Родился в Кемерово 28 апреля 1971 года. Окончил математический факультет Кемеровского госуниверситета (1993) и Литературный институт им. А. М. Горького – семинар И. Л. Волгина (2003). Работает ответственным секретарём журнала «Огни Кузбасса». Лауреат Всесибирской премии им. Л. Мерзликина (2015).
Печатался в журналах: «Дети Ра», «День и ночь», «Наш современник», «Москва», «Октябрь», «Огни Кузбасса», «Сибирские огни», «Байкал» и др.
Автор семи книг стихов. Член Союза писателей России.
Член Русского ПЕН-центра. Живёт в Кемерово.
«На здорового мужика…»
На здорового мужика
Накатила печаль-тоска.
Нет, не баба. На этот раз
Тянет мужика на Донбасс.
На войне, он думает так,
Проверяется человек.
Но не так, как казённый банк
Перед выдачей ипотек.
На Донбасс! Суету отринь!
Наконец-то посмей посметь!
На войне – настоящая жизнь.
На войне – настоящая смерть.
2022
«Европа, как большое стадо…»
Европа, как большое стадо,
Мычала про вину Белграда,
И был в Европе каждый рад,
Что разбомбили в хлам Белград.
А мы терпели всё и дальше,
Так некогда спартанский мальчик
Решил укус лисы терпеть…
Нам обещали только смерть.
Потом замучили Каддафи…
Пусть мир, как девочку на шарфе,
Нам Пикассо изобразит.
Как мир на ниточке висит.
2022
«Много стало нынче красных линий…»
Много стало нынче красных линий.
Линий много, ну а я – один.
Выхожу один я в z-пустыню!
Много нынче стало z-пустынь!
Настроенья цвет – какой-то синий…
Не пора ли, мать твою, к станку?
Вхожу один я в z-пустыню,
Прислонясь к дверному косяку.
Знаю, скоро кровь моя остынет,
Значит, надо, надо успевать
Выйти одному мне в z-пустыню.
Жизнь прожить. И «Z» нарисовать.
2022
«Выйду на улицу – будто и нет войны…»
Выйду на улицу – будто и нет войны.
Солнышко светит, слышится птичье пенье.
Стрельнуть пытаются курево пацаны,
На автомате ворчу о вреде куренья.
Всюду покой. Налаженный лёгкий быт,
Едут машины, кругом самокаты, дети…
Хочется верить: если сюда прилетит,
За нас отомстят и враг наш за всё ответит.
2022
Тишина перед Рождеством
Есть приказ. И значит, мы должны
Не стрелять. И не стрелять в ответ.
Выдержать в режиме тишины,
Пока Бог не явится на свет.
Тишина – она не навсегда —
В эту тишину подмешан яд.
Светит Вифлеемская звезда,
По Донецку третий раз палят.
У поэтов кончились слова,
Да они пока и не нужны.
В первый раз мы ждём не Рождества,
А конца режима тишины.
2023
Ягода сVородина
Там, где русскую речь измучил Прокруст,
В феврале над рекой зацветает куст.
Агрономы понабежали:
«Что там выросло? Не сажали!»
Дык! Сажали мичуринцы русской школы —
Мозговой, Гиви и Моторола!
Что вам, куст сVородины застит свет?
А мы ждали ягодки восемь лет!
2022–2023
«Непущабельный к вам на порог…»
Непущабельный к вам на порог,
Не прошедший отбор в демиурги,
Наклоняясь вперёд, словно Блок,
Я шатаюсь по Санкт-Петербургу.
Так всю жизнь: от ворот – кувырок
(Как Прекрасная Дама жестока!),
Я устал, я промок, словно Блок,
Поддержите меня, ради Блока.
Нам прогноз обещал ветерок…
Тяжелее идти с каждым метром,
Я и Блок, я и Блок, я и Блок
С кем-то третьим идём против ветра.
2023
«Отчего, скажи, сегодня солнце так тускло…»
Отчего, скажи, сегодня солнце так тускло,
В воздухе разливается запах тлена?
Оттого, что Киев, мать городов русских,
Медленно становится Карфагеном.
