Никто и никогда не узнает, каким ученым он бы стал после войны, какие технологии разработал бы и какие открытия сделал.
Никто никогда не узнает, какие жизни прожили бы миллионы погибших. Понятно одно — заплатив эту цену, они выкупили возможность жить для нас. Как скупо написал в страшном 1942 году старший батальонный комиссар Константин Симонов: «В нас есть суровая свобода: на слезы обрекая мать, бессмертье своего народа своею смертью покупать».
Глава 7. Ни приметы, ни следа
Мне кажется, надо все-таки подробнее рассказать о судьбе, которая выпала большинству московских ополченцев. Для этого нам нужно проследовать в конец этого дружеского шаржа и обратить внимание на последнюю фигуру.
Это студент 4 курса Игорь Гликин. Вот какие строки в стихах посвящены ему.
Перед Залесским танцем диким
Несется очень лихо Гликин
Приехал он сегодня к нам
С пятеркой свежей по "печам".
Игорь Гликин поступил в Московский институт стали в 1937 году и учился в группе С-37-1.
Был, в общем-то, обычным активным студентом, учился на "хорошо" и "отлично" и занимался профсоюзными делами. Так, в октябре 1939 года газета "Сталь" писала, что в Туле открылся второй съезд профсоюза металлургов Центра, "от нашей профсоюзной организации на съезде участвуют товарищи Горелик, Потаскуев и Гликин".
В общем, у парня была обычная студенческая жизнь, и в 1941 году ничего особенно не поменялось. 20 апреля 1941 года в институте состоялось отчетно-выборное партийное собрание института, на котором кандидат в члены ВКП (б) Игорь Гликин выступил с докладом "Укрепить металлургический факультет", а по итогам он был избран заместителем председателя профкома института.
В начале лета 1941-го, 6 июня, если быть точным, вышел традиционный абитуриентский номер газеты с передовицей «Институт стали ждет нового пополнения». Как всегда, в тематическом номере были рассказы про различные специальности, которым учат в институте, и в том числе и небольшая заметка Игоря Гликина «Буду инженером-доменщиком».
"Лекции нам читают высококвалифицированные специалисты — старейший русский металлург академик Павлов, доценты Цылев, Федоров и др.
<…>
Впереди еще одна практика. Ее мы тоже думаем провести на рабочих местах, чтобы через год, окончив институт, прийти на завод уже со стажем практической работы".
Меж тем часики тикали. С 6 июня, когда Гликин пообещал стать инженером-доменщиком, оставалось чуть больше двух недель до самого длинного дня в году.
Дня, который отменит все — и следующую практику, и окончание института, да и сам институт на какой-то время.
Московский институт стали имени Сталина отправился в эвакуацию в Сибирь, а студент Гликин, как и многие другие студенты, преподаватели и сотрудники института — в московское ополчение.
Вот, кстати, его единственная сохранившаяся фотография из газеты "Сталь".
Гликин попал в политотдел дивизии народного ополчения — студента-кандидата партии отправили туда в силу возраста, предметно для работы с комсомольцами. Также в политотделе 1-я Московской стрелковой дивизии народного ополчения (Ленинского района) оказались два молодых преподавателя Института стали.
Первый — доцент кафедры металловедения и термической обработки Владимир Адамович Нарамовский.
Уроженец города Тобольска, сын ссыльного поляка.
Выпускник института стали, оставленный на кафедре аспирантом. В 1937 году — руководитель термической лаборатории.
В 1939-м — парторг кафедры термообработки, в июне того же 1939 года избран председателем месткома. В апреле 1940 года защитился и получил степень кандидата технических наук, в сентябре — стал доцентом.
Выпустил две книги в серии "Что читать рабочему о своем производстве" — "Термическая обработка инструмента" и "Отжиг стали и ковкого чугуна".
Перед войной работал над закрытой "номерной" технологией, научная работа была выполнена на 70 %.
7 июля 1941 года ушел добровольцем в ряды народного ополчения, где был зачислен в политотдел дивизии.
Попал в подчинение к другому кандидату наук и молодому преподавателю МИС, которого знал, естественно, как облупленного — к доценту-прокатчику Сергею Михайловичу Сафонову.
Биография Сафонова фактически идентичная — все молодые ученые-металлурги тогда проходили один и тот же путь, неотличимый до смешения.
Студент Московского института стали, после диплома оставлен на кафедре. Член ВКП (б). В 1936 году — парторг научных работников института, в 1937 году — член парткома.
С 1938 года — кандидат технических наук, доцент кафедры прокатки. Номерная научная работа выполнена на 40 %.
В 1940 году — начальник научно-исследовательской части, с 26 апреля 1941 года — зам. секретаря партбюро института.
13 сентября 1941 года назначен заместителем начальника политотдела 1-й Московской стрелковой дивизии народного ополчения (Ленинского района).
