свой труд, предпринятый в себялюбии, иначе ты не будешь иметь мира. Стало быть, ты не принесешь никакого плода, если не совершишь своего дела. Это я назвал «одним годом»; и плод будет все-таки мал, ибо он проистекает из привязанности к своему, сообразно делу, но не свободе. Таких людей я именую «супругами», поскольку они ограничены себялюбием. Сии приносят мало плода, и к тому же он не велик, как я говорил.
Дева, сущая женой, свободна, несвязана и не отягощена приверженностью к себе, всегда одинаково близка Богу и себе самой. Она приносит много плодов, и они велики, не больше не меньше Самого Бога. Сей плод и это порождение производит дева, сущая женщиной, и всякий день приносит плоды в сто и в тысячу и бесконечное количество раз, рождая и становясь плодоносной из самого благородного основания, лучше же сказать: воистину, из того самого основания, из которого Отец порождает Свое вечное Слово, отсюда становится она плодоносно рождающей. Ведь Иисус, свет и отблеск сердца Отца, как говорит святой Павел, что Он есть слава и сияние отцовского сердца и властно просвещает сердце Отца[259], этот-то Иисус с нею связан и она с Ним, и она сияет и светит с Ним как единое целое и как яркий, ясный свет в отцовском сердце.
Я много раз уже говорил, что в душе есть некая сила, ее не касается ни время, ни плоть. Она струится из духа и остается в духе и вполне и совершенно духовна. В этой силе Бог также зеленеет и цветет во всякой радости и во всякой чести, как когда пребывает в Себе Самом. И здесь — столь сердечная радость и столь непомерно большое веселье, что никто о них не сумеет сказать. Ведь вечный Отец порождает в сей силе Своего вечного Сына без перерыва таким образом, что сия сила со-порождает отцовского Сына и себя самое, как того же самого Сына в единой силе Отца. Если бы человек владел целым царством или всеми благами Земли и отдал это просто ради Бога и стал бы одним из беднейших людей, какой живет на Земле, и если бы Бог дал ему пострадать так много, как едва ли давал какому-нибудь человеку, и он бы все это переносил вплоть до дня своей смерти, и позволь ему Бог бросить один только взгляд на то, каков Он в сей силе, — радость того человека была бы столь велика, что все это страдание и бедность были бы для него слишком малы. Да, и если бы даже Бог ему никогда не давал после этого вкусить Царства Небесного, он и так получил бы слишком высокую плату за все, что ему довелось перенесть, потому что Бог пребывает в той силе как в вечном сейчас. Если бы дух во всякое время был объединен с Богом в сей силе, человек мог бы не стариться, ведь тот миг, в котором Бог сотворил первого человека, и тот миг, в котором суждено погибнуть последнему человеку, а также тот миг, в котором я теперь говорю, они в Боге тождественны и суть не что иное, как единое сейчас. И посмотрите, такой человек живет в одном свете с Богом; и потому в нем нет ни страдания, ни временной очередности, а есть только ровная вечность. Воистину, у сего человека отнято всякое удивление, и все вещи сущностным образом находятся в нем. Посему он не воспринимает ничего нового из будущих дел и от какой-либо случайности, ибо проживает в едином теперь все время сызнова без перерыва. Такое божественное владычество заключено в оной силе.
Есть еще одна сила, которая тоже бестелесна[260]; она струится из духа и остается в духе и совершенно духовна. В этой силе Бог постоянно тлеет и пламенеет со всем Своим богатством, со всей Своей сладостью и со всем Своим наслаждением. Воистину, в этой силе обретается такая великая радость и такое великое, непомерное наслаждение, что их никто не может ни описать, ни явить. Я скажу вновь: если бы существовал человек, который в истинном разумении пережил в ней один только миг наслаждения и радости, какие в ней обретаются, — все, что он мог бы выстрадать и что хотел бы Бог, чтобы он выстрадал, было бы для него мало и вовсе ничто. Я скажу больше того: он находился бы в радости и полном покое.
Хочешь ли подлинно знать, является ли твое страдание твоим или Божьим, тогда подумай вот над чем. Если ты страдаешь ради себя, как бы сие не случилось, то тебе это страдание доставляет боль и тебе трудно его переносить. А если ты страдаешь ради Бога и лишь Его одного, то тебе это страдание не причиняет боли и оно тебе не тяжело, потому что Бог переносит сей груз. И это точно так! Если бы существовал человек, который хотел бы ради Бога и только ради Бога страдать и если бы на него вдруг низверглось все страдание, какое все люди когда-либо переживали и какое весь мир сообща переживает (теперь), то это ему не причинило бы страдания и было бы ему не тяжело, ибо Бог переносил бы сей груз. Если мне на плечи водрузить центнер, но на моих плечах его нес бы другой человек, то я погрузил бы на себя сотню килограмм также легко, как один, ибо мне это не было бы тяжело и не приносило страдания. Кратко говоря: что человек переносит ради Бога и одного только Бога, то Бог делает для него легким и сладостным, как я в начале сказал, когда мы приступали к нашей проповеди: «Иисус взошел в одну крепостцу и был принят некою девою, бывшею женщиной». Почему? Так должно быть волей-неволей, чтобы она была девой и к тому же женой. Ну вот, я сказал вам, что Иисус был принят, но я вам пока не сказал, что это была за «крепостца», и теперь я хочу поговорить об этом.
