Сергей Павлович КарповТрапезундская империя и Западноевропейские государства в XIII–XV вв.
Светлой памяти отца посвящаю
Введение
Трапезундская империя возникла как самостоятельное государство в 1204 г., одновременно с трагическим для всего византийского мира событием — захватом Константинополя крестоносцами. Образование Трапезундской империи было следствием длительного процесса децентрализации Византии, постепенного нарастания сепаратистских устремлений в бывшей византийской феме Халдия, населенной греками, лазами и армянами. Фактически уже с конца XI — первой половины XII в. на Понте существовало полунезависимое феодальное княжество, управляемое династией Гавров-Таронитов. В основе процесса децентрализации лежала целая совокупность социально-экономических противоречий, характерных как для Византии в целом[1], так и для Понта в особенности. К числу важнейших из них следует отнести несовпадение интересов торгово-ремесленного населения Константинополя и других византийских городов-эмпориев (в нашем случае — Трапезунда). Города Понта стремились к освобождению от становившейся все более стеснительной и мелочной финансово-административной опеки византийской столицы, всячески подавлявшей местную торговлю и предпринимательство. С другой стороны, этот процесс был вызван тяготением местных динатов к расширению политических прав (характерно, что крупнейшие трапезундские феодальные семейства почти полностью были отстранены от важных постов в Константинополе в XII — начале XIII в.). Наконец, силы децентрализации имели опору и в среде крестьянства, страдавшего от постоянных нападений сельджуков в то время, как центральное правительство практически не могло оказывать военной помощи. Надежда оставалась на местных динатов и их отряды. Популярность Гавров как раз и была вызвана их успехами в отражении внешней опасности.
Однако в условиях «комниновской реставрации» силы децентрализации еще с трудом пробивали себе дорогу. Только предельное ослабление Византии в конце XII — начале XIII в. и благоприятное сочетание внешних и внутренних факторов привели к завершению обособления Понта и образованию Трапезундской империи. Важную роль в создании нового государства сыграло Грузинское царство Тамары, которое своей внешнеполитической активностью, успешной борьбой с сельджуками и прямой военной помощью способствовало консолидации понтийского региона вокруг Трапезунда. Первыми правителями Трапезундской империи стали внуки византийского императора Андроника I Комнина (1183–1185) император Алексей I (1204–1222) и его брат, полководец Давид, принявшие громкий титул Великих Комнинов[2].
Основное ядро Трапезундского государства составляла область Понта, протянувшаяся по юго-восточному побережью Черного моря от Батуми до Синопа. По своим географическим условиям этот регион Малой Азии существенно отличался от ее континентальных областей. Прибрежная полоса как бы обособлена от армянского и анатолийского плато хребтом гор, достигающих 2–3,5 тыс. м над уровнем моря. Три горные цепи — Зигана Даглари, Демир Даг и Татос Даглари — преграждали путь с юга на север. Лишь несколько перевалов (важнейшим из них был Зиганский проход — Понтийские ворота) и дороги по долинам рек Филабонитис (Харшит), Ликий (Келькит) и Ирис (Иешил Ирмак) соединяли Трапезундскую империю с внутренними районами Анатолии. Подчас более надежными были морские дороги, ведущие к Крыму и Константинополю.
Рассматривая район Понта в целом, от морского побережья на севере до рек Келькит и Чорох (Акампсис) на юге, мы можем условно выделить три географические и климатические зоны. Первая из них — прибрежная полоса с мягким субтропическим климатом, где средняя температура наиболее холодного месяца составляет +7,5°, а самого теплого — +22,5°. В районе Трапезунда за год выпадает в среднем до 875 мм осадков, в то время как в Батуми их количество резко повышается, достигая 2500 мм в год. Вторую зону составляла полоса высокогорных пастбищ (яйл) и, наконец, южнее, за перевалами открывалось засушливое плато (третья зона), лишенное значительной растительности, с резкими перепадами температур между зимой и летом, со всеми признаками типично континентального климата. В западных областях империи в ряде мест горы обрывисто спускались прямо к морю, сводя к минимуму прибрежную зону. Основное население Трапезундской империи проживало в пределах первой и частично второй зоны, которая как бы отделяла оседлых земледельцев, греков и лазов, от кочевого и полукочевого мусульманского населения, скотоводов. Это разделение стало особенно явным во второй половине XIII в., после падения Иконийского султаната и оседания на границах Трапезундской империи, преимущественно в третьей зоне, туркменов. Развернулась длительная борьба за обладание высокогорными пастбищами, в которую порой были вовлечены не только местное население, но и регулярные войска Трапезундской империи и ее соседей[3].
