айти себе нормальную работу.
Я открыл рот, пораженный услышанным.
– Ты… предлагаешь мне… все бросить? – спросил я.
Каждое слово давалось мне с трудом, будто мой язык был сделан из тантала.
– Да. Пойми: то, что ты имеешь сейчас, – это не «все». Это лишь малая толика, вершина айсберга, понимаешь? Сейчас он на виду, а в следующий миг может скрыться под водой, как и не было. И что ты будешь делать тогда?
– Что-нибудь придумаю, – процедил я. – Уж точно без тебя разберусь.
Это прозвучало грубо. Однако отец отреагировал не криком, не возгласом, как поступал обычно, когда его что-то не устраивало. Он тихо пробормотал:
– Вот как ты заговорил… Что ж, ладно… Надеюсь, ты все же образумишься… рано или поздно.
– Могу пожелать тебе того же! – сказал я и бросил трубку на рычаг.
Злость во мне бурлила, будто колдовское варево. Пузыри претензий поднимались в воздух и лопались с оглушительным хлопком, еще долго напоминая о себе гулким эхом.
Да как… как он вообще мог такое мне сказать? Он, обычный человек, который зарабатывает жалкие восемьдесят тысяч в год? Ха! Да я через год буду получать столько же за месяц! Что он скажет тогда?
Да ни черта он не скажет. Сделает вид, будто ему все равно, и начнет свою излюбленную песню «Про грядущие большие проблемы».
Почему он не может порадоваться? Что это? Неужели зависть? Может, он и вправду завидует мне, юному парню, который даже колледж не окончил, но при этом получает по тридцать штук в месяц? К сожалению, очень похоже на правду… А я-то думал, мой отец лучше, выше всего этого! Но он оказался заурядным завистником. Райс говорил, что таких я встречу немало, но я и подумать не мог, что одним из них окажется мой собственный отец!..
Я прошел в кабинет, достал из холодильника в углу бутылку пива и, открыв ее, присосался к горлышку. Пил я быстро и жадно; причиной тому, конечно же, была не только духота, но и общая возбужденность после неприятного разговора. Говорят, алкоголь не заглушает боль, а напротив, усиливает ее… Что ж, может быть. Но я буду верить в обратное.
Впрочем, даже в этом случае мне не обойтись без чего-то более крепкого.
Я достал мобильник и набрал номер Райса.
– Поговорил?
– Я хочу выпить, – вместо ответа заявил я.
– О. Видимо, разговор не задался.
– Ты оглох? Я хочу выпить, Фил. Ты привезешь виски? А то у меня только пиво в холодильнике.
– Пить будешь сам или мне тебя поддержать?
Я усмехнулся.
– А сам как думаешь?
– Думаю, через пару месяцев мы получим еще два шоу на «Дорожном Путнике», – сказал Райс, вытаскивая из пачки сигарету.
– Звучит интересно. Что на это сказал Фрай?
– Я пока что ему не говорил. Думаю, его удар хватит.
Я засмеялся. Он поддержал меня.
– Черт. – Райс утер проступившую слезу. – Помнишь, как он кричал, когда я сказал ему, что нас хотят подписать «Первое свидание» и «На пределе»?
– Ага. А как он потом побледнел, когда ты сказал, что в договоре нет пункта, запрещающего сотрудничать с другими каналами? – Я залпом опрокинул в себя стопку виски и затянулся едким сигаретным дымом.
– Помню-помню! О, как он потом проклинал своих юристов!..
– А бедные парни просто не знали, что разрешать или запрещать этому странному «специалисту по ретрансляции»! Они думали, мне просто не хватит времени для работы где-то еще!
– Ну да. Здорово, когда твоя профессия слишком новая даже для юристов.
– Но вообще они, конечно, могли догадаться о таком пункте.
– Не думаю, что эти офисные крысы даже сейчас понимают, как ты на самом деле работаешь, – хмыкнул Райс.
– Похоже, что так, – кивнул я.
Мы помолчали. Фил налил нам еще по одной, швырнул окурок в пепельницу и плеснул на него немного воды из графина, чтобы не дымил.
– С отцом сильно поругался? – спросил он.
– Наверное, да… Черт, Фил! Давай просто не будем говорить об этом?
– Лучше все же поговорить. Я же вижу, ты переживаешь по этому поводу. Надо делиться своей тревогой.
– Мне кажется, он мне завидует, – сказал я.
Фил промычал что-то – видимо, не ожидал такой откровенности.
– Ну а как иначе объяснить, что он не рад моему успеху? – продолжал я. – Я выхожу на чертовых каналах, получаю триста шестьдесят тысяч в год… плюс эти дополнительные шоу! А он – всего восемьдесят. Видимо, ему просто обидно, что я, необразованный сопляк, перещеголял его уже на старте.
– Нет, это не зависть, Марти, – покачал головой Райс. – В таких случаях корыстные люди ведут себя одним лишь образом: они становятся милыми и просят тебя не забывать о «своих стариках, которые так много для тебя сделали». Корыстные хотят попилить деньги отпрыска. Но твоему отцу наплевать на твои доходы, Марти. Он… он не капиталист. Он просто любит тебя… по-своему. И у него есть свои страхи. Его жена умерла, когда ты был совсем мал, через время за ней последовали его родители… Он остался почти один. Почти – потому что у него оставался ты. А потом пришел я и украл его у тебя, и теперь он думает, что потерял еще и сына.
– Но я ведь здесь, Фил. Я могу приехать к нему в любой момент. Почему он так думает?
