В общем, демобилизованные комсомолки-диверсантки просто вернулись на заводы и в студенческие общежития и жили дальше обычной жизнью, раз в году получая от военкомата поздравления с Днем Победы. Даже к пионерам на сборы не всегда ходили — потому что секретность и «форма два». Но сегодня, конечно, про этих девчонок из в/ч 9903 могли хотя бы сериал снять. Чтобы помнили. Это не худшая страница нашей истории.
О жизни Марии Ивановны Гусевой после получения диплома известно очень мало. Удалось найти письмо 1975 года — ответ на запрос Рузского филиала музея «Новый Иерусалим» о ее встречах с Зоей Космодемьянской:
«С Зоей я познакомилась после возвращения с задания и при довольно необычных обстоятельствах. Наша база в то время располагалась в летних домиках между Кунцево и Одинцово в лесу. В день отдыха я отправилась походить на лыжах. При спуске с горы (а это я особенно любила и, как ни странно, люблю до сих пор) у меня лыжа зацепилась за кусты, сломалась и я здорово полетела, так, что потеряла сознание. Когда очухалась, около меня стоял деревенский мальчик и девушка, которая и была Зоей. Она-то привела меня в чувство, предложила свои лыжи и помогла добраться до базы. Так мы познакомились.
Впоследствии мы много разговаривали, и в это время, и после возвращения с очередного задания. Помнится, что она высказывала большую неудовлетворенность собой после 1-го задания, так как ей самой не пришлось делать «настоящего дела». Я ее убеждала в том, что группа задание выполнила, а для первого выхода ее участия вполне достаточно.
Я с ней не ходила в одной группе, поэтому не могу вам рассказать о ее боевых качествах. Что же касается ее облика и характера, то могу отметить ее исключительную фанатичность в хорошем смысле этого слова, твердость характера и убежденность в своей правоте. Не знаю, говорили ли вам, что она была отчаянной спорщицей, и порой переубедить ее в чем-то, что она считала правильным, было невозможно ни мне (я была постарше, т. к. 22 года рождения и пришла в отряд после двух курсов института), ни нашим ребятам.
Как видите, то, что я помню, это чрезвычайно мало и, видимо, интереса не представляет.
Я была дважды у вас в музее — один раз, когда открывали обелиск, и я возлагала венок к его подножию, другой раз просто потянуло побывать там, т. к. я нигде не выступаю о Зое. Видите, в боях с ней я не была, а написано о ней немало и очень подробно».
Сохранилась и фотография 1970 года с одной из встреч выживших диверсантов — они ежегодно встречались 9 мая возле Большого театра.
Мария Ивановна на ней с Михаилом Николаевичем Соколовым, бригадиром с московского завода, приведшим в диверсанты всю свою бригаду. Соколов, наверное, был самым старым курсантом «школы Спрогиса» — в 1941-м ему было уже 34 года. На этой послевоенной фотографии ей 48, а ему — 63. Именно «дядя Миша», как его звали девчонки в отряде, был командиром группы в том самом рейде в тыл врага, который расстроил Зою тем, что обошелся без геройств и «настоящего дела». Как вспоминал один из его бойцов: «Командир Михаил Соколов был заботливый и, главное, вдумчивый. Думал, прежде чем кого послать на задание, как его выполнить лучше, чтобы не засветиться. Осторожный был и везучий. Дошел в 45-ом до Берлина в составе артиллерийского полка, поставил подпись на Рейхстаге».
На этой фотографии — счастливые и очень красивые люди, когда-то выигравшие самую страшную войну в истории человечества, а теперь живущие обычной жизнью, не требуя себе ни славы, ни почета.
Это были такие люди и такое поколение.
Поколение, которое честно выполнило свой долг. Люди, которым досталась невероятно тяжелая судьба, но они сделали все, что могли, пусть даже это лежало за пределами человеческих возможностей.
Ровесник Марии Гусевой, поэт-фронтовик Семен Гудзенко в стихотворении «Мое поколение» писал:
"Это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
Подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.
…Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты".
Последнее из найденных свидетельств о выпускнице Московского института стали Марии Ивановне Гусевой относится к сентябрю 1983 года. В тот год праздновали 40-летие освобождения Брянской области от немецко-фашистских захватчиков. В «партизанскую столицу Брянщины», город Дятьково, пригласили всех живых диверсантов, дравшихся в окрестных лесах. Им, правда, шел уже седьмой десяток.
Приехали только трое — Павел Иванович Москаленко, командовавший группой в том злосчастном бою, Мария Ивановна Гусева и Анна Алексеевна Лаптева. Та самая Аня — девятиклассница, ушедшая на войну в 1941-м и встретившая 9 мая 1945-го в Кенигсберге, с которой они в декабре 1942-го сфотографировались на долгую память. Вот она в 1970 году.
Ну что сказать? Надпись оказалась пророческой.
Память действительно оказалась долгой.
