Том так и застыл с разинутым ртом, заглядевшись на то, как лед, вино и вода, переливаясь из стакана в стакан, искрились и создавали что-то вроде радужного сияния за его плечами, подобие ореола, окружавшего напомаженную голову бармена.
Этот радужный ореол настолько поразил воображение Тома, что он совершенно не замечал всего остального – посыпанного белым песком пола, на котором валялись окурки сигар и виднелись коричневые плевки. Он не чувствовал запаха прогорклой мяты, полынной водки и лимонной корки, не слышал жужжания роя черных мух, мух- мясоедов и больно жалящих москитов.
Гостиница поселка Идж служила для местных излюбленным местом отдыха, поэтому здесь всегда собирались пестрые компании, в которых гордый плантатор ничуть не гнушался пить виски в одной комнате с бедняками, не менее гордыми, чем он сам.
Взоры присутствующих обратились на стоящего у дверей Тома. Все молча ожидали, что скажет этот приезжий.
– О, благородный хозяин этого прекрасного замка, – обратился Том к бармену, – что бы вы ни предложили мне, я всем останусь доволен. Ибо, как говорится, моим естественным нарядом являются лохмотья, а отдыхом – жаркий бой. Говоря проще, моим ложем вполне может служить твердый камень, а сон я могу заменить постоянным бодрствованием...
– Вообще-то, мистер, не знаю, как вас там, я не хозяин этой гостиницы... - смущенно поправил Тома бармен.
– Он всего лишь трактирщик! – выкрикнул один из котов-выпивох, примостившись у стойки. – Так что придержи свое красноречие для хозяина.
– Вообще-то, тот, кто называет меня трактирщиком, всегда рискует получить бутылкой по усам, – с угрозой посмотрел бармен на выпивоху.
Тот моментально стушевался, но не потому, что испугался угрозы бармена, а потому, что слишком много задолжал в этом баре и в последние дни пил исключительно в кредит.
На шум со второго этажа спустился хозяин гостиницы – Глен Хартон.
– Мое почтение, любезнейший! – закричал он еще на лестнице. – Чем могу служить?
– Я просил бы вас предоставить приют благородному путнику, – с достоинством отвечал Том. – Хотя в моих любимых романах мне не доводилось читать, будто великие герои ночевали в гостиницах, все же я позволил моему другу Джерри уговорить себя остановиться под сенью именно вашего замка. Я не нуждаюсь в отдыхе, но мой друг просто с ног валится от усталости. Поэтому прошу вас быть великодушным и не обойти нас своим гостеприимством.
Напыщенный вид, с которым Том произнес эту тираду, едва не заставил Глена Хартона рассмеяться. Тем не менее, он сдержался и чрезвычайно вежливо произнес:
– В моей гостинице вы найдете все, что пожелаете, мой дорогой друг. Не сомневаюсь, что дни, проведенные под этой гостеприимной крышей, запомнятся вам надолго. И уж коли вы вовсе не спите, то у меня сможете провести без сна не только одну ночь, но даже целый год.
Посетители бара уже готовы были расхохотаться во все горло, как вдруг распахнулись двери и, громко топая сапогами, вошел Джерри.
– Все в порядке, Томми, – возвестил он, совершенно не обращая внимания на остальных присутствующих, – я насыпал отборного ячменя нашим лошадям. А вы, очевидно, и есть хозяин этой забегаловки? – надменно смерил он взглядом Хартона, который был выше Джерри на три головы. – Ну, показывайте номера.
– Прошу, – засуетился хозяин, указывая на лестницу и пропуская гостей вперед.
– Имейте ввиду, я совершенно не выношу клопов! – сразу же громогласно заявил Джерри, словно его симпатии и антипатии чрезвычайно интересовали завсегдатаев бара. – Когда я вижу ползущего по стене клопа, то имею обыкновение стрелять в него из револьвера. Прошу заранее простить меня, если сегодня ночью я случайно подстрелю соседа, спящего в соседнем номере.
– Разумеется, мистер, мы вас простим, – заверил его хозяин, – но потом обязательно вздернем на виселице за преднамеренное убийство.
– Но ведь в том, что погибнет сосед, буду виноват не я, а мерзкий клоп! – защищался Джерри.
– Значит, клопа мы тоже придавим, а вас повесим за непреднамеренное убийство, – подкорректировал хозяин. – Какая разница...
Продолжая этот увлекательнейший разговор, Глен Хартон и благородные странники поднялись по лестнице на второй этаж, где размещались гостиничные номера. Едва затихли их голоса, как бар наполнился неистовым хохотом. Посетители смеялись с приезжих.
– Вот так уморы! Ай да шуты гороховые! – кричал кот-выпивоха. От смеха у него свалилась на пол шляпа, но он этого даже не заметил.
– А мне эти парни не нравятся, – заявил его сосед, кот-меланхолик, напрочь не понимавший юмора. – Мне они кажутся выскочками. Надо рассказать о них Майклу Койоту. Уж он-то этих чистокровных американцев быстро приструнит.
– О-о, Койот выскочек не любит, – уважительно подтвердил выпивоха. – У него разговор короткий. Не понравился Койоту – получай девять граммов свинца в переносицу. Поговаривают, скоро он будет здесь. Вот будет представленьице, когда Койот повстречает двух дуралеев! Почище любого цирка! Животы надорвем со смеху! Эй, бармен, еще стаканчик виски с содовой!..