С XIV в. постепенно начинается процесс образования туркменских эмиратов — сначала на периферии Трапезундской империи, а потом и на самой ее территории. В западных районах — Джанике и Халивии — складываются эмираты Таджэддиногуллари и Эмирогуллари, восточнее возникает ядро государства Ак-Коюнлу. Туркмены захватывают трапезундские крепости — Иней, Лимнии и другие и делают их своими столицами. Часто владения новых эмиров были вкраплениями на трапезундской территории, с подвижными и меняющимися границами. Трапезундские императоры не всегда могли помешать процессу оседания туркменов на своей территории; обстановка особенно осложнилась в ходе и после гражданской войны (1340–1355), ослабившей экономику и армию государства. Поэтому нередко трапезундские государи признавали эти приобретения туркменов де-факто там, где не могли им воспрепятствовать, однако они добивались того, чтобы новоявленные эмиры становились союзниками, а то и вассалами императора и считали его своим верховным сюзереном. В этих целях широко использовались династические браки, когда эмиры получали в жены славившихся красотой трапезундских принцесс. По верному наблюдению А. Брайера, с XIV в. трапезундские императоры играли как бы двойную роль: византийского василевса — для своих греческих и лазских подданных и мелика Джаника — для подвластных мусульманских эмиров[4]. Территориальная чересполосица приводила к тому, что государственные границы были трудноопределимы; да и вряд ли правомерно говорить о таких границах в современном понимании этого слова. В XIII–XV вв. и сама система обороны строилась не на принципе защитимых границ, а на создании системы укрепленных районов-банд[5], располагавшихся в основном по течению рек и имевших целью перекрывать доступ противнику к первой, основной, зоне и ее центрам. Южная же граница как таковая подвергалась значительным колебаниям в пределах второй и третьей зон. Например, в XIV–XV вв. зачастую владения трапезундских императоров на юге заканчивались на расстоянии одного-двух дней конного перехода от Трапезунда[6], в то время как архитектурные и эпиграфические памятники трапезундского происхождения второй половины XIII в. находят в Испире, Байбурте[7] и даже Эрзинджане (Арсинге)[8]. Неопределенность границ Трапезундской империи связана еще и с тем, что нередко в ее состав включались номинально те или иные территории, правители которых признавали вассальную зависимость от трапезундского императора. Во второй половине XIV — первой половине XV в. такие отношения связывали Трапезундскую империю с Гурией и, возможно, Самцхе (Западная Грузия). В XIV в. трапезундские владыки фактически распоряжались кафедрой митрополита Алании. Конечно, реальное подчинение правителей было различным — от простого признания авторитета Великих Комнинов до уплаты ежегодных податей и выставления необходимых вспомогательных отрядов. По второму принципу строились, в частности, отношения империи с Херсоном и Готскими климатами (Южный берег Крыма) по крайней мере до середины XIII в., а возможно, и позднее[9]. Говоря об условности границ, надо отметить также процесс усиления феодальной раздробленности Трапезундской империи с середины XIV в., когда многие трапезундские крупные феодалы считали себя практически независимыми от центрального правительства, опираясь на собственные крепости (Каваситы, Тцанихиты, Камахины и др.), На западе границы подвергались еще большим колебаниям, чем на юге и востоке. В 1205–1214/15 гг. в состав государства Великих Комнинов входила вся Пафлагония с крепостями Ираклия и Амастрида, г. Синоп и область Кастамон. Однако осенью — зимой 1214/15 гг. Пафлагония была завоевана никейским императором Феодором I Ласкарем (1208–1222), а Синоп был взят 1 ноября 1214 г. иконийским султаном Изз ад-дином Кай-Ка'усом (1210–1219). Правда, в 1254 г. Синоп вновь был присоединен к империи, но удержать его удалось только до 1265 г.[10] В начале XIV в. под властью трапезундского императора находилась лишь территория к востоку от Керасунта, и Алексею II (1297–1330) приходилось отстаивать этот второй по значению город империи (1301). И хотя впоследствии вплоть до конца XIV в. трапезундские императоры на западе опирались на крепости Лимний и Инея, мы не можем с уверенностью утверждать, что вся территория от Лимний до Керасунта сплошь принадлежала Трапезундской империи. А в начале XV в. территория последней, как сообщается в дневнике испанского посольства ко двору Тимура в Самарканде, начиналась у г. Триполи