— Тысяча благодарностей Главному Советнику и Великому Хану!
Обозленный, он желал показать свою ярость, темную, кипящую силу, волнами бьющуюся о заслон внутри него.
Знал бы ты, что я на самом деле чувствую и чего хочу, от жалости твоей вмиг не осталось бы и следа.
— Досточтимый Принц, — приветствовал Баосяна его секретарь Сейхан, едва тот шагнул за высокий порог Зала Великого Сияния в тень колоннады. Там было не жарко. Баосян уже буквально сварился заживо в своем салатовом одеянии. Из зала, который представлял собой передние покои резиденции Великого Хана, открывался вид на слепяще-белые мраморные площадки, крест-накрест перечеркнутые лестницами, ведущими во всех направлениях. От яркого света болела голова. Баосян поморщился. Сейхан искоса взглянул на него своими ледяными светлыми глазами и лукаво добавил по-персидски:
— Или мне стоит величать вас Заместителем Министра?
— Все благодаря тебе, — отозвался Баосян на том же языке. — Трудно было?
— С заместителем-то? Не особо.
Мысль о почившем предшественнике Баосяна не волновала. Она была абстрактной, как строчка в учетной книге: человек сводился к скромному количеству золотых таэлей, потраченных на то, чтобы от него избавиться.
— Должность Министра и непыльная, и больше подходит принцу крови, — сокрушался Сейхан. Он был сэму, выходец из далекого Хорезма на западе. Темная борода наполовину скрывала его угловатое, некрасивое лицо, но ястребиный нос не спрячешь. Он много лет был правой рукой Баосяна и близко к сердцу принимал обиды, нанесенные господину.
— Заместитель Министра — это же пустое место.
Они неторопливо прогуливались по колоннаде. Усталого Баосяна мутило от изнуряющей жары. Под жгучим солнечным оком черепичные крыши Дворцового Города искрились пестрой мозаикой кораллово-красных, темно-зеленых, лазурных оттенков. Под крышами виднелся высокий край белокаменной стены. Ханбалык, столица, выстроенная Ханом Хубилаем в честь собственной победы, была царицей городов. На подступах к ней путников встречали широко раскинувшиеся окраины с усадьбами, постоялыми дворами и веселыми домами. Затем из-за горизонта выплывала массивная городская стена с одиннадцатью укрепленными воротами, за которой скрывался внешний город. Сердцем внешнего города был Императорский Город с ухоженными парками и озерами, созданный для увеселения правящей семьи. И лишь внутри него прятался, как косточка в абрикосе, белостенный Дворцовый Город, где, сверкая, вставала из мраморного моря резиденция Великого Хана. Шагая по тени дворца, равного которому размахом не было меж четырех океанов, Баосян подумал, что все это должно вызывать благоговение. А он чувствовал только отвращение к новизне. Лазурно-голубые флаги Великой Юани колыхались над далекими белыми стенами. На фоне затянутого дымкой неба они казались миражом.
Спустившись на площадь, Баосян и Сейхан столкнулись с группой служанок, бегущих впереди паланкина, который тащили на плечах гаремные евнухи. Процессия поравнялась с ними и приостановилась. Императрица свысока испепелила их взглядом. Ее лицо, подсвеченное снизу отраженным от площади светом, казалось белым, как у голодного призрака.
— Позвольте дать вам совет, Принц Хэнани. Дворец — это совсем не то же самое, что ваша жалкая маленькая провинция. Возвращайтесь домой, иначе пожалеете.
Евнухи унесли ее прочь. Дворцовые евнухи были рабами из вассальных государств вроде Корё, но Баосян с приливом ненависти вспомнил генерала Оюана. Паршивый евнух, сколько ему доставалось любви и заботы, Баосяну даже не снилось. А эта неблагодарная скотина, разрушив до основания жизнь Баосяна, упивается жалостью к себе.
— Иметь Императрицу своим врагом нехорошо. — Угловатые черты Сейхана еще больше заострила тревога. — Она, может, и не в фаворе, но власть у нее есть.
Баосян мрачно рассмеялся.
— Как думаешь, сколько времени у меня есть на поиски покровителя? Когда она подошлет ко мне своих людей? Счет на недели или дни?
— Досточтимый Принц, — спросил бледный и мрачный Сейхан. — Зачем мы здесь?
— Не приходило ли тебе в голову, что я намерен спасти Великую Юань от самой себя?
Сейхан одарил его красноречивым взглядом.
— Не сомневаюсь, Принц Хэнани на это более чем способен.
Баосян заметил с сарказмом:
— Но ведь похоже, что они действительно собираются просто явиться на поклон к Мадам Чжан и попросить у нее царство обратно.
Уж, конечно, Главный Советник был опечален гибелью Эсеня. Без Эсеня и его прихвостня-предателя Оюана — то есть без хэнаньской армии, сдерживающей мятежных южан, — лишь центральная армия Главного Советника удерживала Великую Юань от падения. А эту армию на юге не задействовали более десяти лет. Возможно, Советник почувствовал, в какой опасности находится Империя. Вспомнив безвольного Великого Хана и змеиное кубло его наложниц, Баосян подумал, что Советник чуть ли не единственный, кто все понимает.
