ежиме ожидания.
– Хорошо, неси службу, Губенко… Выезды из города остаются перекрытыми? Никого не задержали?
– Все заблокировано, товарищ майор, – заверил сотрудник. – Переговоры иногда слышу между нашими – у них ведь та же волна: пытались выехать несколько семей, их временно задержали. Трое или четверо из них – работники учреждения «Оникс». В данный момент ведется проверка, скорее всего, задержат до утра.
– Ладно, пусть разбираются…
«И почему я уверен, что это пустышка? – подумал Михаил. – «Крот» не глупец, на КПП не сунется. Воспользуется другой возможностью покинуть город. А после устроенного им пожара – наверняка. Понимает, что КГБ шутить не будет, на шею сядет и уже не слезет. Какой, интересно, возможностью он воспользуется, если перекрыты даже поля?»
– Товарищ майор, вы скверно выглядите, – заметил Губенко. – От вас сейчас пользы никакой, посмотрите на себя. Может, я вас до больницы подброшу, а потом назад вернусь? Тут рядом, пусть врачи вас посмотрят, мало ли что. У вас такой вид, словно вас контузили, а потом ударили… или наоборот.
– Прекращай, – поморщился Михаил. – Контузили, ударили… Посижу в твоей машине, не возражаешь? А ты пока кругами походи, службу понеси…
Подумать было о чем. Но мысль спасалась бегством, таяла в дымке. То, что в обычном состоянии было элементарно, стало равносильно подъему в гору… В гору, в гору… Он перенес ноги в салон, замер.
Медленно смеркалось. Через час или даже раньше окрестности городка затянет ночная мгла.
Машина стояла капотом на север. Город обрывался, вдаль убегали поля, редкие холмы. Справа, за рваными посадками, начинались горы – а может, предгорья, он в этом не шарил. Но картина внушительная, впечатляющая. Серые махины перекрыли половину неба, возвышались неровной стеной.
Майор смотрел на эти горы, и мысль обретала нужные очертания, делалась четкой, определенной, оставляла недоумение: а почему раньше об этом не подумали? Или подумали, только он не в курсе?
– Губенко, ты же местный?
– Так точно, товарищ майор. – Исполнительный сотрудник встал перед ним, как лист перед травой. – Уже три года как местный. А до этого был… в общем, не местный.
– Только избавь от этапов своей биографии. Проход в горы перекрыли?
– В горы? – старший лейтенант смутился, озадаченно почесал ухо. – По правде сказать, не знаю, товарищ майор. А должны были?
– Это ты мне скажи. Был приказ перекрыть все выезды и выходы из города.
– Но про горы ничего не говорилось… – сотрудник занервничал. – Рискну предположить, что эту часть местности не перекрывали. Зачем? Куда там можно уйти? Это же горы – гиблое место, они тянутся на десятки верст, там шею свернуть – элементарно, если нет навыков. В горах отсутствуют населенные пункты, нет дорог, каких-либо проходов к оживленным трассам…
– Хочешь сказать, люди туда не ходят?
– Ходят, – пожал плечами Губенко. – Люди даже в трансформаторные будки ходят, особенно когда мозгов не дано. Но далеко не уходят, возвращаются той же тропой. Бывает, местные экстремалы идут в турпоходы, лазают по скалам с альпинистским снаряжением – повышают, так сказать, уровень адреналина в крови. Местный спортивный клуб при горисполкоме регулярно устраивает такие вылазки, в них может принять участие любой желающий, если не ребенок, не пенсионер и не инвалид. У них там разные уровни сложности – от обычных прогулок до самых рискованных подъемов…
– Сам-то в горы ходил?
– Нет, товарищ майор, умный в горы не пойдет. Может, все-таки в больницу?
– Да отстань ты со своей больницей… Иначе говоря, тропы в горный массив не перекрывали. Сколько их, кстати?
– Одна, товарищ майор. Вон там, – Губенко показал пальцем направление. – Видите, где посадки обрываются, а скалы как бы отстают друг от дружки. Но это оптический обман, вблизи все не так. В начале тропы есть жилые дома, а дальше нет ничего. Автотранспорт не проедет. Спуск, подъем, мостик через речушку… Я с девушкой, как переехал сюда, познакомился… но это неважно, мы давно женаты… так она фанатка ненормальная, эти горы ее просто манят. Разряд имеет по скалолазанию и меня постоянно в горы склоняла, подтрунивала: мол, чего ты их боишься, они же такие милые. Условие ей поставил: или до свидания, или отстань от меня со своими горами, сама туда ходи… В общем, поженились, теперь она с друзьями и подругами в походах пропадает, острых ощущений ищет. А я до мостика провожу, помашу платочком – и обратно…
– Да, ты умный. Одобряю, Губенко, нервов и на работе хватает. Одолжишь машину на полчаса? Смотаюсь туда-обратно, гляну, что да как.
– Ну, хорошо, возьмите, – сотрудник смутился. – Только вы уж это… поаккуратнее там с ней.
Глава девятая
Усиливалось беспокойство, спина чесалась от неудобных мыслей. Уверенности не было, но проверить стоило.
«В чем проблема? – думал Кольцов, объезжая северные кварталы городка. – Гляну и вернусь, сообщу специалистам, пусть организуют, если нужно, поисковую операцию».
Чем ближе он подъезжал к городской окраине, тем неспокойнее становилось на душе. К интуиции следовало прислушаться – ее позывы не всегда беспочвенны… Время как будто остановилось. Сумерки застыли в средней части своего пути. Фары можно было не включать, но он включил. В полном безветрии моросил дождь, приходилось включать дворники. Место пожара осталось далеко на западе. Горы придвинулись, закрыли все небо. Лесопосадки остались слева. Асфальт оборвался, между глыбами валунов петляла узкая грунтовка, приближаясь по касательной к горному массиву. Жилая застройка обрывалась.