Вот паренёк из Омска или Иркутска
Против нас воюет. Измена – всегда измена.
Ну а Киев, Киев, мать городов русских,
Медленно становится Карфагеном.
Где же память предков, русские гены?
Помолчи, дружок, не трави душу,
Не мешай смотреть, как Киев становится Карфагеном,
Карфагеном, который будет разрушен…
2023
Дмитрий Филиппов
Родился в 1982 году в г. Кириши Ленинградской области. Окончил филологический факультет Ленинградского государственного университета. Работал педагогом-организатором, грузчиком, продавцом, подсобным рабочим, монтажником вентиляции. Служил в армии на территории Чеченской Республики. Старший сапёр.
Публикации в литературных журналах: «Знамя», «Нева», «Волга», «Север», «Огни Кузбасса», «Наш современник» и др., в еженедельниках «Литературная газета», «Литературная Россия», «Свободная пресса», «Русская Планета». Автор книг «Три времени одиночества», «Я – русский», «На этом свете», «Битва за Ленинград». Лауреат премий «Альтернативная литература», «Радуга», Премии им. В. Г. Короленко, Премии им. Л. Н. Леонова. Член Союза писателей Санкт-Петербурга и Союза писателей России. Работает в администрации Пушкинского района. В настоящий момент служит сапёром в зоне СВО. Это вторая публикация Дмитрия на страницах нашего журнала.
Новые стихи с фронта
«За морями, за чёртовым колесом…»
За морями, за чёртовым колесом
Где-то спрятался в тишине наш дом.
Там «Утёс» – это просто высокий холм,
Ну а «Дашка» – всего лишь имя.
И от южных до северных тех морей
Отправляет страна по пятьсот рублей.
Просто так. Как копеечку для церквей.
Как сигнал, что нас ждут живыми.
Пусть густой туман укрывает нас —
Это значит, на небе не будет «глаз»,
Значит, группа до точки дойдёт за час
И укроется за домами.
У парней закружится голова,
Воздух сладким покажется, как халва,
Станут полностью лишними все слова…
Как об этом вообще – словами?
Только выдохнешь, сплюнешь через плечо —
Вдруг разрыв… И ещё один… И ещё…
Сразу сухо станет и горячо,
Снайпер щёлкнет над ухом плетью,
Будет страхом и смертью плеваться лес,
И покажется, что настал конец…
И тогда Богоматерь сойдёт с небес
И укроет нас всех масксетью.
Под Авдеевкой
«Мы умрём под Авдосом», – сказал мне
на выходе смежник,
Поглядев немигающим взглядом и руку подав.
Будет солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И на плечи нам лапы положит век-волкодав.
Позывные оставшихся в поле у «Царской охоты»
Утекают сквозь пальцы, но память хранит имена.
Я не сплю по ночам и часто курю отчего-то.
Я пока ещё жив. Я пока ещё жив. Я пока…
Как побитые птицы – идут, ковыряют по роте
Те, с кем раньше шутил, собирал нехитрый багаж.
Я и сам, как подранок, кричу, кувыркаюсь в полёте,
Я как дрон-камикадзе, пикирую к «Царской охоте»,
Чтоб на бреющем врезаться точно в немецкий блиндаж.
Нас не надо жалеть, у военных другие замашки.
Человек выживает не хлебом и страхом одним.
Мне всю жизнь будут сниться Туманы, Мосты, Чебурашка
И пропитанный смертью, горящий в огне «Коксохим».
Пацаны из Москвы, Ленинграда, Донецка, Ростова
Навалились на стену всей мощью натруженных плеч,
Чтоб в осенней степи растворилась увядшая мова,
Чтоб в Авдеевке вновь зазвучала русская речь.
«Мы умрём под Авдосом, – сказал мне
на выходе смежник. —
Или выживем. Тут как получится. Надо суметь».
Этой ночью мне снился убийственно белый подснежник
И буграми заросшая дикая дивная степь.
