Умирающий: Я плохо понимаю ваши слова. Слух мой слаб, и я с трудом улавливаю ваши угрозы. Но они так обеспокоили меня, что теперь мне страшно умирать. Прошу вас, сжальтесь!
Варвар: Я должен сжалиться! Какая у меня может быть жалость, раз ты не хочешь принять мои взгляды.
Умирающий: Мои чувства притупились, а мысли убегают… Пришли мои последние минуты – сознание мое затуманилось и память уже померкла. Как я могу заниматься спорами?
Варвар: Ну, раз ты не можешь принять мою веру, тогда хотя бы скажи, что принимаешь. Этого будет достаточно.
Умирающий: Но не могу же я ради того, чтобы угодить вам, дать ложную клятву! Ведь я вот-вот предстану перед Господом и он покарает меня за клятвопреступление.
Варвар: Какая разница! Зато тебя похоронят на кладбище, твоя жена и дети получат наследство и будут иметь средства для жизни. А ты просто умрешь лицемером. Лицемерие – хорошая штука, это дань, которую порок отдает добродетели. Чуточку лицемерия, дружок, что тебе стоит?
Умирающий: Я сожалею, вы либо отрицаете Бога, либо презираете его, если вынуждаете меня лгать на смертном одре. Но вам тоже придется однажды предстать перед Господом и держать ответ за эту ложь.
Варвар: Наглец! Я отрицаю Бога?!
Умирающий: Простите меня, брат мой, но я думаю, что вы не знаете Бога и не знали никогда. Тот, кого я почитаю, укрепляет сейчас мой дух, чтобы своим слабеющим голосом я сказал вам: если вы веруете, то должны проявить ко мне милосердие. Бог даровал мне жену и детей, не доводите их до нищеты и погибели. А с моим телом можете поступать по своему усмотрению. Только заклинаю вас: веруйте в Бога.
«При всех своих заблуждениях еретики помогли развитию человеческого разума, который из-за средневекового варварства пребывал в невежестве»
Варвар: Оставь свои рассуждения и исполняй то, что я приказываю. Я так хочу и повелеваю.
Умирающий: Но зачем вы мучаете меня?
Варвар: Зачем?! Чтобы получить доходную должность. Если ты подпишешь, то я смогу стать каноником.
Умирающий: О, пришел мой последний миг. Брат мой, я умираю. Когда я предстану перед Господом, я буду просить его смягчить вашу душу и направить на путь истинный.
Варвар: Да ну тебя к черту! Не подписался – и не надо. Я поставлю подпись вместо тебя.
Письмо, которое следует дальше, подтверждает ту же мораль.
Проект, предложенный иезуиту Ле Телье неким духовным лицом
Преподобный отец,
Следуя приказанию Вашего преподобия, я излагаю в этом письме самые действенные способы, как избавить от врагов Иисуса и его ближних. Я полагаю, что в нашем королевстве осталось гугенотов не больше пятисот тысяч. Одни считают, что их миллион, другие – что сто пятьдесят тысяч. Но каково бы ни было их число, вот мои соображения, кои я смиренно отдаю Вам на рассмотрение, ибо так велит мой долг.
1. Всех протестантских священников надо изловить сразу, в один день, что не составит труда, и повесить их всех в одном месте – и для назидания, и для большей красочности зрелища.
2. Отцов и матерей, по моему мнению, надлежит убивать в постели, ибо если расправляться с ними на улице, то могут возникнуть волнения и кое-кто из них сможет удрать, а такого никак нельзя допустить. Сия экзекуция необходима и естественна как воплощение наших принципов. Ибо множество известных теологов доказывают, что еретика нужно убить. Следовательно, нужно убить всех еретиков.
3. Протестантских девиц я бы приказал на следующий же день выдать замуж за католиков, поскольку полагаю, что в послевоенное время чрезмерно уменьшать население королевства не следует. Что касается четырнадцати-пятнадцатилетних мальчиков, чьи умы уже наполнились вредными идеями, кои выбить будет трудно, то я считаю, что всех их надо кастрировать, чтобы это отродье не плодилось. А маленьких мальчиков надо отдать в ваши коллежи, где их будут воспитывать и сечь до той поры, покуда труды Молины и Санчеса они не выучат наизусть.
4. Таким же образом нужно поступить, по моему мнению, и с эльзасскими лютеранами, всеми без исключения, поскольку в 1704 году, в день, когда случилась битва под Гохштедтом, я видел, как две эльзасские старухи смеялись.
5. Более сложным, думаю, будет вопрос о янсенистах. По моему мнению, их не меньше шести миллионов, но Вас, человека такого большого ума, это не может испугать. Под янсенистами я имею в виду и все недостойные парламенты, кои выступают за свободу галликанской церкви. Вы сами рассудите, какими способами лучше усмирить бунтарские умы, – это подскажет присущая Вашему преподобию предусмотрительность. Пороховой заговор не был удачен по той причине, что один из заговорщиков решил спасти жизнь другу. Но у Вашего преподобия нет друзей, так что и неудачи страшиться нечего – изобретение монаха Шварца, называемое pulviis pyrius (лат. «огненный порошок». – Ред.), позволит с легкостью взорвать парламенты по всему королевству. По моим расчетам, на каждый парламент потребуется 36 бочек пороха. Если 12 парламентов помножить на 36 бочек, то получится 432 бочки. Одна бочка стоит 100 экю, а в сумме это будет 129 тысяч 600 ливров – пустяковая сумма для Вашего преподобия, генерала.
