Опубликованные в данном томе документы советского следствия дают представление о том, что нашли в Треблинке советские военные следователи сразу после освобождения территории лагеря. В частности, в акте от 24 августа 1944 г. майор 65-й армии С. Л. Кононюк, майор В. З. Апресян, майор медицинской службы М. Е. Головань и лейтенант медицинской службы Н. В. Кадало засвидетельствовали: «Огромная территория лагеря усеяна шлаком и золой. Шоссе, соединяющее два лагеря, длиной в три километра засыпано шлаком и пеплом толщиною в 7–10 сантиметров. В больших кусках шлака простым глазом можно обнаружить наличие извести (известно, что при сжигании костей образуется известь)»[238].
Годом позже польское следствие обнаружило в северо-восточной части лагеря «на площади в 2 га (5 акров) большое количество золы, перемешанной с песком, в котором много человеческих костей, часто с разлагающимися тканями. Экспертизой установлено, что зола являлся остатками сгоревших человеческих костей»[239].
Многочисленные свидетели, как евреи, сбежавшие из лагеря (удалось сбежать более чем 100 человекам), так и поляки из деревень по соседству и из лагеря Треблинка I, рассказали и советским, и польским следователям о том, что происходило в лагере и вокруг него.
На протяжении многих десятилетий были арестованы десятки вахманов-травниковцев, охранявших Треблинку (см. обзорную статью А. Шнеера в данном сборнике). Их показания о лагере в общем и целом совпадали и подтверждали, что Треблинка была лагерем уничтожения евреев. Большая часть «травников» была арестована в СССР, но, например, Федор Федоренко дал первые показания, не отличающиеся от свидетельств бывших товарищей, в США.
Важные судебные процессы, так или иначе связанные с Треблинкой, проходили в Западной Германии, в частности, дюссельдорфский процесс над 11 эсэсовцами из Треблинки (1964–1965 гг.) и процесс коменданта Треблинки Франца Штангля (1970 г.). Все подсудимые подтверждали функцию Треблинки как лагеря уничтожения, оспаривая лишь детали. Заметим, что если существуют единичные заявления нацистов о том, что союзники (и не только советские) принуждали их к даче показаний сразу после войны (что, вопреки отрицателям, не доказывает систематичность такого обращения, но может свидетельствовать о все еще бушующих нравах и эмоциях военного времени), то никаких таких случаев в Западной Германии в 1960–1970-е гг. не засвидетельствовано – и аргумент о «принуждении» всерьез рассматриваться не может.
Таким образом, мы имеем факт исчезновения в Треблинке лишь в 1942 г. более 700 тыс. евреев, которых больше никто никогда не видел. Как его можно объяснить? Для историка здесь вопроса нет. Учитывая немецкие документы, находки на территории лагеря, показания сбежавших еврейских узников лагеря, польских узников соседнего лагеря и жителей соседних деревень, членов польского сопротивления, травниковцев и эсэсовцев, мы можем сделать однозначный вывод: эти евреи были уничтожены в Треблинке, а их тела – сожжены. Все имеющиеся данные указывают в направлении одного-единственного решения и гармонируют друг с другом. Этот же вывод действителен и для Белжеца с Собибором.
Для «ревизионистов» же этот вывод идеологически неприемлем, соответственно, свидетели обвиняются во лжи, документы объявляются ничего не доказывающими (или вообще частично поддельными), находки в лагере ставятся под сомнение по принципу «ну была зола, но кто знает, сколько и чья?». Но главная проблема остается: куда же подевались евреи? Западные «ревизионисты» нашли такой ответ на этот вопрос: их действительно депортировали на оккупированные советские территории, а затем с ними «что-то сделал» СССР (видимо, сослал в особые поселения, где они и умерли). Чтобы оценить в полной мере те глубины, в которые ведет «ревизионизм Холокоста», стоит привести длинную цитату видных отрицателей К. Маттоньо, Ю. Графа и Т. Кьюза о евреях, депортированных в три лагеря «Операция Рейнхард»:
«Признавая отсутствие (известных) доказательств в этом отношении, мы сформулировали то, что считаем наиболее вероятной гипотезой: в то время как некоторые из оставшихся в живых депортированных польских евреев, возможно, были ассимилированы в местные русские, белорусские или украинские еврейские общины, с которыми они имели много общего, или даже смогли вернуться в Польшу и оттуда в другие страны на Западе или в Израиль, большая их часть вместе с оставшимися в живых депортированными западными евреями содержалась в качестве заключенных за “железным занавесом” и, вероятнее всего, была депортирована на север России или в Сибирь и спрятана там, чтобы Сталин мог закрепить миф об истреблении евреев в “газовых камерах” ‹…›