Роман Круглов
Родился в 1988 году в Ленинграде. Поэт. Руководитель Санкт-Петербургского отделения Совета молодых литераторов, секретарь Союза писателей России. Литературовед, кандидат искусствоведения. Публиковался в журналах: «Москва», «Нева», «Подъём», «Север», «Зинзивер» и др. Автор поэтических сборников «История болезни» (2010), «36 кадров» (2012), «Двигатель внутреннего сгорания» (2014), «Гербарий» (2016), «Форма жизни» (2019), «Птичья партитура» (2022), а также пяти монографий о литературе и искусстве.
«Ищешь чего-то, от пустоты устав…»
Ищешь чего-то, от пустоты устав,
А не хватает тебе, предположим, магния.
Отрегулируешь крови своей состав,
И заработает всё как по маслу – магия!
Ходишь, довольный, в баню и в институт,
Фосфор любую мелочь даёт запомнить…
Так заполняешь химией пустоту,
Покуда пустота тебя не заполнит.
Но не обманешь – с умыслом или нет —
Душу периодическими таблицами,
Если в тебе отсутствует элемент,
Тот, что и Менделееву не приснится.
Не синтезировать и не достать вообще.
Изредка чуешь, как его в мире много.
Чаще всего Бог, который в твоей душе,
Чувствуется душой как нехватка Бога.
«Застоялось варенье, как будто забыл…»
Застоялось варенье, как будто забыл
Подавать его к чаю хозяин…
Не забыл, но однажды водою залил,
Всыпал дрожжи и ждёт урожая.
Брага бродит во тьме, точно пёс на цепи,
Изрыгая ядрёную злобу,
Пузырьками гремит, подвывает, сипит,
Замолчит обессиленно, чтобы
Под давлением адовым молча кипеть
И, на зло и добро расщепляясь,
В ядовитую муть превратиться на треть,
Ароматные слёзы роняя.
Кто очистится, тот будет подан на стол,
В кружевном хрустале светом залит,
Под лесные грибы сервирован по сто…
И хозяина гости похвалят.
«Счёт пришёл от коммунальной службы…»
Счёт пришёл от коммунальной службы:
Свет и мусор – в этом весь мой долг.
Вот такие жизненные нужды.
Вот что зачисляется в итог.
Отче наш, когда бы до́лги наша
Мы оплачивали по делам,
То горька была бы эта чаша:
Свет сожжённый, сотворённый хлам.
Добрые поступки, дети, музы —
Этого всего по счёту нет.
Только жизни повседневной мусор
И её же несомненный свет.
«Загляни в глаза дворняги…»
Загляни в глаза дворняги
И прочти свою судьбу:
В ней дороги, и овраги,
И свобода, и табу.
Зверски мудрая природа
Без надежды и ума:
Чавкает собачья морда,
Торопясь, как жизнь сама.
Ешь, дружок. Что завтра будет —
Невозможность предсказать.
День грядущий чист, как блюдо.
Как собакина слеза.
«Разбуженный до ангеловых труб…»
Разбуженный до ангеловых труб,
Преодолев земную оболочку,
Медведь-шатун восстал, как полутруп,
Нести весну по лесу в одиночку.
Он слышит пенье улетевших птиц,
И видит спящих бабочек порханье,
И различает на стволах шрифты
Ещё здесь не оставленных посланий.
Однако лес разбит параличом,
И зверь, одним предчувствием согретый,
Поверивший вслепую, – обречён.
Медведь всё понял и запел об этом.
Но дерева́ – спокойствия столпы,
Шатун ревущий никому не нужен:
Не слышен для холодных и тупых,
А теплокровных повергает в ужас,
Но сам он поражён ещё сильней —
Не выразить в медвежьем смертном звуке
Мечту об окончательной весне,
Которой ради он и принял муки.
«Лето, тропинка, ведущая в сад…»
Лето, тропинка, ведущая в сад.
Входим в него, будто бы наугад.
Чуткая прикосновений игра,
Тысячеликая, как виноград.
Стрельчатых арок, цветущих колонн
Тысячекратно узор повторён.
Сладко его на себя примерять,
В нём отразившись, себя потерять.
