юного возраста, но ее утонченность навела Баосяна на мысль, что, стоит ему отвернуться, она примет свой истинный облик — превратится в драгоценный камень или белую цаплю. Госпожа Ки улыбалась, но ее внимание, острое, как кинжал, было направлено на Императрицу.
— Любой мужлан при деньгах может купить дорогую вещицу. А этот дар не имеет цены, он от сердца.
От двери донесся молодой мужской голос:
— Может, верность Эсень-Тэмура и не знала границ, зато о его здравом уме этого не скажешь. — Широкоплечий дворянин в мятом шелковом наряде для верховой езды вразвалочку вошел в зал, мимоходом бросив на Баосяна взгляд, полный отвращения. — Только идиот мог доверить командование войском евнуху, этой суке-маньцзи. Получил, что заслужил.
Он приблизился к трону и склонился в неглубоком поклоне.
— Приветствую Великого Хана. Приветствую Главного Советника. Приветствую Императрицу и Госпожу Ки.
Великий Хан окинул молодого придворного неприязненным взглядом. Императрица, забыв о Баосяне, ядовито поинтересовалась:
— Интересно, что за важное дело у Третьего Принца, если он смеет отвлекать Великого Хана от развлечений?
Третий Принц, единственный оставшийся в живых сын Великого Хана и предположительный наследник, выпрямился, не спрашивая разрешения, и отвел косы от лица с аккуратно подстриженной бородкой. Его выразительные губы, формой напоминавшие изгиб лука, вызвали у Баосяна в памяти странно-жестокие лица статуй Будды из южного вассального царства Чам. Принц заметно вытянулся с их прошлой встречи, которая произошла полтора года назад, на той кошмарной Весенней охоте. Уже не мальчик, но муж. А все будто мальчик ждет Небесного Мандата, ждет титула наследного принца. Мандат никак не желал снизойти на него. Уже и в провинции дворяне шептались, что, наверное, избранный Небом принц пока не родился. Ведь Императрица еще молода.
Госпожа Ки едва взглянула на своего сына. Лаская взглядом Великого Хана, она промурлыкала:
— Мне сказали, Третий Принц провел утро на охоте. Уверена, его опоздание связано с тем, что он стремится превзойти Великого Хана на этом поприще. К несчастью, Великий Хан задал такую планку, что другим трудно ее взять.
— Вот как, — сказал Великий Хан, смягчившись. — У нас не было намерения усложнять юноше жизнь. Лучше вознаградим его за старания.
И он воскликнул:
— Мы даруем орла Эсень-Тэмура сыну Госпожи Ки, Третьему Принцу!
Госпожа Ки грациозно опустилась на колени, а Третий Принц ухмыльнулся и подошел погладить орла, сидевшего под мешком на сжатом кулаке слуги. Но смотрел он не на птицу, а на Баосяна, всем видом выражая готовность к драке, точно молодой олень, красующийся первыми рогами. Знакомый холодок предупредил Баосяна об опасности.
— Приветствую Третьего Принца, — сказал он с поклоном.
— Принц Хэнани, — испытующий взгляд Третьего Принца скользнул по Баосяну, с открытым презрением задержавшись на всем, что оскорбляло его вкус: узел волос в наньжэньском стиле, не по-монгольски длинный нос, гладко выбритые худые щеки… изящное платье, мягкие ладони ученого. Баосян вспомнил, как этот же взгляд преследовал его во время Весенней охоты Великого Хана. Почти так же смотрели на Баосяна другие юнцы за миг до удара. Почти. Третий Принц снова взглянул на лицо Баосяна. Глаза под мальчишески длинными ресницами вспыхнули отвращением:
— Я тебя помню.
Да уж еще бы. Тьма в сердце Баосяна удовлетворенно заколыхалась. Я тебя тоже помню.
Ласкающая рука Третьего Принца замерла на птичьей спине. В очертаниях пальцев сквозила некая подростковая незавершенность.
— Твой брат был не чета тебе. Но не можешь же ты оказаться таким бесполезным, как говорят. Не против, если попрошу тебя об услуге? — Он улыбнулся в предвкушении злой забавы. — Подержи для меня орла, пока я надену перчатку.
В ту же секунду Баосяна перенесло в отцовский птичник, в день, когда двенадцатилетний Эсень посадил сокола на руку маленькому Баосяну. В нос ударил пыльный запах соломенной трухи и сухого отрыгнутого меха. Он пытался не поддаваться страху, но дерганые движения птицы пугали на каком-то первобытном уровне. И чем сильнее Баосян нервничал, тем неистовей плясала птица на его сжатом кулаке. Затем сокол опрокинулся назад и повис вниз головой на ножных путах, вереща от ярости и ужаса. А он стоял и трясся, пока разочарованный и злой Эсень короткими фразами успокаивал и распутывал птицу. Больше всего ему было стыдно за собственную глупость. Что он осмелился надеяться на утешение, словно его ужас мог иметь для Эсеня такое же значение, как и страх птицы.
— Протяни руку, — мягко сказал Третий Принц. Баоcян, почтительно опустивший глаза, ощутил укол презрения. Детская жестокая игра. Ребенок не понимает, насколько он предсказуем и как уязвим. В удовлетворении Баосяна появился острый оттенок жестокости. Я тебя насквозь вижу.