Между тем, наверху, в комнате № 13 Джерри готовился ко сну, а Том торжественно разглагольствовал о будущих подвигах, которые им, без сомнения, предстоит совершить в самые ближайшие дни. Затем он начал расхваливать свою Бабье- ку, которая с честью выдержала первый трудный переход. После этого он долго изливал благодарность гостеприимному хозяину, которого, к счастью, не было в комнате. Потому что услышь Глен Хартон хотя бы десятую часть из того, что о нем говорил Том, как возомнил бы о себе невесть что и, возможно, вдвое поднял бы плату за номера.
– Лишь об одном я сожалею, мой милый Джерри, – сказал Том.
– О чем же? – из вежливости поинтересовался мышонок, уже нырнувший под одеяло.
– Мне не хотелось открывать свое имя хозяину, пока великие подвиги еще не прославили меня по всему миру. Но и утаить его было бы невежливо по отношению к этому гостеприимному человеку.
– Да, занятно было видеть, как он ухмылялся, записывая наши имена в книгу постояльцев, – пробубнил с закрытыми глазами Джерри. – Вот только рыба, которую нам дали на ужин, показалась мне слишком соленой. А так – конура у нас неплохая.
– Ты ошибаешься. Мы не в конуре, а в великолепном замке. И на ужин нам подали не селедку и черный хлеб, а свежую форель и белые булки. И вообще, я в восторге от первого дня наших странствий.
– Ну, раз ты в восторге, то и дело с концом, – резюмировал Джерри. – Спокойной ночи, Томми!
Сказав это, мышонок через минуту захрапел. А Том еще долгое время безмолвно сидел в неудобном деревянном кресле. Ему не давала покоя мысль о том, что он еще не посвящен в благородные странники. И в любое время его могли посчитать самозванцем.
В конце концов, он не выдержал и спустился в бар. Там уже было пусто. Все посетители в этот поздний час разошлись по домам, ушел спать и бармен. Только хозяин гостиницы стоял за стойкой и пересчитывал дневную выручку.
В пустом баре горела лишь одна свеча, скудно освещавшая помещение. Заслышав шаги, но не видя, кто идет, Глен Хартон схватился за пистолет, висевший в кобуре у бедра, и прошипел:
– Эй, кто бы ты ни был, сделаешь еще шаг вперед, продырявлю так, что ни один доктор не заштопает.
В освещенное пространство вступил Том и рухнул перед стойкой на колени. Хартон перегнулся через стойку, чтобы посмотреть, что там потерял постоялец.
– О доблестный владелец замка, – неожиданно сказал Том, – клянусь тебе, что не встану с этого места до тех пор, пока ваша любезность не соблаговолит исполнить мою просьбу.
– Просьбу? – оторопело переспросил хозяин.
Он-то полагал, что этот тип явился сюда за дневной выручкой!
– То, о чем я собираюсь вас просить, послужит на славу вам, вашим потомкам, а также на благо кошачьему и иному роду.
Услышав такие странные речи коленопреклоненного гостя, Глен Хартон в первую минуту совсем растерялся и, разинув рот от изумления, не знал, что делать и что говорить.
– Может, вам лучше встать, мистер Том? – оправившись от удивления, предложил хозяин. – Пол очень грязный, его подметут только утром...
Но Том наотрез отказывался встать с колен до тех пор, пока, после долгих препирательств, хозяин, наконец, не обещал исполнить его просьбу.
– Я был уверен, что по безграничному благородству вашего сердца вы не откажетесь исполнить ее, – заявил Том, поднимаясь с колен. – Я прошу у вас одной милости – посвятите меня в благородные странники. Всю эту ночь я буду бодрствовать во дворе вашего замка, а на рассвете вы свершите надо мной обряд посвящения. Тогда и только тогда я получу, наконец, все права благородного скитальца и пущусь на поиски приключений. Я буду служить делу утверждения правды и справедливости на земле, ибо таково предназначение всех благородных скитальцев, чьи подвиги прославляются во всем мире.
Глен Хартон, с первой минуты подозревавший, что Том рехнулся, теперь окончательно убедился в этом. Но, чтобы не нажить себе неприятностей, благоразумно решил потакать его сумасбродству.
– Ваше желание вполне естественно, – ответил хозяин, пряча дневную выручку в ящик секретера. – Ваши манеры и гордый вид свидетельствуют о том, что вы вполне достойны звания благородного странника. Я и сам, пока был молод, занимался этим почетным ремеслом.
– Защищали справедливость? – встрепенулся Том.
– Скорее, свою шкуру. Видите ли, в поисках приключений мне довелось объехать все штаты Восточного побережья – от Пенсильвании до Флориды. Я ввязывался во все скандалы и драки, так что прославился по всем судам и тюрьмам многих штатов. Но на склоне дней, как видите, угомонился. Живу спокойно в этом замке и принимаю у себя всех благородных скитальцев, какого бы звания, сословия и состояния они ни были. Я делаю это единственно из-за моей великой любви к ним, но, конечно, с условием, чтобы в награду за мое хорошее отношение они делились со мной своим достоянием. Кстати, у вас есть при себе деньги?