«Не смотрите, — гласит “Книга любви”, — что я смугла, я все-таки красива и статна, но солнце меня опалило»[199]. Солнце есть свет мира сего; оно означает, что высшее и лучшее, что сотворено и соделано, скрывает и затемняет в нас образ Бога. «Снимите, — говорит Соломон, — ржавый налет с серебра, и тогда воссияет и заблещет наичистейший сосуд»[200], лик, Сын Божий в душе. И это то самое, что наш Господь изъясняет в притче, когда говорит, что «некий человек высокого рода отправился...», ибо человеку подобает выйти из всех образов и из себя самого и всему этому сделаться чуждым и неподобным, если, конечно, он хочет и должен воспринять Сына и стать сыном в лоне и в сердце Отца.
Богу чуждо все то, что посредствует. «Аз есмь, — Бог говорит, — Первый и Последний»[201]. В соответствии с единством природы, различия нет ни в природе Бога, ни в Лицах. Божественное естество есть Единое, и каждое Лицо есть Единое и именно то же Единое, что и природа. Нетождество сущности и бытия постигается как Единое, и оно есть Единое. Когда Оно находится вне Себя, то Оно приобретает и имеет и являет различие. Поэтому Бога находят в Едином, и Единым должен стать тот, кому надлежит обрести Бога. «Некий человек, — наш Господь говорит, — отправился...». В различии не найти ни Единого, ни бытия, ни Бога, ни отдыха, ни блаженства, ни умиротворения. Будь Единым, дабы тебе обрести Бога! Воистину, если ты в самом деле един, тогда ты и в нетождестве Единым останешься, неподобие для тебя станет Единым, и ничто тебе не будет помехой. В тысяче тысяч камней Единое остается точно таким же Единым, как в четырех камнях; и тысяча тысяч есть, воистину, столь же простое число, как и четыре.
Один языческий учитель сказал, что Единое родилось из вышнего Бога. Его (Бога) свойство — быть единым с Единым. Кто Его (Единое) ищет ниже Бога, тот сам себе лжет[202]. Еще, в-четвертых, говорит тот же учитель, что это Единое ни с чем не водит столь тесной дружбы, как с девами и девицами[203], по слову святого Павла: «Я вас, чистых дев, обручил и сочетал браком с Единым»[204]. И таким подобает стать человеку, ибо так говорит наш Господь: «Некий человек... отправился...».
Человек, по свойству имени своего на латыни, в некотором роде обозначает того, кто низко склоняется перед Богом и избегает всего, что он есть и что есть его, и вверх взирает на Бога, а не на свое: то, что знает он за собой, под собой и рядом с собой. Это полное и подлинное смирение; сие имя имеет он от земли[205]. Дальше об этом я сейчас не хочу говорить. Также, когда говорят «человек», то слово сие знаменует нечто, что приподнято над природой, над временем и над всем, что склонно ко времени и имеет вкус времени; и то же самое я говорю о пространстве и телесности. Кроме того человек в известном роде не имеет ни с чем ничего общего. Сие означает, что он не создан сообразно и не уподоблен тому иль иному и ничего не ведает о ничто, — так что в нем нигде не обрящут и не увидят от ничто никакой части, — и означает, что от него столь полно отъято ничто, что здесь обрящут только чистую жизнь, сущность, благо и истину. Тот, кто таков, подлинно, ни больше ни меньше человек высокого рода.
Есть еще и другое указание и назидание в том, что наш Господь именует «человеком высокого рода». Следует знать, что те, кто познал Бога открыто, вместе с Ним познал и творения, ибо познание является светом души, и все люди от природы жаждут познания[206], так что даже познание недобрых вещей считается благом. И вот учителя говорят, что когда тварь познают в ней самой, то это называется «вечерним познанием» и тогда тварь созерцают в образах некоторого различения. Когда же тварь познают в Боге, то это именуется и является «познанием утренним»[207] и так тварь видят в Едином, каковое есть Бог, без всяких различий, разоблачаясь от всех образов и отбросив любое подобие. Сие также есть человек высокого рода, о котором наш Господь говорит: «некий человек высокого рода отправился...», (и он) потому родом высок, что он есть Единое и в Едином познает Бога и тварь.