Вором застать себя в древнем саду:
Паника, выстрел – плоды опадут.
В небе сквозь голые ветви ресниц
Не сосчитать улетающих птиц.
«Когда они беременеют…»
Когда они беременеют,
Навязывают мне
Возможное бессмертие
По бросовой цене
(Но вечно буду жить не я,
А будет типа мной
Добротный генный материал,
Что тот же перегной).
Земле земное. Не хочу
Я вечности мясной,
И не волнует, если нет
В наличии иной.
Биологическая чушь
Вся эта не по мне —
Я так же в смерть не умещусь,
Как не вмещаюсь в жизнь.
«Не всё, но многое как надо…»
Не всё, но многое как надо,
Ведь жизнь равна себе самой.
Гвоздь в раскуроченной ограде
Один из тысячи – прямой.
Зачем прямой в кривой системе?
Он в ней не прав, казалось бы,
Но без прямых что будет с теми,
Кто гнётся, правду позабыв?
А с ними ничего не будет.
Ограду стопят до зимы,
Ещё до холодов забудут…
Но гвоздь останется прямым.
Осанку держит, как осаду,
Звенит в огне прямой спиной —
Несуществующему саду
Он держит дивную ограду
От всякой чепухи земной.
«То, о чём думалось мало-помалу всю жизнь…»
То, о чём думалось мало-помалу всю жизнь, —
Бог или снег, —
К делу его не пристроить, в сюжет не сложить.
Был или нет?
Снился, казался, клонился, летел высоко,
Таял в руках.
Для измеренья и обозначенья его
Нет языка.
Лёгкая тяжесть, смешная ручная звезда,
Медленный свет —
Вот он почти, он уже, навсегда и всегда,
Но ещё нет.
«Чьё голубое?..»
Чьё голубое?
Чёрное чьё?
Чьими глазами смотрю?
В шуме прибоя
Кто узнаёт
Давнюю горечь свою?
Кто, словно гальку,
Выбрал меня
Из миллиардов других,
Чтоб через кальку
Этого дня
Чаячьи видеть круги?
Волны врачуют
Камни своя.
Лишние стёрты черты,
Чтобы почуять,
Как своё Я
Стало не ближе, чем Ты.
Камушек встретив,
Всхлипнет вода.
Снова его подберу
Через столетье.
Я был всегда
И никогда не умру.
«Что там в скудельном моём…»
Что там в скудельном моём
Не скудеет бокале?
Поровну в нём остаётся
Любви и печали.
Верой разбавлю на треть.
Пью за вечное царство!
Что перестанет болеть,
От того и лекарство.
Молитва грибника
Что предназначено мне, то откроется мне,
Хоть до меня был исхожен весь лес поперёк.
То, чего я не найду, пусть другой соберёт.
Что не увидит никто – это лесу нужней
В тайне оставить, чтоб тайна на свете была.
Страшен пожар, но его плодородна зола:
В новом подлеске бурьян, иван-чай, чистотел…
Что, в самом деле, грибы? Лишь бы лес зеленел.
Большего, Господи, мне не позволь пожелать.
Молитва рыбака
Может, бросить пустую игру,
Ведь давно уже мёртв водоём?
Но приносит на лапках икру
Чайка – рыба заводится в нём.
Раньше рыбой весь берег был жив,
Раньше били её острогой.
Я ж хвалюсь, мелкоты наловив,
Ибо вижу её – вот такой!
Но кому мой потребен улов?
Промысловая умная сеть
Обессмысливает рыбаков.
В магазине готовые есть
Осетры для солидных господ…
Не рыбак – не поймёт рыбака.
Пусть смеются соседи. Господь
Узнаёт меня издалека.
«Лес легко переходит болото…»
Лес легко переходит болото
На огромных сосновых ногах.
Раз – и он уже древнее что-то
На других временных берегах.
Два – с изяществом тяжким лосиным
Исчезает в тумана листве,
Унося древесину России
К небесам – от собак и червей.
Три – в рогах его солнце гнездится,
Песнь заводит о новой заре,
И ликуют влюблённые птицы,
Оставаясь в её янтаре.