— Нравится браслетик, шей? Подрастешь, научу плести такие и еще лучше, — воркует Папуша с Витой, та слюнявит подарок ручной работы. — Это браслет на удачу и крепкое здоровье.
— Еще и красивый, — говорю я искренне. — У Максима, кстати, был похожий, когда мы познакомились. Он случайно порвался, я нашла… Хотела ему отдать, но потеряла.
Папуша снова хмурится, в такие моменты она выглядит очень взрослой, и я вспоминаю, что сестра Максима старше почти в два раза.
— Не ты ли ему плела? — переспрашиваю.
Она закатывает глаза, и наступает моя очередь обеспокоенно нахмуриться. Но тон поддерживаю беззаботный:
— Только не говори, что он сам!
— Не сам, конечно. — Папуша ругается на цыганском, зло, обидно. Потом берет себя в руки и улыбается: — Неважно. Мне уже ехать скоро, ну где Макс! Напишу. — Она достает мобильник.
— Расскажешь, может? Это был подарок одной из бывших Максима?
— Да, одной из бывших.
Видимо, цыганки. Интересно.
От скуки я открываю сообщение от Жана Рибу. Новое. Перечитываю. Он сообщил утром, что меня ждет сюрприз. Вот-вот должны опубликовать в модном французском журнале мои фотографии, которые мы сделали еще весной. Никому не известная русская модель… тут пятьдесят на пятьдесят, но хочется надеяться, что авторитет Жана сыграет роль, и меня и мое интервью опубликуют на какой-нибудь предпоследней странице в крошечной колонке. Это будет шикарный вклад в портфолио.
— Молчит, зараза, — психует Папуша. — Мне надо насчет Эли с ним поговорить. Во сколько он утром уехал? В пять?
Пожимаю плечами и говорю уклончиво:
— Не помню, мы спали.
— Аня… — Папуша прерывается на то, чтобы зацеловать и развеселить Виту, потом продолжает: — Аня, Максим не ночевал дома?
— Вчера вечеринка была у его друга, Георгия Басова. — Это правда, я видела в соцсети фотографии. — Макс выпил и решил остаться в московской квартире.
— Продать вам ее надо. Нехорошо, что у женатого мужика есть пустая квартира.
Я быстро опускаю глаза, и Папуша, занервничав, тараторит:
— Дома потому что надо ночевать! Блин, прости, я расстроила тебя?
— Да ничего. Я не расстроилась.
Она смотрит внимательно:
— А ты почему не поехала?
— Так у меня Вита.
— Написала бы мне, я бы посидела.
Да потому что меня никто не звал, потому и не поехала! Не вписалась в круг Одинцова официантка с мальчишника. Вслух же чинно отвечаю:
— Спасибо, Папуш, может, позже. Вита пока засыпает только со мной, я издергалась бы на этом празднике. Лишние нервы. Максим выспится, сходит в зал и приедет, куда денется? Я ему скажу, что ты хотела поговорить об Эле.
В этот момент мы обе слышим, как открываются ворота. Максим приехал.
Привычное напряжение сковывает тело. Когда он написал вчера, что остается в городе, я тут же полезла по страницам его знакомых. Увидела фотки с праздника и все поняла. Но ссориться не стала.
Они меня не приняли. Может, выбрали сторону Олеси, а может, просто не понравилась. Кстати, была ли на том празднике Олеся? Наверное, да…
Настроение портится. Я смотрю на тарелку, остатки омлета доесть бы, но аппетит пропал. Ревность — блюдо, которое дарит абсолютную сытость.
Папуша тем временем отпускает Виту, и дочка, уже сообразив, что скоро придет папа, летит на четвереньках встречать. Кошка соскакивает с подоконника и несется следом, аж заносит ее на повороте. Папуша с громким смехом замыкает троицу!
Я улыбаюсь до ушей!
Добравшись до шкафа, Вита хватается за дверцу и деловито приподнимается на коленях. Вот-вот встанет она у нас. Луна присаживается рядом.
Хлопает дверь. Максима я не вижу, но слышу голос:
— Привет! О, как вас много.
Голос звучит приветливо, однако сразу понимаю: что-то не то. Не в духе. Брак фиктивный, а мужа я выучила, словно он мой.
Макс бросает пару слов сестре, подхватывает Виту на руки, гладит быстро кошку.
Прошлым утром мы немного повздорили. Он был в хорошем настроении, я приготовила тосты с авокадо, сыром и соленой рыбой. Максим сварил кофе. Мы отошли после ссоры с вином, он всю неделю приезжал домой вовремя. И я закинула удочку, спросив про Неделю моды в Париже. Макс ответил, что отпуска у него в это время не будет и что дочку он со мной не отпустит точно.
«Как же я ее оставлю, если она грудная?» — уточнила я.
Он ответил: «Полагаю, никак».
— Папуша, возьми Виту и сходите наверх, поиграйте, пожалуйста. — Слова вежливые. Сухие.
— Нам нужно поговорить об Эле…
— Мама позвала на ужин, там обсудим Элю, — перебивает Максим по-доброму. — Сестра, выполни мою просьбу.
— Очевидно, что я хочу поговорить с тобой до ужина!
— Папуша, потом, — чуть нажимает он. — Дай мне поговорить с женой без свидетелей.
Я как-то сразу подбираюсь, размышляя, о ком пойдет речь. Опять Кирилл натворил дел?