Еще же я хочу изъяснить и нащупать другое значение того, что есть человек высокого рода. Я говорю: когда человек, душа, дух взирает на Бога, то он понимает и мыслит себя познающим, то есть он сознает, что видит и созерцает Бога. И иным людям сдается, и это может показаться похожим на правду, что цвет и ядро блаженства заключается в осознании, — когда дух сознает, что он постигает Бога. Ведь, если бы я испытал все блаженство и об этом не ведал, то какой же прок был бы мне от того, и что это было бы за блаженство? Однако я уверенно говорю: это не верно. Если и верно сие, — что душа без этого все-таки не была бы блаженна, — то блаженство сокрыто все же не в этом; ибо первое, в чем блаженство сокрыто, это то, что душа в чистоте взирает на Бога. Здесь берет она всю свою суть и свою жизнь и творит все, что она есть, из основания Бога и не ведает о знании, о любви и ни о чем вообще. Она обретает покой только и единственно в сущности Бога; она не сознает, что здесь сущность и Бог. Но если бы она знала и понимала, что она Бога видит, созерцает и любит, то это, в соответствии с естественным порядком вещей, было бы удалением, а (затем) возвращением в исходное. Ведь никто не осознает себя белым, кроме того, кто бел в самом деле. И поэтому тот, кто сознает себя белым, строит и возводит на сущности белого; он не берет свое знание напрямую и в простоте сердца от цвета, но стяжает знание и представление о нем из того, что есть сейчас белое. Не создает знание исходя только из цвета самого по себе, но извлекает понимание и знание из наделенного цветом, или из белого по окрасу, и осознает себя белым. Белое гораздо ничтожней и гораздо более внешне, чем белизна (сама по себе). Весьма различны стена и фундамент, на котором стена зиждется.
Учителя говорят, что одна сила та, которой глаз созерцает, другая же та, которой он сознает, что созерцает[208]. Первую, ту, которой он смотрит, он берет только от цвета, а не от наделенного цветом. Потому-то разницы нет, оцвечен ли камень или кусок дерева, человек или ангел; только в том, что сей имеет цвет, состоит вся его суть.
Также я говорю, что человек высокого рода берет и производит все свое существо, житие и блаженство только из Бога, от Бога и в Боге, — не от Богопознания, -видения или -почитания либо другого подобного этому. Посему наш Господь весьма примечательно говорит, что есть вечная жизнь: знать только Бога как единого истинного Бога[209], а не сознавать, что познаешь Бога. Как же тому человеку, который не осознает сам себя, помыслить себя познающим Творца? Ибо, воистину, человек, — когда он блаженным становится и пребывает блаженным в корне и основании блаженства, — вовсе не знает ни себя самого, ни прочие вещи, но одного только Бога. Когда же душа сознает, что она знает Бога, то она узнает о Боге и о себе.
Итак, одна сила, как я тут говорил, которой человек смотрит, и сила другая, которой он сознает и понимает, что смотрит. И верно вот что: что ныне, здесь, в нас та сила, которой мы знаем и понимаем, что смотрим, благородней и выше той силы, которой мы смотрим. Ведь природа начинает свой труд с наиболее слабого, но Бог, — Бог начинает свой труд с самого совершенного. Природа созидает мужа из ребенка и курицу из яйца, Бог же созидает мужа прежде ребенка и курицу раньше яйца. Природа сначала делает древесину теплой и жаркой и потом создает сущность огня, а Бог дарует всем творениям бытие в самом начале, а потом уж во времени и все же вне времени и помимо всего, что имеет к нему отношение. Также и Духа Святого Бог подает раньше, чем дары Духа Святого.
И я говорю, что блаженства нет без того, чтобы человек не познал и ясно не понял, что он Бога видит и знает. Но сохрани Боже, чтобы мое блаженство заключалось лишь в этом! Кому сего хватит, тот пусть сего держится, но меня пощадит. Жар от огня и сущность огня по природе совершенно различны и удивительно далеки друг от друга, но по времени и по месту они очень близки. Созерцание Бога и созерцание себя далеки и совсем неподобны.
Поэтому наш Господь весьма и весьма хорошо говорит, что «некий человек высокого рода отправился в дальнюю страну, чтобы получить себе царство и возвратиться». Ведь человек должен сам в себе быть Единым и должен искать этого в себе и в Едином, и в Едином же обретать: это есть чистое видение Бога. А «возвратиться» — это есть знание и понимание того, что Бога постигаешь и знаешь. И все сии словеса предрекал пророк Иезекииль, когда говорил, что «могучий орел с огромными крыльями, с длинными членами полными разных перьев прилетел к пречистой горе и забрал сердцевину или ядро высочайшего древа и сорвал верх его кроны и принес вниз»[210]. То, что наш Господь называл «человеком высокого рода», пророк именует «могучим орлом». Кто же в таком случае благородней того, кто одной частью рожден от высшего и лучшего, чем обладает творение, а частью другой — от глубочайшей основы Божественного естества и пустыни? «Я, — наш Господь говорит в пророке Осии, — хочу повести душу высокого рода в пустыню и там говорить к ее сердцу»[211], — вечно Единый с Единым, Единый от Единого, Единый в Едином и в Едином Единый. Аминь.
ОБ ОТРЕШЕННОСТИ[212]
Я прочел многие писания и языческих учителей и пророков и Ветхого и Нового Завета и со строгостью и всяческим усердием искал, какова же та высшая и лучшая добродетель, с помощью которой человек сумел бы вплотную приблизиться к Богу, смог бы по благодати стать тем, чем Бог является по естеству, и вполне уподобиться тому первообразу