Как мы помним, дивизия формировалась на территории Московского горного института. На рассвете 9 июля 1941 года части дивизии походным маршем прошли по улицам столицы и ушли строить оборонительные сооружения под Москвой вместе с гражданскими москвичами.
В середине июля дивизия совершила переход в Спас-Деменск, заняла второй оборонительный рубеж в 10 км западнее города, где ополченцы занималась боевой подготовкой и опять-таки строили укрепления.
В первых числах октября немцы начали операцию "Тайфун" — массированное наступление по охвату Москвы с севера и юга.
Боевое крещение ополченцы приняли ранним утром 3 октября, а уже к вечеру 4-го дивизия оказалась в окружении.
И начался сущий ад.
Тыловые части дивизии выводил из окружения уже известный нам "Дед Мороз", недавний проректор Института стали Петр Холодный, занявший должность зам. комдива по тылу.
По приказанию командующего дивизией генерал-майор Котельникова, пока основные части держат оборону, тыловикам надлежало уходить в район Лозинки и два дня ждать там подхода основных сил. Если за два дня никто не подойдет — выходить из окружения самостоятельно в район Наро-Фоминска. Ответственность Холодного была тем сильнее, что на одну из машин погрузили боевые знамена полков.
Когда тыловики подошли к Лозинкам, передовое охранение доложило — судя по всему, деревня уже занята немцами. Тогда Холодный взял ответственность на себя и увел колонну по направлению к Вязьме. Как позже выяснилось, это было идеальным решением — Вязьма еще не была захвачена и тыловые части ополченческой дивизии интендант Холодный вывел к своим, не вступая в боевые столкновения и не потеряв ни одного человека.
Холодный был всеми признан чрезвычайно везучим командиром и тем сильно поднял свой авторитет. Не надо улыбаться, на войне везучесть — практически официальная характеристика, везучих командиров держатся руками и ногами, от невезучих стараются перевестись всеми правдами и неправдами. Именно об этом говорил боец в характеристике командира группы диверсантов Михаила Соколова в первой главе: "Осторожный был и везучий".
Основные части "Первой Московской" начали выход из окружения в два часа ночи 5 октября и выходили тремя колоннами. Одну колонну вел командующий дивизией генерал-майор Леонид Котельников, вторую — начальник штаба дивизии полковник Яков Воробьев, третью — глава дивизионной разведки майор Попов.
Первый день марша прошел спокойно, но к ночи колонны опять сошлись у деревни Всходы, расположенном на шоссе Вязьма — Спас-Деменск. Деревню миновать было невозможно, так как из нее вела единственная дорога.
В ночь с 6 на 7 октября в Подмосковье выпал первый снег.
Всходы оказались захвачены немцами, а по шоссе безостановочно шла нацистская техника. Командование дивизии приняло решение идти на прорыв.
В результате ночной атаки деревня была взята, уничтожено пять немецких танков, но основной укрепрайон, как выяснилось, располагался за деревней.
Дивизия все-таки прорвала укрепления, но в этом бою погиб командир дивизии Леонид Иванович Котельников — офицер еще царской армии, начальник кафедры тактики автобронетанковых войск Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе.
С началом войны генерал-майор Котельников написал рапорт об отправке на фронт, получил под начало дивизию ополченцев и погиб честной солдатской смертью на третий день боев, 6 октября 1941 года у деревни Всходы Угранского района Смоленской области.
Из прорыва вышло около 5 тысяч человек. Несмотря на то, что 8 октября начался снежный буран с сильным ветром, что серьезно затруднило боевые действия, до станции Угра части дивизии шли единым боевым порядком.
На Угре же было принято решение прорываться дальше сравнительно мелкими группами — из-за плохой маневренности. К тому же погода наладилась, и командование дивизии опасалось налетов фашистской авиации.
Группы были разной численности — от 30 до 500 человек. Они разошлись в разные стороны, и началась вечная, как сама война, лотерея — кому смерть, кому плен, а кому спасение.
1285-й полк ополченческой дивизии вышел почти в полном составе, а вот 1283-й полк практически полностью лег в окружении — линию фронта перешло менее 200 человек. При выходе из окружения ополченцы 1 дивизии, ведя тяжелые бои, разгромили вражеские гарнизоны в населенных пунктах Совино, Михино, Митяево и у станции Угра, а у города Юхнова освободили лагерь советских военнопленных. Самая большая группа окруженцев вышла в районе города Боровска, имея в своем составе 2 312 человек — через линию фронта перешли несколько объединившихся групп.
Редкостным везунчиком оказался командир медсанбата дивизии военврач 3-го ранга Н.Н. Хвостов. Труса не праздновал, выполнял свой долг, медсанбат и при выходе из окружения продолжал принимать раненых и оказывать им медицинскую помощь. Как писали в документах, "товарищ военврач 3-го ранга объединил многих потерявших свои части бойцов, командиров и автотранспорт. Благодаря его энергии и распорядительности" ополченческий медсанбат вышел из окружения в районе Тарутино, и не только вышел сам, но и вывез более 300 тяжелораненых.