– На севере гроза! – объявил пилот. – Молнии сверкают… Ситуация нештатная, товарищи! Согласно прогнозам, там ничего такого быть не должно! Что будем делать? По инструкции я должен вернуться!
– Гроза? – встрепенулся Михаил. – Но дождь бы затушил пожар, нет? Ничего не напутали?
– В нашей местности часто случаются сухие грозы! – отозвался пилот. – Ветер свищет, молнии сверкают, а с неба – ни капли!
– Сможешь посадить машину в месте назначения? – прокричал Верховский.
– Смогу, и не такое делали…
– Так чего ты нам головы морочишь, приятель? Лети по назначению! Верно, товарищ майор?
По курсу действительно сверкало. Сумерки только наметились, до полной темноты оставалось часа полтора.
– Действуй по обстановке, товарищ! – крикнул Кольцов. – Но в Кыжму нас доставь!
– Как в анекдоте, товарищ майор! – засмеялся Верховский. – «Товарищ прапорщик, можно телевизор посмотреть? – Можно. Но только не включай!»
Машина шла уверенно. Оборвалась городская черта. Среди полей и лесных массивов вилась ленточка шоссе. Где-то впереди снова сверкнуло, озарились мрачные горы, подпирающие Кыжму. Вертолет затрясло – попали в какой-то невидимый поток. Пассажиры замолчали, каждый боролся с досаждающей тошнотой. В какой-то момент показалось, что вертолет резко снижается, Михаил машинально схватился за кронштейн над головой. Нет, показалось…
– Товарищ майор, вас Кыжма вызывает! – прокричал пилот. – Сигнал идет через управление к нам! Будете говорить?
Он пробирался по салону, как в невесомости, хватаясь за выступающие элементы. Сиденье второго пилота пустовало, втиснулся, угнездился, стараясь не смотреть в окно, надел наушники. Пилот сунул ему микрофон.
– Михаил Андреевич, это вы? – донесся сквозь треск помех искаженный голос Швеца.
– Докладывай, Алексей, мы уже летим, будем на месте через десять минут!
– Хорошо, я понял, товарищ майор, будем ждать! Мы думали, вы еще в области…
– Докладывай, что у вас! Все целы? По информации управления, ситуация под контролем…
– Да пусть не свистят! – подчиненный явно перенервничал, потом взял себя в руки: – Виноват, товарищ майор. Брешут они, преуменьшают. Плохо все. Мы с Вадиком целы, наши тоже в норме… В общем, полыхнуло около шести. Рабочий день до пяти, у кого-то – до пяти тридцати. Основная масса сотрудников разошлась по домам, но многие остались. У кого-то сверхурочные работы, кто-то трудится во вторую смену. Первый отдел – вообще до шести… Загорелось практически у них, на стыке административных площадей и первого лабораторного корпуса… Народ выскакивал оттуда как ошпаренный! Такие вот дела, товарищ майор… Самое обидное, что дождь закончился, хотя молнии продолжают шарашить. Так бы дождь хоть что-то потушил. Пожарные минут через семь прибыли – вроде в допуске, но все уже пылало… В общем, ад на земле, товарищ майор. Мы сразу туда, но в огонь не полезли, работают специалисты. Взорвалось что-то, но вроде умеренно. Хлопок, вспышка… Арепьев бегает, за голову хватается. Чуть в огонь не бросился, вовремя вытащили. Сейчас вернулись в отдел к комитетчикам, чтобы вам позвонить… Это неспроста, товарищ майор, поджог, скорее всего. Мы даже догадываемся, кто это сделал. Наш приятель, которого мы никак идентифицировать не можем…
– Пострадавшие есть?
– Много пострадавших, Михаил Андреевич… Есть обгоревшие, погибшие. Всех еще не вытащили, целая армия работает, добровольцы, сотрудники лаборатории – многие уже из дома прибежали… Кобылин Николай Федорович сильно обгорел – лез, куда не просили… Не выживет, скорее всего. Ему сейчас на месте помощь оказывают. Больница-то черт знает где. В местной клинике – ни оборудования, ни площадей, на такое, видимо, не рассчитывали… Еще Соловейчик, начальник Первого отдела, сильно пострадал – его упавшей балкой придавило. Вытащили – весь в переломах, живого места на человеке нет, но вроде живой. Тоже медики помощь оказывают, его ведь даже на носилки не положишь…
Михаил от злости скрипел зубами – вот, ей-богу, знать бы, где упасть…
– Город оцеплен?
– Так точно, товарищ майор. Мышь не пробежит. Даже военных подвезли из соседней части, расставили по полям и весям…
– Хорошо, Алексей, отключайся, будем через несколько минут, встречайте…
Над Кыжмой висело зарево. Пожар действительно был мощный, озарял всю округу. Вертолет приближался к городу, пересек городскую черту.
– Товарищ майор, займите свое место, – предупредил пилот. – Не положено вам здесь находиться.
Михаил пробрался обратно, сел на свое место. Лучше не думать о том, что происходит в лаборатории, его задачи лежат в другой плоскости. Преступник подчищал хвосты и заметал следы. Он явно собрался в бега. Комитет теперь насядет, сохранить инкогнито не удастся – не так уж мало он наследил, учитывая слежку за Мокрицким и его убийство. Но как он покинет город? Все дороги перекрыты, и он об этом знает. Надеется на удачу… или действует по заранее заготовленному плану?
– Товарищ майор, вас снова вызывают! – прокричал пилот.