Есть еще одна, еще более важная причина, по которой эта операция могла остаться незамеченной: в то время как жертвы других советских вынужденных перемещений населения были советскими гражданами, были зарегистрированы в официальных бумагах и их отсутствие было очевидно для всех в местных общинах, частью которых они были, депортированные немцами иностранные евреи были не просто иностранными переселенцами и “перемещенными лицами”, подавляющее большинство которых, несомненно, не могли общаться на русском языке, а, по сути, заимствуя термин у Оруэлла, они были “неличностями”, то есть, на староязе (в стандартном английском), “несуществующими лицами” ‹…› Это относится к депортированным евреям: они были неличностями, потому что мир считал их мертвыми и потому что Сталин решил закрепить эти ложные сведения в своих собственных целях. Евреи, отправленные в Сибирь или в другие места, были “живыми призраками”, бесследными, исчезновение которых, скорее всего, осталось бы незамеченным сколь-нибудь значительным количеством людей. ‹…›
Скорее всего, депортированных евреев отправляли не в обычные лагеря ГУЛАГа и “специальные поселения”, а в специально созданные лагеря для евреев. ‹…›
Предполагать, что преемники Сталина, такие, как Никита Хрущев, разоблачили бы и осудили бы тайную депортацию евреев, если бы она была реальной, вместе с другими сталинскими преступлениями в период так называемой десталинизации во второй половине 1950-х годов, было бы чрезвычайно наивно. Такое разоблачение не только стало бы признанием того, что Советский Союз помог сфабриковать ложный геноцид, чтобы возложить вину за него на своих врагов, а затем сам совершил акт, очень близкий к геноциду (депортация оставшихся в живых переселенных евреев), но и серьезно подорвало бы центральный миф о Великой Отечественной войне, которая велась сначала как война за оборону против немецко-фашистских захватчиков, а затем как война за “освобождение” народов Европы от абсолютного зла “гитлеризма” – мифа, поддерживаемого и по сей день российским правительством ‹…›
Что касается конечной судьбы этих евреев в их изгнании на севере России или в Сибири как неличностей, нельзя исключать того, что большая часть или даже подавляющее большинство из них погибли задолго до смерти Сталина в 1953 г. Как показывает пример немецких, а также советских и союзных лагерей для военнопленных во время и после Второй мировой войны, к сожалению, не так уж и трудно по злому умыслу, из-за плохого управления или бездушной халатности вызвать гибель большого числа людей за относительно короткий промежуток времени, не прибегая к массовым расстрелам или фантастическим “газовым камерам”, если оставить их голодными в переполненных лагерях в суровых условиях»[240].
Думается, что для русскоязычного читателя данный продукт больного воображения в особых комментариях не нуждается. Тем не менее опровергнем основные пункты. Во-первых, если бы И. В. Сталин депортировал этих евреев, они, безусловно, при обрели бы статус спецпоселенцев (спецпереселенцев). Никаких оснований считать, что специально для них был бы придуман какой-то доселе не существовавший юридический статус, нет, поскольку они полностью подпадали бы под сталинскую практику переселения народов, жертвы которой становились именно спецпоселенцами. Одно это опровергает дикую «гипотезу» – ведь эти евреи в совершенно секретной статистике спецпоселенцев просто не значатся. Так, на 1 января 1953 г. среди 2 753 356 спецпоселенцев было всего 5 168 евреев[241]. В октябре 1951 г. среди спецпоселенцев насчитывалось 17 285 лиц иностранного гражданства или без гражданства (в основном греческие граждане)[242]. В статистике за 1945 г. мы видим подробное описание групп примерно 2,2 млн спецпоселенцев (чеченцы и ингуши, калмыки, бывшие кулаки и т. д.), среди которых нет ни переселенных евреев, ни групп, в которых они могли бы находиться «закамуфлированно» (да и само число депортированных немцами евреев, если сюда прибавить еще пропавших в Аушвице и Кульмхофе (Хелмно), превышало 2,3 млн)[243].
Ну и понятно, что эта «гипотеза» не объясняет ни документальные, ни свидетельские показания о Треблинке, Белжеце, Собиборе; не дает ответа на вопрос, почему эсэсовцы в эти лагеря были переброшены в основном из программы по проведению «эвтаназии»; не поясняет, зачем немцы депортировали в Треблинку около 100 тыс. евреев из округа Белосток – т. е. на запад, а не на восток. Более того, за все десятилетия после окончания войны «ревизионисты» не смогли найти не только ни один нацистский лагерь на оккупированной советской территории, где якобы содержались эти евреи (при том что другие группы западных евреев, привезенные, например, в Ригу и Минск, широко известны), но даже ни одного-единственного имени такого еврея, что было бы абсолютно непредставимо и невероятно, если бы «гипотеза» была верна[244].
Итак, за исключением этой «гипотезы», никакого ответа на вопрос, куда же подевались депортированные в Треблинку и другие лагеря евреи, отрицатели предоставить не могут (причем принципиально, поскольку, согласно докладу Корхерра, эти евреи были направлены именно на оккупированные советские территории, а признать, что это было эвфемизмом, отрицатели не могут). А следовательно, все их «логистические» и прочие аргументы в принципе не могут играть никакой роли – раз 700 тыс. евреев в 1942 г. были отправлены в Треблинку и больше никто и никогда их не видел, значит, они погибли в ней, сколько ни рассуждай о якобы недостатке топлива или места в могилах.