- В каком смысле?
- В самом прямом, - сказал я. - Что это за местность, вот эта степь?.. - я показал ему рукой за окно, стараясь сделать этот простой жест как можно более выразительным, чтобы до его тупой башки дошло, что с ним говорят как со слабоумным, и нельзя отвечать вопросом на вопрос.
Странные пассажиры, - неожиданно проворчал оставшийся в вагоне мужчина, Сами едут, а сами даже не знают куда...
- Но ведь здесь... - начал я, теряясь и выходя из терпения, - Но мы же по городу ехали...
- По городу? - спросил вагоновожатый точно так же, как и нервный пассажир, и только собирался что-то ответить, как отключился свет в вагоне.
- Ну все, - сокрушенно горько вздохнул он, - Теперь проторчим.
- Как это проторчим? - спросил нервный пассажир. - Вы что хотите этим сказать? Значит, вообще не поедем?
- Тока нет, - не очень охотно пояснил вагоновожатый, поглядел на мужчин с лопатами под метелью и прибавил, - надо бы их позвать.... Теперь пи к чему расчищать дорогу, все равно застряли, - и тут же сам, высунувшись в окно, крикнул, зовя пассажиров, орудовавших лопатами. Третий пассажир в вагоне, укорявший меня непонятно за что, вдруг издал какой-то неясный громкий звук - я оглянулся на него и увидел, что он спит, оказывается он так храпел, бедная его жена. Двое с лопатами вошли в зашипевшую дверь, в темный уже вагон трамвая и уселись порознь на свои старые места. Все молчали и. тишину прерывал только мерный и довольно странный храп невозмутимо спавшего пассажира, который, видимо, на жестком холодном сидении трамвая чувствовал себя не хуже, чем в собственной постели. Вдруг послышался жуткий вой в ночи, к нему тут же присоединились еще несколько в разных тональностях.
- Что это? - в замешательстве спросил нервный пассажир. Волки, что же еще... - спокойно отозвался вагоновожатый; те, двое, что пришли с лопатами, солидно покивали и, чуть усмехнувшись, посмотрели на нервного пассажира. Разноголосый вой повторился, теперь уже более пронзительно и продолжительно, перейдя под конец чуть ли не в мяукание.
- Волки?! - переспросил нервный пассажир и зябко передёрнул плечами. - В лесу, да?..
- Ага, - сказал вагоновожатый покровительственно и зевнул, отчего перекосило всю его небритую морду; помолчав немного, он сказал:
- Вот что, ребята, я в этом деле человек бывалый, и вы должны слушать меня.
Те двое, снова закивали, как близнецы.
- Мы так можем замёрзнуть, - продолжат вагоновожатый, - надо нам возле трамвая костёр развести, не то всем нам хана будет. До утра окочуримся, ведь тут не теплее, чем снаружи. Огонь нужен. Поняли?
Те двое, снова дружно покивали, хотя сидели не вместе, и оттого эта синхронность была особенно удивительной. Я и нервный субъект промолчали, а пятый продолжал безмятежно спать.
- Тогда вот что, - сказал вагоновожатый, - вы, двое идите в тот лесок за дровами, - он показал на тёмное, едва различимое пятно леса, расположенное примерно в километре от трамвая. Вагоновожатый покряхтел у себя за занавеской, нагибаясь и шаря под собой руками и с усилием проверещал снизу: - Тут у меня как раз два топора... вот... берите.
Двое взяли топоры и молча, как в бредовом сне, вышли из трамвая. Некоторое время слышался хруст снега под их ногами. Сидеть в трамвае становилось и в самом деле всё холоднее. Я сказал об этом, вагоновожатый снисходительно хмыкнул.
- А я вам что говорил? - напомнил он. - Я на этих делах собаку съел. Нет, что ни говорите, без костра нам никак нельзя...
Через некоторое время послышался отдалённый глухой стук.
- Рубят, - удовлетворённо проговорил вагоновожатый.
Несколько минут слышался частый стук топоров со стороны леса, потом внезапно он затих, донёсся какой-то неясный шум, крик, снова всё затихло ненадолго, но вскоре до того ясно до нас донёсся душераздирающий человеческий вопль, что все мы вздрогнули, кроме спящего каким-то фантастически-крепким сном, пассажира. Мне сделалось не по себе, и всё более становилось страшно, потому что вопль продолжался, казалось, невероятно долго.
- Чёрт, влопались всё-таки, - дождавшись окончания шума из лесу, не очень-то встревожено, а таким тоном, как-будто констатировал факт, произнёс вагоновожатый.
- Как?! Что значит влопались? Что там произошло? - суетливо посыпал вопросами нервный пассажир. - Что вы этим хотите сказать?
- На волков напоролись, - лениво пояснил вагоновожатый.
- Тут волков - тьма, и многие из них людоеды. Нападут стаей на человека костей не соберёшь... - он помолчал, потом озадаченно и даже заметно огорчённо закончил, -Чёрт, топоры там остались, совсем новенькие... пропадут...Не казённые, - доверительно, обернувшись ко мне, сообщил он, -сам купил... Сколько твердил я начальству нашего парка -надо, надо, а им насрать и забыть, вот и пришлось на свои кровные копейки приобрести...
- Послушайте, - сказал я, уже почти обессиленный бредовостью происходящего вокруг меня, будто всё - дурной сон, и я нахожусь в этом дурном сне, не могу ему противиться, и вынужден играть, поступать по правилам, которые он диктует, - Послушайте, а как же те, двое?..
- А что те двое, - безразличным голосом отозвался вагоновожатый. - Если не отобьются, загрызут их волки... Скорее всего, не отбились... Да-а... А костёр всё же надо...