— Заместитель Министра — пустое место, — согласился он. — Однако самая опасная фигура — та, о которой никто не знает, что она в игре.
Помедлив, Сейхан осторожно спросил:
— А в какую игру вы играете, досточтимый Принц?
Баосяну мигом вспомнились нависшие над ним презрительные лица. Казалось, достаточно одного их недоброго взгляда, чтобы он съежился и пропал с глаз долой. На деле же каждая капля неприязни только подпитывала черный океан внутри него. Баосян с ненавистью в голосе выпалил:
— Все смотрят на меня, как будто я враг рода человеческого. Позорище. Насмешка над всем, что ценят монголы. Да им и не снилось, на что я способен.
Баосян почувствовал, как бешено бьется сердце. Он хотел царапнуть по поверхности, но резанул слишком глубоко и выставил свое безобразие на всеобщее обозрение. Выражение лица Сейхана стало еще более сдержанным. Наверное, в душе ему противно. Баосян не мог его винить в этом. Кому хочется прикасаться к чужой открытой ране, рискуя заразиться?
В ярости от стыда, Баосян развернулся на каблуках и направился в сторону ближайших ворот, ведущих из Дворцового Города.
— Где там эта должность, за которую я столько заплатил?
Министерство доходов, как и все прочие министерства и секретариаты, располагалось в центральной части Ханбалыка, в Коридоре Тысячи Ног, на широкой улице, соединявшей главный вход в Императорский Город, массивные ворота Чонтянь со стороны юга и средние ворота в южной стене Ханбалыка. На взгляд Баосяна, которого смертельно раздражало все вокруг, здание министерства со своими голубыми карнизами и позолоченными коньками крыш выглядело таким же чистеньким новоделом, как и вся столица в целом. Единственное, что здесь было старше монголов, — гибискус, рыжим пламенем окаймляющий дорогу.
— Как недолговечна красота этих деревьев!
Баосян подпрыгнул. Старый коренастый монгол в чиновничьей красно-коричневой мантии, с седыми косичками, торчащими из-под лакированной муслиновой шляпы с длинными выступами с обеих сторон, подкрался к нему незаметно — башмаки у него были подбиты войлоком. Он продолжил по-монгольски с местным акцентом:
— Через недельку-другую вся улица будет усыпана листвой по колено.
Тут до Баосяна дошло, кто перед ним, и он быстро поклонился.
— Приветствую досточтимого Министра.
— Принц Хэнани!
Министр Доходов оценил взглядом узел волос в сеточке тончайшей серебряной филиграни, по-наньжэньски закрепленный заколками с жемчужными наконечниками, землистый цвет лица смертельно усталого человека, платье салатового цвета и обувь в тон. Благодушное выражение лица, окаймленного жидкой седой бородкой, не изменилось ни на йоту. Наверное, это его обычное состояние, как мрачность у Оюана.
— Наш новый Заместитель Министра! Удивили вы нас. Ну, добро пожаловать. Вы не голодны? Жарко слишком для этого времени года, вам не кажется? Не припомню такой осени с той поры, когда был юнцом вроде вас. Давайте присядем, а я прикажу служанке принести нам напиток, который любят на юге, ну как его там… с красными финиками и медом. Очень освежает! Наньжэньцы умеют бороться с жарой.
Министр, не умолкая, похромал внутрь. От этой болтовни у Баосяна создалось впечатление, что столичные чиновники целыми днями пьют чай и сплетничают, поэтому рабочая суета в коридорах министерства его удивила. Они миновали библиотеку, комнаты для хранения учетных книг и жалоб, комнату, где слуги растирали чернила, и еще одно помещение, битком набитое чиновниками. Все до единого были сэму, так как наньжэням гражданская служба воспрещалась. Они так бодро щелкали счетами, что бумага в окнах дрожала. Дома, в Аньяне, было то же самое. Баосян почувствовал болезненный укол ностальгии. Но чернота уже была внутри него, и он знал, что пути назад никогда не будет.
По темноватой внешней галерее, а потом вверх по небольшой лесенке Министр провел его в здание с зарешеченным фасадом. Внутри располагался просторный отдельный кабинет со столом, заваленным бумагами, и угрожающим количеством шатких книжных полок.
Сам Министр садиться не стал.
— Передохните минутку! Старик выпил слишком много чашек чая, а мочевой пузырь уже не тот. — Он подмигнул и, прихрамывая, пошел обратно к выходу. — Опыт подсказывает мне, что нужно заняться этим сейчас, чтобы потом мы могли посидеть вволю.
Баосян бегло огляделся. Из одной двери в другую тянуло сквозняком. С одной стороны, тут было попрохладней, с другой — сильно пахло сухим навозом и хлебом. После спокойных окрестностей загородной резиденции Принца Хэнани город буквально атаковал его.
На столе, поверх моря бумаг, лежала учетная книга, как бы нечаянно оставленная в общей кипе, чтобы совершенно случайно попасться ему на глаза. Баосян пролистал ее и не без удивления увидел страницы, испещренные аккуратными вычислениями в качестве образца, и пустые страницы, ожидающие его ответа. Он вспомнил обезоруживающую болтовню Министра. Интересно, сколько чиновников уселось в это кресло, даже не притронувшис