После того как парламенты будут взорваны, их функции Вы возложите на членов вашей конгрегации, прекрасно знающих законы королевства.
6. Кардинала де Ноайля не составит большого труда отравить, ибо он простодушен и ко всем относится без подозрений.
Те же самые способы Ваше преподобие использует для того, чтобы некоторых епископов, проявляющих упорство, обратить в истинную веру. Нужно издать папский указ, чтобы передать их епархии иезуитам, и тогда все епископы станут нашими сторонниками и со знанием дела, проявляя разборчивость, назначат священников. Таковы мои соображения, если Ваше преподобие благосклонно примет их.
В отношении янсенистов говорят, что они причащаются самое меньшее раз в году, на Пасху. Поэтому хорошо было бы в святые дары присыпать того яда, с помощью которого свершился правый суд над королем Генрихом VII. Может, найдется такой критикан, который возразит мне, что есть опасность отравить и молинистов этим крысиным ядом. Конечно, довод серьезный, однако разве бывают безупречные проекты, разве бывают теоретические построения, у которых нет слабого места? Если бы такие мелкие проблемы нас удерживали, мы ничего никогда не довели бы до конца. Вдобавок речь идет о самом высшем благе из всех возможных, и если мы хотим его добиться, то нечего смущаться того, что действия ради этого высшего блага вызовут и некоторые нежелательные последствия, ибо эти мелочи не заслуживают внимания.
«Чем меньше догм, тем меньше споров. Чем меньше споров, тем меньше бед»
И нам совершенно не в чем себя упрекать, поскольку ясно, что всем, кто одобряет реформацию, и всем янсенистам уготован ад, а значит, мы просто приблизим тот момент, когда они окажутся в нем.
Ясно и то, что молинистов ждет рай, поэтому если мы случайно, без злого умысла окажемся виновны в их гибели, то мы таким образом приблизим час их блаженства. И в том, и в другом случае мы просто будем служить орудием в руках провидения.
Если найдутся такие, которые испугаются большого количества жертв, то Ваше преподобие разъяснит им, что со времени расцвета церкви и до 1707 года, а это примерно четырнадцать веков, из-за богословия было перебито свыше пятидесяти миллионов человек, тогда как я предлагаю зарезать, повесить или отравить всего шесть с половиной миллионов человек.
Возможно, кое-кто скажет, что я неправильно посчитал и нарушил тройное правило арифметики. То есть наши оппоненты приведут такие подсчеты: если за четырнадцать столетий по причине богословских дилемм и антидилемм было убито в сумме пятьдесят миллионов, то в год это будет 35 тысяч 714 с остатком человек. А значит, если убить сколько я предлагаю, то жертв будет больше на 6 миллионов 464 тысячи 285 с остатком человек.
Но ведь это детская придирка, я бы даже назвал ее порочной. Ибо мои меры направлены на то, чтобы спасти жизнь всех католиков до конца света. А если оправдываться на все такие обвинения, то слишком много времени уйдет на разговоры.
С нижайшим почтением к Вашему преподобию, вечно преданный и уважающий Вас, крайне благочестивый Р…а, рожденный в Ангулеме, префект конгрегации, 6 мая 1714 года
Сей проект так и остался лишь проектом, поскольку сначала у Ле Телье возникли трудности, а потом, на следующий год, он был изгнан.
О том, какой диспут случился в Китае
Когда император Камеи только начинал царствовать, один мандарин в Кантоне услышал, что в соседнем доме поднялся сильный шум. Он справился, не убивают ли кого в этом доме. Ему ответили, что там спорят между собой иезуит и капеллан из Батавии. Тогда мандарин повелел, чтобы спорщиков привели к нему. Он угостил гостей чаем с вареньем и поинтересовался, в чем причина их ссоры.
Иезуит сказал, что как человеку, который всегда прав, ему весьма огорчительно общаться с теми, кто вечно ошибается; что свои взгляды поначалу он объяснял весьма сдержанно, но в какой-то момент его терпению пришел конец.
Мандарин деликатно сказал им, что вежливость необходима в споре, что в Китае не принято сердиться, и попросил объяснить, о чем они спорили.
«Ваша светлость, – сказал иезуит, – эти два господина отказываются подчиниться решению Тридентского собора».
«Я удивлен, – сказал на это мандарин. И добавил, обратившись к двум другим участникам спора: – Господа, по моему убеждению, вы должны с уважением отнестись к решению большого собрания. Что такое Тридентский собор, я не знаю, но группа людей всегда более компетентна, чем один человек. Великий Конфуций учит, что никакой человек не должен считать, что осведомлен больше других и что лишь он наделен разумом. Если вы согласны с этим, то поступите правильно, признав мнение Тридентского собора».