– Скажи, что мы уже садимся! Потерпят!
– Это не ваши! Майор Анисимов из областного управления!
Снова пошел в кабину. Почему такое – когда условия решительно неподходящие, все рвутся пообщаться? Плюхнулся на насиженное место, нацепил наушники.
– Слушаю!
– Это Анисимов! – разорвал эфир бодрый голос. – Вы еще в дороге? Понятно. Спешу известить, Михаил! Алан Хорст заговорил! Принятые меры возымели эффект! Он сообщил имя «крота» в лаборатории! Это некто Бердник! Большего пока узнать не удалось, господин Хорст пребывает… м-м, немного в трансе, хорошо хоть это из него выдавили. А еще он успел сказать, что «крот» не будет ждать, пока его закроют, и, по всей видимости, уже покинул свое жилище. Или вот-вот покинет. У него есть инструкции…
– Побойся бога, Анисимов…
– Товарищ майор, вы бы хоть «спасибо» сказали… – работник управления нервно смеялся. – Продолжаем работать, позднее сообщим больше сведений. Между нами, девочками, говоря, Михаил, фамилия Бердник не такая уж распространенная…
– Хорошо, я понял тебя, Анисимов, работайте!
Поздно было возвращаться на свое место – уже подлетали. Жилые кварталы остались в стороне, прямо по курсу буйствовало пламя. Сумерки пока щадили – видимость сохранялась.
Вертолет снижался. Приближалась ограда лаборатории «Оникс». Ворота были нараспашку, сновали машины, в том числе пожарные, бегали люди. Переливались огоньки карет «Скорой помощи». Кого-то на носилках грузили в машину. Горел лабораторный корпус. Основное пламя, похоже, сбили, над учреждением зависло облако черного дыма. Тучи висели так низко, что казалось, уже падают. Блеснула молния, озарив драматическую сцену. Раскатился гром – как камни по стальному листу. Пилот выбрал площадку в стороне от места действия, садился на открытый участок. Дождь все же шел – возможно, несильный, стекло в кабине покрылось разводами. Влага хоть отчасти убавила пламя.
Снова сверкнуло – да так, что ослепило! Выругался пилот. Одновременно с раскатом грома молния ударила в вертолет! Удар был сокрушительный, тряхнуло нещадно – казалось, внутренности в организме поменялись местами. Секундная паника, Михаил ударился грудью о приборную панель, взревел от боли. Машина затряслась, завибрировала. В салоне закричали люди. Мгновенно распухла голова.
Михаил уперся руками в панель, чтобы не удариться еще раз. Карусель вертелась перед глазами, ныла грудная клетка. Вертолет закружился. Пилот выражался матом, манипулировал рычагами, пытаясь удержать машину. Удивительно, но ему это удалось! Машина какое-то время оставалась в воздухе. Борт накренился в одну, потом в другую сторону – Кольцов чуть не вывалился из кресла. Вцепился в кронштейны, усидел.
– Держитесь! – гаркнул пилот. – Жесткая посадка!
Земля стремительно приближалась. В последний момент пилоту удалось удержать машину, и она не рухнула камнем. Но приземление было суровым. От удара снова тряхнуло, казалось, порвутся сухожилия, конечности отделятся от тела.
В минуту все закончилось – вдавило в кресло, отпустило. Тошнота подскочила к горлу, дико закружилась голова. Михаил откинулся на подголовник, закрыл глаза. Уму непостижимо, сколько откровений чудных…
Пилот продолжал выражаться, стал отстегивать ремни, стащил с головы шлем. Обильная испарина выступила на лбу. Он был белый как полотно. Двигатель заглох, винты по инерции продолжали вращаться. Судя по виду из кабины, вертолет отнесло от того места, где планировалась посадка. Хорошо хоть, не в груду людей сверзились!
– Вы в порядке, товарищ майор? – прохрипел пилот.
– Нормально, – выдавил Михаил. – Ребра отбил, а так ничего… Эй, сзади, все целы?
– Кажется, целы, товарищ майор… – неуверенно отозвался Верховский. – Потрепало, конечно… Кавун вон печень чуть не выплюнул, у Рязанцева очки разбились, как теперь будет шпионам в глаза смотреть? Слышь, ты, водитель кобылы, ты чего творишь?
– Предупреждали, вообще-то, – огрызнулся пилот. – Так вы же – «действуй по обстановке»… А обстановка вот такая. Не учили нас от молний бегать…
– Ладно, все в порядке, – проворчал Кольцов, выбираясь из кресла. – Будем считать, что пронесло, в рубашке родились. Выпьем, когда придет свободное время, за второе рождение. Эй, народ, высаживаемся!
Люди пришли в движение, стонали, кряхтели. Нервно смеялся Рязанцев: аварийность «Ми‐8» давно стала притчей во языцех, напрашивается вопрос: остались еще в стране не упавшие «Ми‐8»?
– Теперь точно нет, – сдавленно усмехался Кавун.
Лестницу перекосило, она не доставала до земли. Пришлось прыгать – отчего еще больше заныли разбитые ребра, потемнело в глазах. Текущая командировка на Урал била рекорд по количеству травм и увечий.
Михаил стиснул зубы, переживал болезненные ощущения. Дальше все было как в тумане. Люди высаживались, помогали друг другу.
– А что начнется, когда возьмемся за работу? – мрачно пошутил Верховский.
Пилот вывалился из кабины, побежал выяснять состояние двигателя. Машину при посадке перекосило, возможно, повредилось шасси.