, а выше – лесом древовидного папоротника. Никаких признаков жилья; ни деревень, ни городов, ни, тем более, Николкиной комнатушки, заваленной Тахтаревыми, Добрыниными, Боммели и прочими «первобытниками», – ничего этого и в помине не было. Куда все это девалось, одному Скальпелю было известно!.. В зарослях папоротников кишело многообразное царство гадов, большей частью знакомых Николке из его собственной жизни; змеи, лягушки, жабы, ящерицы имели здесь своих представителей, лишь размерами тела уклоняющихся от современных типов: так, лягушки были ростом с хорошо откормленных кур; змеи походили на гладкие бревнышки, ящерицы же – на детенышей крокодила. В прибрежной осоке бродили хохлатые цапли, ловко орудуя длинным клювом, как портной ножницами; юркие водяные курочки гонялись за летающими и скачущими насекомыми, испуская жизнерадостные крики, вполне отвечающие всей обстановке; в воздухе носился голубой зимородок в компании себе подобных, резко взывая к кому-то: «тип-тип!». Невидимая выпь издавала свое глухое «ипрумб-ипрумб», похожее на мычание обиженного быка, и над всем этим звонкоголосым миром высоко в небе парил исполин-кондор, покрывая своей бегающей тенью сразу пол-озера.
Мимо друзей грузно прошлепала к воде нарядная ящерица, величиной немногим менее крокодила; она смутила Николкину любознательность и даже, пожалуй, отвагу.
– Кто это? – тихо спросил он, давая ей дорогу.
– Пустяки. Исполинская саламандра. Безобидное животное… – отвечал Скальпель со сверкающими удовольствием глазами, а когда «безобидное животное», напившись из озера, сослепу или намеренно наскочило на него, он испуганно забормотал, тыча перед собой винтовкой: – Ну ты, ну ты… подальше… Хоть ты и питаешься маленькими рыбками и червяками, но все же…
После столь выразительной, хотя и недоконченной фразы саламандра – животное, в общем, в высшей степени отвратительное со своей черной кожей, жирно усаженной бородавками и висячими складками – шмыгнула в кусты.
Других достопримечательностей на этом берегу Николка не обнаружил, и его внимание всецело перенеслось на противоположный берег, находившийся не далее, как в четверти версты от них; там в камышах шумно плескалось огромное неуклюжее животное с жирным туловищем и широкой тупой мордой. Скальпель, по описанию Николки, – сам он на таком расстоянии ничего не видел, – признал в нем гиппопотама.
Гигантский лев, свалившись неизвестно откуда рядом с гиппопотамом, заставил последнего с ревом нырнуть в озеро, а врача вздрогнуть и взять винтовку к плечу.
– Спрячемся, мой друг, – осторожно сказал он, – этот первобытный лев отличается необыкновенной свирепостью, на глаза ему не следует попадаться.
– Ничего первобытного я здесь не вижу… – разочарованно прогудел Николка. – Звери, как звери. Такие водятся и в наше время. Просто мы где-нибудь под тропиками или в большом зверинце…