— Мистер Кесслер, я бы хотел открыть у вас киоск с мороженым.
— Киоск с мороженым? — Петер весь превратился во внимание. — Для чего?
Паппас смутился и покраснел. Его далеко не безупречный английский стал еще неразборчивее.
— Эти люди, — запинаясь, забормотал он, — они хороши для бизнеса. Мороженое, конфеты, фрукты, орешки…
Петер перестал улыбаться. Неожиданно до него дошло, о чем говорит Паппас.
— Хорошая идея, — серьезно согласился Кесслер. — Но где мы его поставим, Джордж? У нас и так не хватает места.
Как по волшебству, нашлись мгновенно нужные слова. Джордж объяснил, как мало места ему понадобится. Но окончательно Петера убедило обещание Джорджа Паппаса платить кроме аренды еще и процент с прибыли.
Несмотря на то, что синематограф процветал, проблем оставалось немало. Петер Кесслер заключил соглашение с «График», по которому получал новую картину каждые три недели. Все было в порядке до тех пор, пока они не начали показывать по три фильма в день. В первую же неделю все желающие смотрели новинку, и в следующие две недели количество зрителей резко уменьшалось. Петер и Джонни решили обратиться за помощью к Джо Тернеру в его следующий приезд в Рочестер. Раз в месяц Джо обязательно наведывался.
Примерно через две недели после открытия Джорджем Паппасом маленького киоска приехал Джо Тернер. Он с интересом наблюдал, как торгуют братья Паппасы. Через некоторое время Тернер подошел к Джонни.
Дневной сеанс только что закончился, и Джонни перематывал пленку для вечернего.
— Кто это придумал? — полюбопытствовал Джо.
— Петер, — ответил Джонни Эдж. — Нравится?
— Хорошая идея, — одобрительно кивнул Джо Тернер. — За нее, наверняка, ухватятся в городе.
Джонни закончил перемотку, установил кассету и спустился с маленькой платформы, на которой стоял проектор.
— Пошли, выпьем «мокси», — пригласил он Джо.
Джонни познакомил Джо Тернера с Джорджем Паппасом и его братом. Некоторое время они молча отхлебывали напиток, затем Джонни прервал молчание:
— Неужели у тебя нет новых фильмов? За три недели народ устает от одной и той же картины.
— Мы можем вам прислать только один однороликовый фильм, — покачал головой Джо.
— Какой толк от одного ролика, когда нам нужен полный сеанс?
Тернер несколько секунд смотрел на Джонни, затем ответил:
— Я знаю выход, но это должно остаться в тайне.
— Ты меня знаешь, Джо. Когда нужно, я могу быть нем, как рыба.
Джо улыбнулся и спросил:
— Ты, наверное, слышал, что крупные кинокомпании объединяются, чтобы контролировать весь рынок?
— Угу.
— Наверняка, ты знаешь, что одна из причин для этого шага та, что множество мелких продюсеров делают картины и составляют им конкуренцию. Крупные компании хотят, чтобы в синематографах крутили только их короткометражки. Им нужно быть уверенными, что вы, прокатчики, будете покупать картины только у них. Поэтому они объединяются в ассоциацию, которая будет контролировать все производство картин, и никто, кроме них, не сможет снимать новые фильмы.
— Ну и что? — не понял Джонни. — Не пойму, как мы получим от них больше фильмов.
— Сейчас, сейчас… «График» тоже присоединяется к ассоциации, а я перехожу к независимому продюсеру, который собирается снимать каждую неделю новый фильм.
— Звучит заманчиво, но мы тут причем? — Джонни втянул «мокси» через соломинку. — По соглашению мы обязаны крутить картины только «График».
— Огромное количество владельцев синематографов поняли, как можно схитрить, — объяснил Джо. — Послушай, можно крутить, что угодно, только тихо. Ты берешь у них картину каждые три недели, но ты не обязан крутить только ее все три недели.
— Понятно. — Джонни допил напиток. — Пошли обсудим это с Петером.
По пути в скобяную лавку Джо объяснил Джонни, что для того, чтобы достать фильм, Джонни достаточно только поехать в Нью-Йорк и подписать одну бумажку.
— На кого ты собираешься работать? — поинтересовался Джонни.
— На Билла Бордена. Он самый крупный из независимых продюсеров.
— Чем ты будешь у него заниматься? — Джонни закурил. — Продавать картины?
— Нет, — покачал головой Джо. — Я собираюсь снимать их. Я объяснил Бордену, что ему нужен человек, который бы знал запросы прокатчиков, и я именно тот, кто ему нужен.
— Ты совсем не изменился с тех дней, когда мы работали в цирке, — рассмеялся Джонни.
Джо тоже рассмеялся.
— Если серьезно, парень, когда-нибудь кино станет самым прибыльным бизнесом. Я не хочу, чтобы ты остался в стороне, когда польется золотой дождь.
5
Джонни Эдж взялся за дверную ручку, но дверь не открыл. Из квартиры донесся голос Эстер, разговаривающей с Петером.
— Ты до сих пор не оделся? — возмущалась Эстер. — Ты же обещал сегодня сводить Дорис и Марка в парк.
Петер что-то негромко и лениво проворчал в ответ. Джонни улыбнулся. Он знал, что по воскресеньям Петер любит поваляться и почитать газеты. Джонни вошел на кухню.
Эстер удивленно посмотрела на молодого человека, потом перевела взгляд на часы.
— Джонни, ты сегодня что-то рано встал. — На плите за ее спиной булькала большая кастрюля.