Он вытянул левую руку, не защищенную ничем, кроме шелкового рукава. Не было смысла протестовать, никто бы не вступился. Ясное дело, все они хотят того же, что и Третий Принц: полюбоваться, как Баосяна наказывают без причины.
Птица, бесцеремонно пересаженная на новую, незнакомую ей жердочку, тревожно вцепилась Баосяну в руку. Когти, толщиной с его палец, пропороли рукав. Пока не до крови. Но он знал, какую рану могут нанести орлиные когти. Вопреки всем усилиям, в душе Баосяна шевельнулся страх.
Третий Принц взял перчатку у слуги Баосяна и стал медленно натягивать ее. Он пристально наблюдал за своей жертвой — чем отвратительней, тем притягательней, не так ли? Баосян пытался не обращать внимания на шевеление орлиных когтей, на распахнувшийся клюв. Его прошиб холодный пот. Третий Принц хотел лишь напугать его, а не покалечить, но от этого было не легче. Он стыдился собственной слабости и страха. Правильно люди говорят — он слабак. Однако глубже страха плескался, вздымая волны, океан черного гнева.
Натянув перчатку, Третий Принц выждал еще одну томительную минуту, а потом сноровисто снял птицу с рукава Баосяна. Глаза недобро блеснули:
— Премного благодарен. Этот подарок мне по душе. Только… — он взглянул на лохмотья рукава Баосяна в притворном изумлении, — …ваше прекрасное одеяние испорчено! Жалость какая. Когда будете переодеваться, советую выбрать более подходящий цвет. — Следующее слово Принц протянул с удовольствием: — Персиковый.
Персик надкусанный. Эти слова висели в воздухе, когда он уходил, улыбаясь, с орлом Эсеня на руке.
Восемь царапин горели на левой руке Баосяна. Он спрятал руки в рукавах, подождал, пока сердце перестанет колотиться. Яркий страх улетучился, и обнажилась тьма — гуще и чернее прежнего.
— Принц Хэнани! — Главный Советник носил такую же красно-коричневую мантию, что и любой другой юаньский чиновник, но в его непринужденном голосе звучала власть. Все знали, что Главный Советник — сила, стоящая за троном. — Ваш подарок пришелся кстати. Что привело вас ко двору?
Это было долгожданное возвращение на нужную почву. Баосян сложил руки, поклонился и скромно кашлянул:
— Ваш слуга смеет надеяться в меру своих скромных дарований послужить Ханбалыку и нашей славной Империи. Хотя умения мои недостойны похвалы, я имею некоторый управленческий опыт. Пока был жив мой брат, я вел дела в хэнаньской провинции.
Это была завидная должность, самая высокая в ключевой провинции Великой Юани, пусть и странноватое занятие для отпрыска царских кровей. «А с другой стороны, — горько подумал Баосян, — сколько в приемыше-полукровке драгоценной крови?»
— Если поместье Принца Хэнани находится в таком запустении, как можно предположить по одежде его слуги, мы едва ли можем счесть умения Принца исключительными, — фыркнула Императрица. — Может, он в своем невежестве даже не знает, что чиновников назначают в начале года? Или думает, что, за неимением свободной должности, мы придумаем новую специально для него? — Ее карминовая улыбка ясно говорила: и не надейся.
После минутного раздумья Главный Советник произнес:
— А как насчет той недавно освободившейся должности в Министерстве доходов? Заместитель Министра.
Баосян безрадостно улыбнулся про себя.
— Главный Советник шутить изволит. — Императрица прожигала Баосяна убийственным взглядом. — Он же позорит весь двор самим фактом своего появления здесь! Как можно сделать такого человека Заместителем Министра?
Госпожа Ки грациозно обернулась к Великому Хану. Золотой феникс в ее волосах, знак благосклонности Великого Хана, вспыхнул на солнце.
— Ваше Величество, Принц Хэнани обладает высочайшими достоинствами. Что и говорить, явись он просить назначения в другое время года, ему могла бы достаться и более высокая должность. Он ведь, в конце концов, принц крови.
То, как откровенно она пользовалась своим влиянием на Великого Хана, обескураживало. Когда Великая Юань потеряла доступ к соли клана Чжан, это укрепило позиции Госпожи Ки: ее родина, царство Корё, теперь стала главным источником этого драгоценного вещества. Госпожа Ки улыбнулась Императрице:
— Ну что вы, не стоит отвергать тех, кто стремится приумножить славу нашей Великой Юани.
Главный Советник бросил взгляд на Великого Хана, и тот согласно махнул рукой.
— Принц Хэнани, — произнес Главный Советник. — Непоколебимая верность вашей семьи и приверженность защите нашей Великой Юани завоевали мое уважение и благодарность. Хотя чувства мои, несомненно, лишь слабая тень ваших, я был глубоко опечален смертью Эсень-Тэмура. Поскольку вы не в состоянии пойти по его стопам, вы можете занять должность Заместителя Министра и, не посрамив память брата, служить Великой Юани в соответствии со своими способностями.
Внезапная ярость перехлестнула всякую радость от успеха. Главный Советник смеет думать, будто понимает, какие чувства вызвала у Баосяна смерть Эсеня.
Дрожа от злобы, он простерся ниц, что символизировало благодарность. На краю зрения пульсировали бледные вспышки — наверное, игра света на рельефных посеребренных стенах.