- Какой костёр? Вы что, бредите ?! Какой ещё костёр?! -перебил его нервный пассажир, вскочив со своего места и стараясь закурить . никак не попадая огоньком зажигалки в дрожащей руке в кончик сигареты, но тут же чуть не подпрыгнул от строгого окрика вагоновожатого:
- Курить в трамвае запрещено!
Нервный субъект загасил окурок, мельком оглянулся -куда бы его выкинуть; явно страшась очередного окрика, побоялся бросить окурок на пол трамвая, и смял его у себя в кармане пальто, отчего тоненькая струйка голубого дыма показалась из кармана его новенького пальто; эта картинка врезалась мне в память: кусок мрачной степи, засыпаемый снегом в окне трамвая, полусогнутая, дрожащая фигура нервного пассажира, яркая струйка дыма из его кармана; врезалась эта мгновенная картинка мне в память, делая и без того нереальную ситуацию еще более гротесковой. Но несмотря на свой страх, который явственно ощущался, нервный пассажир не переставал возражать.
- Вы что, спятили? - спрашивал он так, что вопрос терял свою риторичность, будто ему на самом деле было интересно, не утратил ли вагоновожатый остатки своего ума.
- Сами говорите, что волки... Зачем нам эти проклятые дрова, этот проклятый костер, если все так опасно оборачивается?!... Опасно для жизни... Да вы просто сумасшедший!...
- Прошу со мной не спорить! - неожиданно рявкнул вагоновожатый. - Я, может, уже двадцать лет езжу по этому маршруту и знаю побольше вас, что надо делать, а что нет! - вслед за этим он перешел с крика на нормальный голос и сообщил:
- Три года назад, в такую же зимнюю ночь, в моем трамвае шестеро замерзли насмерть. - Он сделал небольшую паузу, поглядел на нас в упор, стараясь угадать, какое впечатление произвели его слова, потом продолжил, - Я сам чудом жив остался, ноги поморозил, провалялся в больнице два месяца... Да... И если я говорю, что нужны дрова, значит нужны, если я говорю, что без костра нам хана, значит так оно и есть на самом деле! - снова перешел он на крик.
- Да?! - криком на крик ответил ему нервный пассажир и запальчиво спросил: - И кто же по-вашему, должен пойти на этот раз?
- Вы и пойдете, - моментально успокоившись, негромко ответил вагоновожатый.
- Я? - ужаснулся нервный пассажир. - Ни за что! Никогда! Вы с ума спятили! Вы просто сошли с ума! Ни за что! Ни за какие...
- А никаких вам никто и не предлагает, - потвердевшим голосом, в котором уже звучал металл приказа, произнес вагоновожатый, - Пойдете я сказал и точка.
В руках у него совершенно неожиданно появился маленький револьвер, утопавший в его огромной лапе; короткое дуло револьвера, убойная сила которого вряд ли, наверное, превысила бы двадцать шагов, было уставлено на нервного пассажира, стоявшего, однако, шагах в пяти от вагоновожатого.
- Но, но... - нерешительно пролепетал нервный пассажир, - как же так?.. он в страхе уставился на револьвер в руках стоявшего теперь уже в салоне трамвая, прямо напротив него огромного вагоновожатого; я и не предполагал в нем такой рост, трудно было предположить это, глядя на него, сидящего в своей маленькой кабинке.
- Я же... - продолжал лепетать нервный субъект. - Вы же меня на смерть посылаете... Вы подумайте... Подумайте хорошенько, вас ведь будут судить. Вы меня на смерть посылаете, - лихорадочно и выразительно повторял пассажир, будто стараясь вбить эту несложную мысль в тупую башку вагоновожатого.
- Здесь вам грозит смерть не меньше, чем там, - сказал тот.
- Молчать! Исполнять приказания! Марш за дровами! И вы тоже! Марш! - дулом револьвера он показал на меня.
Я понимал, что любые отговорки будут пустыми в данный момент, хотя бы потому, что почти все их бестолково использовал нервный пассажир, но одну, как мне показалось, более или менее вескую я отыскал, и как утопающий за соломинку, ухватился за нее, надеясь, спастись.
- А почему не он? - я кивнул на спящего пассажира.
На миг вагоновожатый, казалось, несколько растерялся, было видно, что эта мысль просто не приходила ему в голову.
- Но он же спит, - нерешительно возразил вагоновожатый.
- Разбудите, - сказал я, - и пусть он пойдёт вместо меня.
- Ну уж нет, - сказал вагоновожатый. - Дудки! Он пойдёт вместо себя! А вы пойдёте вместо себя. Пойдёте все вместе, все трое.
- И вы тоже пойдёте, - сказал я, глядя на него в упор, как человек, которому уже нечего терять.
- Да, да, на самом деле, - вдруг влез в разговор нервный пассажир.
- Что это такое, если человек спит, значит на смерть нужно посылать другого, глупости какие, господи...
- Честно говоря, об этом я не подумал, - виновато произнёс вагоновожатый. - Что ж, разбудите его, - обратился он к нервному пассажиру, - Не подумал, - с досадой повторил он, покрутив головой и ухмыляясь, - Я и не замечал его попросту... Спит себе и спит... А я и не замечаю... Спящий -.что мёртвый, толку мало... Потому, наверно, и не замечал... Мы растолкали спящего пассажира, в двух словах объяснили ему в чём дело. Он похлопал глазами и, позёвывая, ничему не удивляясь поднялся, повертел затёкшей, громко хрустнувшей шеей, и пошёл с нами к выходу из трамвая.