– Его можно понять: деньги, Марти, это страшная штука. Они сводят с ума, заставляют тебя думать, что все дозволено, и чем больше их, тем шире границы возможностей, которые открываются перед тобой… по крайней мере ты так думаешь. Дружба, родство, любовь – все это отходит на второй план, когда речь заходит о деньгах. Твой отец, видно, не из таких. А мы с тобой? Кто знает, как мы поведем себя, когда речь пойдет не о десятках и сотнях тысяч, а о миллионах?
– Ты думаешь, она пойдет?
– Конечно, – хмыкнул Райс. – В очередной раз говорю: все это – лишь вопрос времени. Мы ведь в бизнесе, а в бизнесе спешка частенько приводит к краху. Поэтому-то заказов пока не так много – к тебе присматриваются. Но если ты будешь стабильно и хорошо выполнять свою работу, уже через полгода-год перед тобой откроются все двери.
– Черт, ну неужели я такой один? – глядя в потолок, пробормотал я.
– Вряд ли. Но пока не нашли еще кого-то, мы должны выжать из всех этих толстосумов по максимуму.
– Думаешь, этот кто-то может появиться скоро?
– Не знаю, Марти, – пожал плечами Райс. – Когда мне вручили чемодан этих вот «Ремо» и сказали их продавать, мне казалось, что это глупейшая затея. Нет, конечно, в мире хватает идиотов, которые будут восхищены подобной игрушкой, но вряд ли они готовы отдать двести пятьдесят баксов, чтобы на экране появилось их изображение. Честно говоря, я даже не мечтал встретить парня вроде тебя, способного целые фильмы создавать с помощью этого треклятого дивайса.
– Что, кстати, с «Дженерал Электроникс»? – спросил я, бросив окурок в пепельницу. Едва встретившись с водой, он зашипел, будто кошка. – Они не отозвали свой иск?
– Пока нет. Но отзовут, не сомневаюсь в этом. У них нет шансов на победу. Они, как и юристы Фрая, просто не знали, с чем столкнулись. Не увидели потолка возможностей, думали, ретранслятор будет обычной безделушкой. Но это оказалось круче фотоаппаратов и телекамер. Это… это как передача «Сам себе режиссер»: ты читаешь сценарий, закрываешь глаза, а на экране идет кино, поставленное, снятое и сыгранное тобой одним.
– Ничего этого не было бы без тебя, – сказал я.
– Брось, – поморщился Райс. – Я всего лишь помогаю творцу.
– О нет. Если бы ты не постучал в нашу дверь в тот зимний вечер, ничего бы не было. Не было бы ни кабинета, ни контрактов, ничего. Я бы отпраздновал Рождество с отцом, а после зимних каникул уехал обратно в колледж. Меня ждала бы долгая серая жизнь. Но появился ты, и все изменилось.
– Что ж, я рад, что ты ценишь мои старания, – улыбнулся Филипп. – Но все же главный двигатель – это ты, Марти. Ну а вместе мы – отличный тандем.
– За нас? – Я поднял вверх стопку.
– За нас!
Мы выпили. Виски неожиданно обжег горло, и я, выпучив глаза, вскочил со стула.
– Что с тобой, Марти?
Шатаясь, я проковылял к двери, ведущей в туалет, распахнул ее и буквально рухнул внутрь.
– О Боже, Марти… – протянул Фил и усмехнулся.
Мне же было не до смеха. Склонившись над унитазом, я… гхм… изливал душу . Когда я закончил и, сев на пол, повернулся к дверному проему, в нем стоял Райс и с улыбкой смотрел на меня.
– Что смешного? – пробормотал я, едва ворочая языком.
– Ничего. Но ты, надеюсь, получил то, чего хотел?
Наши взгляды встретились, и мы засмеялись, оба, одновременно. На душе было несказанно легко.
– Умывайся, – сказал Райс. – А я поеду домой. Давай, на связи. Больше не пей.
– Издеваешься? – усмехнулся я. – Давай, привет Линде и детям.
– Хорошо, передам. Не болей.
Он вышел из кабинета, а я, кое-как умывшись, проковылял в кабинет, нажал кнопку на телефоне и крикнул в динамик:
– Кармен! Никого ко мне не пускать!
– Совсем-совсем?
– Ну, разве что Райс вернется… или сам Бог решит меня навестить и похвалить мои работы.
Она, конечно же, не рассмеялась. Просто сказала: «Ладно», и я отключился, чтобы не сказать еще какую-нибудь дерьмовую шутку. Прошлепав к дивану, я плюхнулся на него и мигом заснул.
Надеюсь, моя проклятая голова не будет болеть наутро?
Главное, не частить с выпивкой…
– Налей мне еще, – велел я, прижимая к себе Кармен.
– Виски или мартини? – спросила Жанна из кухни.
– Черт, да виски, конечно.
– Эй, а мне? – возмутилась Кармен.
– А ты что хочешь?
– Ма-ар… мартини.
– И мартини для Кармен! – крикнул я. – Ну и себе налей…
Через минуту в комнате появилась Жанна с подносом. Одежды на ней не было – впрочем, как и на нас с Кармен.
– Ваш заказ, ребятки, – объявила проститутка, поставив поднос на стол.
Мы разобрали стаканы.
– За нас, красивых! – воскликнул я и опрокинул в себя виски.
Девушки пили скромней.
– Сам пойдешь в следующий раз, – сказала Жанна, усаживаясь в кресло.