— Я только на минуту, — улыбнулся Джонни. — Хотел спросить у Петера, не нужно ли ему что-нибудь привезти из Нью-Йорка.
— Едешь в Нью-Йорк?
Он кивнул. Эстер казалась слегка раздраженной. Интересно, что с ней, подумал Джонни.
На кухню выглянул Петер.
— Ты едешь в Нью-Йорк? — повторил он вопрос жены.
— Угу, — лаконично откликнулся Джонни.
Петер был в рубашке с короткими рукавами, пояс на брюках ослаблен. В последнее время он немного поправился, подумал Джонни. А почему бы и нет? Дела ведь идут неплохо.
— Зачем? — полюбопытствовал Петер.
— Я пообещал Джо посмотреть новые картины, — объяснил Джонни. — Вернусь завтра к вечеру.
Петер Кесслер пожал плечами.
— Неужели охота трястись восемь часов, чтобы взглянуть на пару картин? Я бы ни за что не поехал!
Джонни улыбнулся и подумал: «Если бы ты поехал, то понял бы, что я пытаюсь тебе объяснить несколько последних месяцев — нашему делу нужен размах». Вслух он сказал:
— Мне самому хочется съездить. Хоть узнаю, что творится в мире.
Петер посмотрел на молодого человека, глаза которого возбужденно горели. Джонни Эджем овладело кино. Ни о чем другом он думать не мог. Джонни говорил только о фильмах с тех пор, как начал ездить за ними в Нью-Йорк.
Петер вспомнил, что Джонни сказал как-то, вернувшись из Нью-Йорка:
— Этот Борден на правильном пути. Он делает двухроликовые фильмы с сюжетом. Этим же занимаются Фокс и Леммль. Они утверждают, что это очень выгодный бизнес. Говорят, что придет день, когда театры будут показывать такие фильмы так же, как сейчас показывают пьесы и спектакли.
Петер Кесслер тогда лишь фыркнул в ответ, но запомнил надолго слова Джонни. Они произвели на него впечатление. Может, эти ребята правы? Он видел их картины — они несомненно лучше, чем у ассоциации. Да, ребятам можно верить.
Петер подумал о театре, который показывал бы только фильмы, но тут же отогнал эти мысли. Бесполезно об этом думать, из этой идеи ничего не выйдет. Пусть лучше все идет потихоньку, как сейчас.
На кухню, услышав голос Джонни, выбежали Дорис и Марк. Девочка с сияющим лицом посмотрела на Джонни Эджа.
— Идете в парк, дядя Джонни? — радостно поинтересовалась она.
— Не сегодня, милая, — улыбнулся Джонни. — Дядя Джонни должен ехать в Нью-Йорк по делам.
По ее лицу пробежала тень разочарования.
— О, — лишь выдохнула она.
Эстер выразительно посмотрела на Петера, который взял дочь за руку.
— Папа отведет тебя, liebchen. — Он повернулся к Джонни. — Подожди, мы проводим тебя до станции. — И он вышел за пиджаком.
— Хочешь кофе, Джонни? — спросила Эстер.
— Нет, спасибо, — улыбнулся Джонни. — Я уже позавтракал.
Через минуту вернулся Петер, застегивая на ходу пиджак.
— Пошли, kinder, — сказал он.
На улице Марк дернул Джонни за руку и заявил:
— Хоцу на плеци!
Джонни улыбнулся и посадил малыша к себе на плечи.
— Ура! — восторженно завизжал Марк.
Только через полквартала Петер заметил, что Дорис держит Джонни за руку. Кесслер улыбнулся про себя — дети не любят плохих людей.
— Как дела у Джо? — спросил он у Джонни. Он не видел Тернера с тех пор, как тот ушел из ассоциации к Бордену.
— Хорошо. Он сделал несколько отличных картин. Борден говорит, что Джо у него самый лучший работник.
— Прекрасно, — сказал Петер. — Джо доволен?
— Джо нравится работа, но ему хочется делать еще кое-что. — Джонни попытался освободить волосы от вцепившегося в них Марка, который звонко смеялся.
— Отпусти волосы дяди Джонни, — строго приказал Петер сыну. — А то я скажу ему, чтобы он спустил тебя вниз.
Марк отпустил волосы, и Петер возобновил разговор с Джонни.
— Чего он хочет?
— Он хочет открыть свое дело, — притворно равнодушным голосом ответил молодой человек. — Он говорит, что съемки фильмов ужасно прибыльный бизнес.
— А ты что думаешь? — Петер постарался скрыть интерес.
Джонни быстро посмотрел на него краешком глаза. Лицо Петера оставалось бесстрастным, но его выдавали глаза.
— По-моему, он прав, — медленно ответил юноша. — Мы с ним все рассчитали. Однороликовые фильмы стоят около трехсот долларов плюс стоимость изготовления копий. С каждого негатива можно сделать сто копий. Каждую копию дважды как минимум можно продать по десять долларов. Это дает две тысячи долларов за картину. Не вижу, как здесь можно прогореть.
— Тогда что его останавливает?
— Деньги, — ответил Джонни. — Камеры и другая аппаратура стоят не меньше шести тысяч долларов, а их у него нет.
Они подошли к станции, и Джонни снял Марка с плеч.
— Знаешь, Петер, — задумчиво произнес он, глядя на Кесслера. — Неплохое дельце и для нас.
— Только не для меня, — рассмеялся Петер. — Я не дурак. Я знаю, чем стоит заниматься, а чем — нет. Что случится, например, если ты не сумеешь продать фильм? — И он сам ответил на свой вопрос: — Ты прогоришь.