Два последних дома стояли особняком – вытянутые, одноэтажные, похожие на бараки. Напротив последнего дорога обрывалась, далее переходила в тропу. Местность пошла неровная, с канавами и буграми. Чистым уже не останешься – он мысленно к этому приготовился.
Михаил оставил машину в том месте, где обрывалась дорога, стал осваивать тропу. Глина раскисла, ступать приходилось аккуратно. Тропа подвела к баракам, потянулась вдоль. Дождь прекратился – хоть за это спасибо природе. Сумерки сгущались, но до полной тьмы оставалось время.
Первый барак был отгорожен оградой из штакетника, у второго и этого не было. Возможно, и не бараки это вовсе, а нечто благоустроенное: в каждом здании по три крыльца – по бокам и в центре, открытые веранды. У каждого жилища – собственный вход, как в частном доме. В общем, неплохо, только далеко от цивилизации, и очень уж ветхими казались строения.
На веранде у самого края что-то шевельнулось – там сидел человек. В окнах за шторами горел свет. Михаил двинулся по тропе вдоль строения, под ногами чавкала раскисшая глина. Что-то выкатилось из подвальной ниши, с лаем устремилось через пустырь. Небольшая лайка, явно не дура – кусаться не лезла, выдерживала расстояние и истошно облаивала. Михаил и ухом не повел, шел дальше. Собака сократила дистанцию, продолжала гавкать.
– Туман, кончай! – раздался с веранды звонкий голос. – Ко мне, Туман!
Собака словно того и ждала – развернулась забавным прыжком, кинулась вскачь обратно, влетела по ступеням на веранду. Животное, может, и неглупое, но шебутное, завертелась, как юла, прыгнула на колени человеку, погруженному во мрак. Что-то заскрипело, покатилось, ахнул мальчишка, хватаясь за перила.
С запозданием дошло, что он сидит на инвалидной коляске! Собака спрыгнула, припустила по длинной веранде. Коляска продолжала катиться. Хрустнула половица под тяжестью колеса, звонко переломилась. Накренилось громоздкое устройство вместе с сидящим на нем человеком. Мальчишка схватился за столбик, подпирающий навес, крикнул испуганным голосом:
– Мама, помоги!
Кольцов спрыгнул с тропы, бросился напрямую к веранде, взлетел на ступени. Пацан уже падал вместе с коляской – прямо на него. Майор подставил колено, схватил мальчишку за плечи. Еле устоял – тяжесть навалилась внушительная. Поднатужился, перехватил колесо, выволок его из пролома, переставил коляску.
– Ничего себе… – у мальчишки дрожал голос. – Спасибо, дядечка, чуть не урюхался, право слово… – мальчишка лет четырнадцати, темноволосый, с открытой добродушной мордахой – безуспешно пытался улыбнуться. «Виновник торжества» как-то неуверенно гавкнул из глубины веранды, поворчал и заткнулся.
Хлопнула дверь, из дома выбежала невысокая женщина средних лет, такая же темноволосая, еще не растерявшая достоинства фигуры. Теплая шаль стекла с плеч – она этого даже не заметила, бросилась к сыну:
– Никита, что случилось? Вы кто? Не трогайте моего мальчика!
Спустя минуту все разрешилось.
– Мама, когда мы, наконец, отремонтируем эти половицы? – укорял Никита родительницу. – Они окончательно прогнили, сама видишь. Тумана не ругай, он не виноват, много он понимает? Если бы не этот дядя, который мимо шел, я бы костей не собрал!
Женщина отошла от шока, рассыпалась в благодарностях. Подошел, помахивая хвостом, пес, скромно примостился в сторонке. Женщина частила: она так благодарна, так благодарна… Ее сыну и без того не повезло в жизни, не хватало еще дополнительных увечий. А она, глушня, вроде слышала, как он зовет на помощь, но пока сообразила, пока прибежала из дальней комнаты… Мужа, судя по всему, не было.
Коляску откатили от опасного участка, дыру закрыли куском ДСП. Мальчишка пришел в себя, заулыбался. Ему было лет четырнадцать, но он казался вполне взрослым, имел философский взгляд на мир и ироничный – на собственное состояние.
– Может, чаю? – предложила мамаша.
– Благодарю, Вера Васильевна, у меня дела, – Михаил улыбнулся, собрался уходить. – Вы уж следите за Никитой. Он, конечно, парень самостоятельный, взрослый, но все-таки… Что с ним, кстати? Простите, что спрашиваю.
– Авария шесть лет назад, – объяснил сам парень. – Машина перевернулась на высокой скорости… Отец недавно ее купил, гордился, а ездить толком не научился… Он погиб, мне на заднем сиденье ноги зажало, у мамы были сильные переломы…
– Сейчас все в норме, – уверила Вера Васильевна, – если уместны такие слова. Никита школу не посещает – к нам домой преподаватели ходят. Он молодец, всю домашнюю библиотеку прочитал, техникой интересуется, собирается через три года в технический вуз поступать… Я в горкоме работаю на секретарской должности, график щадящий, часто бываю дома, а если нет – то соседка за Никитой присмотрит. Он у меня спокойный, хороший, может часами на веранде сидеть – на горы смотрит, на город за лесом… Сначала уроки сделает, а потом берет книжку и сидит, если погода позволяет.