Принимаю милый вид, будто Макс не перечеркнул вчера в очередной раз мою мечту и не веселился с друзьями, пока я с дочкой дома.
— Ты капец каким невозможным стал! Ману, даже папа таким никогда не был! Ну что ты за человек-то такой! — бурчит Папуша, наступая ему на пятки. — Не трогай жену, всю ночь где-то шлялся, явился с перегаром и претензией! Я тебе не позволю!
Максим же быстрым шагом вторгается в кухню. Сразу ко мне направляется, да так решительно, что я напрягаюсь всем телом, словно он мне физически что-то хочет сделать.
— Как спалось, милый? — невинно улыбаюсь.
Он абсолютно трезвый, в глазах ни намека на похмелье.
— Будешь завтракать? — Ни дать ни взять идеальная цыганская жена.
— Тебе пиздец, — отвечает он беззвучно. Чтобы дочь не разобрала.
Но по губам я считываю угрозу прекрасно. Волосы встают дыбом, такого еще не было.
В одной руке Макс держит Виту. В другой — книжку… Нет, это журнал. Он размахивается, я зажмуриваюсь… Журнал летит… нет, не мне в лицо. Падает на стол перед моим носом.
Медленно открываю глаза и смотрю на обложку. Пульс моментально разгоняется. Щеки печет жар. Поднимаю глаза на мужа — он непроницаем, лишь бледен. Я вновь смотрю на обложку.
Вита что-то болтает на своем, привлекая внимание отца.
Жан Рибу говорил, что устроит мне колонку. Что подсунет мои фотографии главреду.
На обложке написано: «Мне только восемнадцать, и я буду мамой! Русский бриллиант Аня Февраль о своем выборе».
А еще на ней я. На седьмом месяце беременности. И, если не считать пары прозрачных тряпочек — абсолютно голая.
Глава 7
— Если ты не прекратишь терроризировать жену, достойную мать твоей дочери, я… — Папуша замолкает на полуслове.
Мы втроем смотрим на журнал, после чего золовка забирает Виту и, склонив голову, послушно поднимается на второй этаж. Дочка хнычет, тянется к Максу, но Папуша непреклонна. Мое сердце разрывается за дочь, не выношу, когда она плачет, для меня это убийственно. Даже если я уверена, что у нее ничего не болит и это каприз.
Перевожу взгляд на обложку.
Вспышки перед глазами. Неужели это правда? Вижу себя и забываю дышать, в ушах гул. Пульс частит, аж пальцы покалывает. Если можно испытать сексуальное возбуждение от успеха, то это — оно самое. Жгучее, ошеломляющее. Незабываемое.
Вцепляюсь в журнал мертвой хваткой. Максим говорит что-то, а я вскакиваю на ноги и начинаю метаться по кухне. Открываю, листаю, жадно ищу свою статью. Вот она! Интервью, которое я дала помощнице Жана, на целую страницу! Оно на французском, ничего непонятно. А еще там фотографии! Эффектные, цепляющие. Еще более откровенные, нежели на обложке.
Помню, как застеснялась раздеваться при всем честном народе, но Жан объяснил, что только так мы зацепим аудиторию и что нужно быть смелой. Он прилетел ради меня и попросил довериться. Все три дня мы плотно работали в студии.
Жан не мог ждать и занимался ретушью прямо в самолете, через пару дней уже выслал несколько фотографий. Получила я их в ресторане, во время ужина с Максимом. Мы отмечали какой-то его успех на работе, Макс рассказывал, я делала вид, что понимаю.
Мы смеялись, когда позвонил курьер.
Максим тогда искренне удивился, а я решила, что он подшучивает надо мной. Сам организовал подарок и притворяется, будто не в курсе, что происходит. Он часто что-то дарил просто так, без повода. У меня… ничего же не было, угодить было несложно.
Когда в зал зашел курьер с букетом, Максим оперся на локти и посмотрел на меня внимательно. Взгляд его поменялся. Глаза цвета мокрой земли приобрели графитовый оттенок, их будто пеплом присыпали. А может, так показалось в необычном освещении?
Я пожала плечами и улыбнулась.
Это был очень хороший ресторан, из тех, где меню девушкам приносят без ценников. Максим любил водить меня по таким заведениям, потому что съесть салат за две тысячи рублей я не могла физически, а ему непременно хотелось приучить меня к дорогой кухне.
Официант тут же откуда-то взялся с вазой. Букет был роскошным, он благоухал на нашем столе, пока я вскрывала конверт. Все еще без задней мысли это делала, приговаривала: «Что бы это могло быть?» На сто процентов была уверена, что Максим вновь решил порадовать.
Жан любит делать сюрпризы, это я поняла в тот вечер.
Максим молча следил за моими движениями. В конверте была записка: «Бриллиант». И подпись Рибу. А еще десяток фотографий.
Макс склонил голову набок, чуть сжал губы и хищно улыбнулся:
— Кто это, Ань?
Я догадалась, что он в шоке. Настолько глубоком, что даже не может сразу выбрать модель поведения.
— Это не поклонник, — тут же успокоила.
У нас были фиктивные отношения, которые мы поддерживали, помогая друг другу. Получить цветы от ухажера при муже — это было бы слишком. Демонстрация пренебрежения, вызов или что-то в этом роде.
Ревности Максим ко мне, конечно, не испытывал, с этим я успела смириться. Но при этом его эго такое бы не стерпело. Ладно бы дома, но публично…