Я иногда говорил, что в духе есть некая сила[261], и она одна свободна. Порой я говорил, что есть прибежище духа. Иногда говорил, что в духе есть свет; а иногда я называл это искоркой. Теперь говорю я, что это ни то и ни это, и вообще не что-либо. Это дальше от этого и того, чем небо от земли. А посему я определяю это еще более благородным образом, нежели раньше. И вот оно уже смеется над благородством и над образом, и превзошло все это! Оно свободно от всех имен и обнажено от всех форм, свободно и чисто, как свободен и чист Сам в Себе Бог. Оно совершенно едино и просто, как един и прост Бог, так что в него никак невозможно проникнуть. Сия сила, о которой я сказал, что в ней Бог расцветает и зеленеет со всем Своим Божеством, а дух в Боге, — в этой самой силе Отец рождает Своего единородного Сына так же истинно, как в Себе Самом, ибо Он воистину живет в этой силе. И дух рождает со Отцем того же Самого единородного Сына и себя самого как единородного Сына и в этом свете является тем же самым Сыном и истиной. Если бы вы могли воспринимать моим сердцем, вы поняли бы, что я говорю: ибо это истинно и истина это глаголет.
Ну так посмотрите! Столь едина и проста сия крепостца, о которой я говорю и которую имею в виду, и приподнята в душе над всеми образами, что оная благородная сила, о которой я толковал, не достойна того, чтобы хотя бы однажды, на единственный миг проникнуть в сию крепостцу. А равно и другая сила, о ней я уже говорил, в ней же Бог пылает и пламенеет со всем Своим богатством и со всем Своим блаженством, она также никогда не осмелится проникнуть туда. Столь препроста и едина сия крепостца и столь возвышена над всеми образами и над всеми силами сия единая единица, что ни сила, ни образ, ни даже Сам Бог в нее проникнуть никогда не сумеют. Подлинно и истинно, как то, что Бог жив! Сам Бог никогда в нее не проникнет хотя бы на миг и ни разу еще не проникал, покуда существует в образе и свойствах Своих Лиц. И это легко понять, ибо сия единая единица без образа и без свойства. Вот почему, если Богу когда-нибудь будет суждено в нее проникнуть, то это должно Ему стоить всех Его Божественных имен и Его личных свойств. Все сие целиком Он должен будет оставить во вне, если Ему надлежит проникнуть туда. Но если Он — простая единица, без всяких образов и свойств, то Он — не Отец, не Сын и не Святой Дух в собственном смысле и все же Он — нечто, каковое ни то и ни это.
А ну-ка взгляните: если Он един и прост, то внидет в это единое, именуемое мною крепостцой в душе, а иначе Ему туда никоим образом не войти; лишь так Он пройдет и останется там. В этой части душа подобна Богу и более никак. То, что я сказал вам, истинно. В свидетели сему я призову истину, а мою душу поставлю в залог.
Чтобы и мы стали той крепостцой, в которую взошел Иисус и где был принят, и чтобы Он вечно в нас пребывал тем образом, как я говорил, в этом помоги нам Боже. Аминь.
ПРОПОВЕДЬ 3
Когда Петр был вызволен из уз своего заточения могуществом всевышнего Бога, то он сказал: «Теперь я воистину знаю, что Бог послал мне Своего Ангела и избавил меня от власти Ирода и от рук врагов».
Теперь обратим сие слово и скажем: так как Бог послал мне Своего Ангела, я воистину познаю. «Петр» означает то же, что познание. И я уже много раз говорил: знание и разум объединяют душу с Богом. Разум проникает в чистое бытие, познание шествует перед ним, оно стремится вперед и прорывается внутрь, туда, где рождается единородный Сын Божий. Наш Господь говорит у Матфея, что никто не знает Отца, кроме Сына[263]. И учителя утверждают: познание следует из подобия[264]. Некоторые же учителя полагают, что душа сделана из всех вещей, раз она обладает способностью постигать все вещи[265]. Это звучит бессмысленно, и все-таки это действительно так. Учителя говорят: то, что мне надлежит познать, должно предстоять предо мной и уподобиться моему знанию[266]. Святые говорят, что в Отце — власть, в Сыне — подобие, в Духе же Святом — единение[267]