ТОВАРИЩ ЛЕНИН
ВОСПОМИНАНИЯ, СТИХИ, РАССКАЗЫ
Составитель СТАНИСЛАВ ЛЕСНЕВСКИЙ
М., «Молодая гвардия», 1967
…Пионерами называют многих знаменитых работников науки: Луи Пастера — основателя бактериологии. Кюри — открывшую радий, профессора Докучаева, который, исследуя русские почвы, открыл путь для новой науки — геохимии. Пионером можно назвать Карла Маркса — он осветил всю историю человечества новым светом и указал рабочему народу всего мира единственно прямую дорогу к свободе. Владимир Ленин, первый, кто смело повел рабочий класс по дороге, указанной Марксом, тоже может быть назван пионером…
Время —
начинаю
про Ленина рассказ.
. . . .
Он земной,
но не из тех,
кто глазом
упирается
в свое корыто.
Землю
всю
охватывая разом,
видел то,
что временем закрыто.
Он, как вы
и я,
совсем такой же,
только,
может быть,
у самых глаз
мысли
больше нашего
морщинят кожей,
да насмешливей
и тверже губы,
чем у нас…
Знал он
слабости,
знакомые у нас,
как и мы,
перемогал болезни.
Скажем,
мне бильярд —
отращиваю глаз,
шахматы ему —
они вождям полезней.
И от шахмат
перейдя
к врагу натурой,
в люди
выведя
вчерашних пешек строй,
становил
рабочей — человечьей диктатурой
над тюремной
капиталовой турой.
И ему
и нам
одно и то же дорого.
Отчего ж,
стоящий
от него поодаль,
я бы
жизнь свою,
глупея от восторга,
за одно б
его дыханье
отдал?!
Да не я один!
Да что я
лучше, что ли?!
Даже не позвать,
раскрыть бы только рот —
кто из вас
из сел,
из кожи вон,
из штолен
не шагнет вперед?!
В качке —
будто бы хватил
вина и горя лишку—
инстинктивно
хоронюсь
трамвайной сети.
Кто
сейчас
оплакал бы
мою смертишку
в трауре
вот этой
безграничной смерти!
Со знаменами идут,
и так.
Похоже —
стала
вновь
Россия кочевой.
И Колонный зал
дрожит,
насквозь прохожей.
Почему?
Зачем
и отчего?
Телеграф
охрип
от траурного гуда.
Слезы снега
с флажьих
покрасневших век.
Что он сделал,
кто он
и откуда —
этот
самый человечный человек?..
ПРИЗРАК БРОДИТ ПО ЕВРОПЕ — ПРИЗРАК КОММУНИЗМА. ВСЕ СИЛЫ СТАРОЙ ЕВРОПЫ ОБЪЕДИНИЛИСЬ ДЛЯ СВЯЩЕННОЙ ТРАВЛИ ЭТОГО ПРИЗРАКА: ПАПА И ЦАРЬ, МЕТТЕРНИХ И ГИЗО, ФРАНЦУЗСКИЕ РАДИКАЛЫ И НЕМЕЦКИЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ.
ГДЕ ТА ОППОЗИЦИОННАЯ ПАРТИЯ, КОТОРУЮ ЕЕ ПРОТИВНИКИ, СТОЯЩИЕ У ВЛАСТИ, НЕ ОСЛАВИЛИ БЫ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ! ГДЕ ТА ОППОЗИЦИОННАЯ ПАРТИЯ, КОТОРАЯ В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ НЕ БРОСАЛА БЫ КЛЕЙМЯЩЕГО ОБВИНЕНИЯ В КОММУНИЗМЕ КАК БОЛЕЕ ПЕРЕДОВЫМ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМ ОППОЗИЦИИ, ТАК И СВОИМ РЕАКЦИОННЫМ ПРОТИВНИКАМ!
ДВА ВЫВОДА ВЫТЕКАЮТ ИЗ ЭТОГО ФАКТА.
КОММУНИЗМ ПРИЗНАЕТСЯ УЖЕ СИЛОЙ ВСЕМИ ЕВРОПЕЙСКИМИ СИЛАМИ.
ПОРА УЖЕ КОММУНИСТАМ ПЕРЕД ВСЕМ МИРОМ ОТКРЫТО ИЗЛОЖИТЬ свои взгляды, СВОИ ЦЕЛИ, СВОИ СТРЕМЛЕНИЯ И СКАЗКАМ О ПРИЗРАКЕ КОММУНИЗМА ПРОТИВОПОСТАВИТЬ МАНИФЕСТ САМОЙ ПАРТИИ.
НА СТАРОМ ВЕНЦЕ
Волга течет на юг, Свияга — на север. Четыреста верст упрямо пробирается Свияга рядом с великой рекой, увлекая за собой мелкие речушки, прокладывая свою дорогу к неведомому морю. Но за Казанью Волга преграждает ей путь. Некуда деваться своенравной реке, она смиряется, и теперь уже Волга несет ее воды обратно на юг.
Там, где реки ближе всего подходят друг к другу, раскинулся город Симбирск.
На старом Венце, что кручей взвился над Волгой, в конце Стрелковой улицы стоит двухэтажный деревянный дом и из-под насупленных резных наличников всеми окнами смотрит на Волгу.