Глава 2. Передовица
В этой повести я хочу рассказать вам об одном-единственном номере газеты «Сталь» — № 1 за 1941 год.
Как я уже говорил, на пожелтевших станицах довоенной институтской газеты осталось нечто очень важное. Хотим мы того или нет, но войну мы знаем в пересказах. Люди, помнящие те времена, практически все ушли, их рассказы записывались и записываются через много лет после прошедших событий, а память человеческая — штука не очень надежная. К несчастью, людям свойственно забывать и путать даже очень важные вещи.
А тексты в газете «Сталь» писались современниками и очевидцами войны. В институтскую малотиражку писали не для потомков и не для истории, это было разовое обращение к таким же современникам, сиюминутный разговор.
И поэтому за скупыми строками при желании можно разглядеть живую историю и живых людей.
Чем мы и займемся.
1941 год, который еще не был тысячекратно проклятым, в Московском институте стали имени Сталина начался вот с этого номера, вышедшего 1 января.
Как мы видим, студентов и сотрудников уже поздравляют с Новым годом, что само по себе было изрядным достижением. Дело в том, что праздник Нового года был «реабилитирован» всего несколько лет назад, в 1935 году, когда в «Правде» появилась статья видного большевика, первого секретаря Киевского обкома ВКП(б) Павла Постышева с рассуждениями о том, что Новый год — это нормальный светский праздник, не чета религиозному Рождеству, и его вполне можно праздновать.
Но несмотря на все разрешения, новый праздник прививался довольно медленно и не сразу вошел в обиход. В газете «Сталь», например, первые поздравления с Новым годом появились только в 1938 году.
Внимательные читатели наверняка спросят — а почему это газеты у вас выходят 1 января?
Дело в том, что мир, в котором жили читатели тогдашней газеты "Сталь", изрядно отличался от нашего.
В этом мире 1 января был обычным рабочим днем, с утра все шли на учебу и на службу, так же, как и накануне, 31 декабря. На работе поздравляли друг друга с Новым годом и отправлялись заниматься делами. Нерабочим днем этот праздник станет только после войны, в 1947 году.
О чем же писала «Сталь» в первом новогоднем номере 1941 года?
В основном — об очень важных делах.
Об экзаменах по курсу печей и курсу истории техники. О преподавателе физподготовки Г. Иванове, который перевыполнил свои обязательства и подготовил к сдаче норм ГТО двадцать два человека вместо пятнадцати. О политинформациях, агитаторах, политбеседах и партприклепленных (это коммунисты, берущие шефство над студенческими группами, очень условный аналог сегодняшних кураторов).
Еще в этом номере студент Шапиро рассказывал, как он работает с книгой, а преподаватель Баюков жаловался, что подготовка к лыжному кроссу в институте проводится очень слабо.
О том, что номер новогодний, нам напоминают всего два материала. Это неформальные поздравления с Новым годом на последней полосе, которые для нас с вами представляют особый интерес, и официальная передовица на первой странице.
Начнем, наверное, с официоза.
Ниже — официальное поздравление руководства Московского института стали. Боюсь, что некоторым читателям не все будет понятно, поэтому в скобках курсивом — мои примечания.
__________________________
ЕЩЕ ЛУЧШЕ УЧИТЬСЯ И РАБОТАТЬ В НОВОМ ГОДУ
Наступил 1941 год.
По-разному встречают его два мира: социалистический и капиталистический.
Прожитый 1940 год принес новые успехи стране социализма, сделал ее еще более могучей и неприступной.
1940 год принес счастье народам Эстонии, Латвии, Литвы, Бессарабии и Северной Буковины, это был их первый советский год.
(В начале 1940 года в СССР было 11 республик, в конце — 16. Добавились Карело-Финская ССР (13 марта), Молдавская ССР (2 августа), Литовская ССР (3 августа), Латвийская ССР (5 августа) и Эстонская ССР (6 августа)).
В то же время 1940 год принес ужасы империалистической войны, смерть и разрушение народам за рубежами нашей страны.
(1940 г. — это не только территориальные приобретения СССР, но и масштабные сражения в Европе — «битва за Атлантику», вторжение немцев в Данию и Норвегию, капитуляция Бельгии и Голландии, блицкриг во Франции, «битва за Британию». Географические карты перекраивались на глазах, каждый месяц).
Каждый прожитый год, начиная с 1917, в нашей стране по-своему характерен замечательными делами советского народа, приближающими нас к коммунизму.
Последний, 1940 год войдет особой страницей в летопись страны Советов. Его можно назвать годом борьбы за большевистскую дисциплину и организованность на всех участках социалистического строительства.
Везде — на заводах и фабриках, на транспорте и на стройках, в колхозах и учреждениях, в школах и институтах советские люди стали работать более четко и организованно, борясь за высокое качество и культуру труда. Без этого немыслим переход к коммунизму. Достигнуты первые успехи, которые должны быть во сто крат увеличены в новом, 1941 году.