[271] Д. Закитинос, отметив, что такое суждение недостаточно обоснованно, предложил в качестве датировки последнюю четвери XIII в. Но вопрос, почему венецианцы при их «практическом духе» не обосновались в выгодном эмпории ранее, Закитинос оставил открытым, предположив противодействие им генуэзцев[272]. Лишь Г. Каро, а затем Г. Брэтиану впервые привлекли документ, доказывающий присутствие венецианцев в Трапезунде до 1319 г.: в 1291 г.[273] Кроме того, в некоторых исследованиях в последние годы появились попытки, расширительно истолковывая хрисовулы, данные венецианцам и генуэзцам в XII в. византийскими императорами, доказать, что итальянцам было разрешено плавать в Черное море, но без права заходить в Азовское[274]. Сомнительность такой трактовки хрисовулов очевидна, тем более, что мы не располагаем документальными подтверждениями обоснования венецианцев и генуэзцев на Черном море до XIII в.
С образованием в 1204 г. Латинской империи Венеция, самая большая и сильная торговая нация[275] периода развитого феодализма, получила потенциальную возможность посылать свои суда в любой район Черного моря. В документах отражены факты венецианской навигации в 1206 г. в Солдайе (Судак), в 1212 г. — Симиссо (визант. Амис, соврем. Самсун) в пределах уже собственно Трапезундской империи. В 1232 г. зафиксировано плавание венецианцев в Черное море, правда, без указания портов[276]. На этом основании иногда считают, что именно в первой половине XIII в. у Венеции возникли там серьезные коммерческие интересы[277]. Однако уже сами издатели вышеупомянутых документов (например, Дж. Соранцо) отмечали, что подобные сведения единичны в большом числе нотариальных актов первой половины XIII в. Необходимо также учитывать, что именно в эти годы основные усилия республики св. Марка были направлены на закрепление новых приобретений в Восточном Средиземноморье, что требовало значительных сил и средств. Г. Брэтиану указал на то, что политическая раздробленность и отсутствие стабильности на Черноморском побережье и на путях к нему препятствовали установлению благоприятных экономических связей итальянского купечества с этим регионом[278]. Добавим, что до изменения магистральных путей левантийской торговли в середине XIII в. и Трапезунд и Крым лежали в стороне от основного потока товаров., Показательно, что среди оффициалов, управлявших венецианскими колониями и факториями в период до 1282 г., венецианский источник — Liber officiorum — не упоминает чиновников в Трапезунде и в каком-либо порту Черного моря[279]. Равным образом их нет и в книгах Большого Совета до 1319 г.[280]
В последней трети XIII в. Трапезунд являлся наиболее удобным пунктом посреднической торговли, началом караванного маршрута к столице нового государства ильханов — Тавризу и, кроме того, удобной морской пристанью на путях к Крыму и в Азовское море. Поддерживать факторию в Трапезунде, не имен опорных баз в Черном море и на Босфоре, было нельзя. Поэтому условия для установления регулярных связей и образования там итальянских сеттельментов возникли в связи с общим изменением континентальных путей левантийской торговли (после разрушения монголами Багдада в 1258 г.); с началом обоснования итальянцев в Крыму (Каффа, Солдайя и т. д.) и на Азовском море (Тана); с укреплением внутреннего положения в самой Трапезундской империи в конце XIII в.; с завоеванием итальянскими республиками более или менее устойчивых позиций на проливах и в Константинополе; с образованием централизованного государства ильханов, поддерживавшего открытыми и безопасными караванные дороги вплоть до Средней Азии и Китая.