В этом доме на втором этаже живет семья директора народных училищ Ильи Николаевича Ульянова. Старшей дочке Ане одиннадцать лет, и она главная помощница у мамы. Саше — девять. Но он рослый, сильный мальчик, может и воды из колодца принести и нащепать лучины для самовара. И еще есть обязанность у Ани и Саши — присматривать за младшими: братишкой Володей и сестренкой Олей. Оба быстрые, шустрые, не ходят, а бегают; глаза устанут следить за ними, особенно за Володей.
Мама больше всего боится, чтобы Володя не прошмыгнул за калитку. Однажды чуть не случилась беда. Аня с Сашей были в гимназии, мама хлопотала на кухне. Выглянула во двор — нет Володи. Выбежала за ворота. Младший сын ее сидел на дороге и играл в камешки, а прямо на него неслась лошадь. Володя и крикнуть не успел, почувствовал только, как его обдало жаром, над головой мелькнули копыта. Лошадь перескочила через мальчика и поскакала дальше. Мама схватила малыша на руки, и плакала, и смеялась…
Двор у дома крохотный, пыльный, обсаженный редкими акациями. Единственное развлечение — качели.
Аня с Сашей заняты делом — начались занятия в гимназии; они сидят в комнате, готовят уроки. А Володя с Олей качаются на качелях. Володе хочется взлететь высоко-высоко и через забор увидеть светлые воды Волги, взглянуть, как в них купаются облака.
Лицо у Володи разгорелось, на носу ярче выступили веснушки, кудри прилипли ко лбу. У Оленьки разметалась коса, и бант, как цветок, голубеет в пыли под качелями.
— Я вижу Волгу! — кричит Володя. — Я вижу ее уже до середины!
Он приседает, сильно толкает доску. Оля на другом конце взлетает вверх, визжит от страха и восторга, поворачивает голову назад: ей тоже хочется увидеть Волгу.
Мама вышла на крыльцо, подозвала малышей к себе, усадила рядом на ступеньку в тени, чтобы остыли, отдохнули. Раскрыла книжку с картинками. Брат и сестра сидят не шелохнувшись, глядя то на картинки, то на мамино лицо, и, зажав коленями ладошки, поеживаются, когда мама читает что-то страшное, или весело хохочут — когда смешное.
— А теперь давай играть в буквы, — просит Володя.
Мама вытаскивает из коробки картонные буквы.
— Это буква «М», а это «А». Приложим одну к другой. Вышло «МА». И еще раз «МА» — получилось «МАМА».
— Вот и я угадала буквы. — Оля проворно складывает слово.
— Тебе, Оленька, рано учиться, — ласково говорит мама. — А Володюшка у нас уже большой, ему пять лет.
Но Оля всегда делает то, что делает брат.
И вот уже оба разыскивают буквы и составляют волшебное слово «мама».
— Покажи другие буквы, — торопит Володя, но мама посылает их играть в кубики. Хватит заниматься науками.
Сделано большое открытие. Теперь слово «мама» можно смастерить из стручков акации, начертить палочкой на песке. Оля выкладывает слово из кубиков. Володя подобрал у крыльца кусочек угля, зажал его в кулаке и думает: где бы ему написать это слово? Так, чтобы всем было видно.
Подошел к калитке, нажал плечом. Калитка слегка скрипнула и распахнулась. Страшно и интересно. Страшно потому, что налево за высокой каменной стеной стоит тюрьма. Там всегда что-то скрежещет, звякает, оттуда всегда слышатся грубые окрики и печальные песни.
Интересно потому, что впереди Волга, широкая, сверкающая, и в нее смотрится солнце. Рыбачьи лодки, как семечки, рассыпаны по воде, а между ними дымит, пыхтит, вспенивает воду белый пароход.
Володя перебежал площадь. Узкая тропинка огибает утес, извилистой лентой спускаясь вниз. Володя приподнялся на цыпочки, аккуратно начертил угольком на камне большие буквы: «МАМА».
Теперь это слово, наверно, увидят и на другом берегу. Спуститься бы и посмотреть снизу. Ну всего несколько шагов…
Мимо с удочками на плечах промчались мальчишки, взбивая ногами клубы пыли. Вот бы с ними! В воду он не полезет. Это мама с папой строго-настрого запретили. Но посмотреть снизу на утес и самому прочитать «МАМА» можно? Совсем близко увидеть пароход тоже интересно! А если ловко бросить камешек, то он полетит над водой, и будет ронять светлые круги, и в центре самого большого круга исчезнет. А если поставить ногу к самому краешку воды, то волна лизнет носок сандалии, и он заблестит, как начищенный…
Вот она, Волга! Где-то далеко-далеко, на другом краю, соединяется с небом.
Володя оперся ладонями о колени, наклонился — смотрит в воду, ждет, пока проплывет рыбешка или прикатит волна от лодки, и тогда отражение в воде сморщится, глаза и уши запрыгают и расплывутся в разные стороны. Смешно!
Солнце скатилось на край неба и стало растекаться по Волге. У ног Володи заплясали солнечные зайчики. Он хотел зачерпнуть в ладонь зайчика и услышал тяжелое дыхание. Кто это так тяжело и шумно дышит? Река? Нет, это позади него. Он оглянулся и замер. По берегу медленно двигались бурлаки. Вытянув вперед подбородки, обросшие бородами, они руками разгребали воздух; обутые в лапти ноги глубоко зарывались в песок.
Почему им так тяжело? Володя пригляделся и увидел, что люди запряжены. Так мальчишки запрягают друг друга, когда играют в лошадки. Но ведь это были взрослые мужчины… Замасленные, грязные лямки опоясывали им грудь, врезались в тело, а сзади были привязаны к толстому канату.