Первый стимул к бурному развитию венецианская торговля на Черном море получила после заключения договора с Византией в 1268 г. Тогда в Италии свирепствовал голод, и венецианские купцы закупили в портах Черного моря большое количество хлеба, получив высокие прибыли[281]. К 1291 г., как уже отмечалось, относится первое документальное подтверждение пребывания венецианцев в Трапезунде. К началу венецианско-генуэзской войны (1294–1298) венецианцы уже располагали в Трапезунде небольшой станцией. Завещание венецианского купца и путешественника Маттео Поло свидетельствует, что в это время им приходилось сталкиваться не только с враждебностью занимавших более прочные позиции на Понте генуэзцев, но и с притеснениями со стороны трапезундской администрации. В 1295 г. Маттео Поло, его брат Никколо и сын Марко, будущий автор знаменитой «Книги путешествий», возвращались через Трапезунд в Венецию и потерпели ущерб «как от самого императора (Иоанна II), так и от других лиц в пределах его империи» на сумму около 4000 иперперов[282]. Во время знаменитого нападения на Каффу в 1296 г. венецианский флотоводец Джованни Соранцо захватил в Крыму имущество трапезундцев (видимо, купцов) также на 4000 иперперов. По решению Большого Совета в 1301 г. эти деньги были распределены по квотам между венецианцами, чье имущество было захвачено (или секвестровано) в Трапезунде[283]. Венецианцы рассчитывали на более полное возмещение ущерба новым императором Алексеем II, но к 1309 г. упомянутый Маттео Поло смог получить лишь 1000 иперперов[284]. Перед нами неясные упоминания первых столкновений на Понте, история которых лишь начиналась. Но примечателен один факт. В хрисовуле 1319 г., оформившем права венецианской колонии в Трапезунде, Алексей II называет упомянутого Джованни Соранцо, ставшего в 1312 г. венецианским дожем, старым и сердечным другом (condam amicus intimus Imperii mei)[285]. И это не просто форма дипломатической вежливости: она никогда более не была повторена в последующих хрисовулах трапезундских императоров венецианцам. Уже Д. Закитинос предположил, что дружественные отношения могли зародиться в конце XIII в., когда Соранцо командовал 25 галерами и вел боевые действия против генуэзцев[286]. С именем Алексея II связаны существенные изменения во внешней политике Трапезундской империи: она уходит из-под византийской опеки, завещанной Иоанном II (1280–1297) сыну. Алексей II (1297–1330) более не ищет поддержки у Андроника II Палеолога, а ориентируется на военный союз с правителями соседних государств, и прежде всего с мтаваром Самцхе Беком Жакели, с дочерью которого он вступает в брак. Основные усилия теперь направлены на отпор возросшему натиску тюркских кочевников[287]. Находясь в орбите византийской политики, Иоанн II, по всей видимости, разделял антивенецианские настроения своего шурина Андроника II Палеолога, который в 1296–1303 гг. вел с Венецией настоящую (и притом бесплодную) войну[288]. Та группа господствующего класса, которая стояла за спиной Алексея II, как мы видели, проводила иную политику. Изменениям могли подвергнуться и отношения к венецианцам, особенно после разгрома ими генуэзской твердыни — Каффы. В войне с генуэзцами и Джованни Соранцо был заинтересован в поддержке со стороны Трапезундской империи. Совпадение интересов могло привести к установлению более тесных отношений, тем более, что нарастание трапезундско-генуэзских антагонизмов уже ощущалось и проявилось вскоре в ходе крупного конфликта 1304 г. Свидетельством сближения с венецианцами могло быть и обещание Алексея II компенсировать ущерб, нанесенный им при Иоанне И, о чем говорится в упомянутом документе Большого Совета от 4 июля 1301 г.
Вторая четверть XIV в. явилась благодатным временем для становления венецианской черноморской торговли[289]. Закреплению венецианцев в портах «Великого» моря содействовало то, что их основные конкуренты и противники (генуэзцы) были вовлечены в борьбу, которая велась между центральной администрацией и колонией Перы[290]. Это облегчало венецианцам устройство своего фондако рядом с генуэзской факторией.
Хрисовул Алексея II (июль 1319 г.) был основным документом, оформившим отношения между сложившимся венецианским поселением и императорской администрацией. Хрисовул явился ответом на просьбы Венецианской республики и ее дожа Джованни Соранцо (1312–1323) и был дан венецианскому послу Микеле Панталеоне. Венецианцам разрешалось устроить в Трапезунде пристань, посещать все города и крепости империи, беспрепятственно вести торговлю и основать факторию, избрать байло и иметь административный аппарат «по обычаям Романии»[291]. Для венецианского поселения отводился участок земли у Леонтокастрона площадью около 17 689 кв. м[292]. В хрисовуле не говорилось о какой-либо выплате за него. Зато венецианцы, как и генуэзцы, обязывались вносить в казну торговые подати-коммеркии, состоявшие из таможенной ввозной (или транзитной) пошлины, налога с оборота, таксы за взвешивание товара. Первая фиксировалась в денежных единицах и составляла 20 аспров с любого тюка товаров, привозимого морем, и 12 аспров — с каждого тюка из внутренних областей[293]